Девушки без имени - Бурдик Серена

— Эффи, это Мэйбл, — сообщила сестра Мария. — Мэйбл, дорогуша, не покажешь ли ты Эффи, как гладить?

Мэйбл уперла кулак в тощее бедро:

— А почему бы ей не начать со стирки, как нам всем?

— Делай как тебе сказано, — нараспев проговорила сестра Мария, явно привычная к таким разговорам, и заскользила прочь так плавно, словно катилась на колесиках, что придавало ей сходство с призраком.

Мэйбл схватила меня за руки. Прикосновение к голой коже испугало меня.

— Что с твоими ногтями?

— Ничего, я такой родилась, — пробормотала я.

Раньше я никогда не выставляла руки напоказ и теперь жалела, что осталась без перчаток.

Она сухими грубыми руками ощупала мои ладони.

— Никогда не приходилось гладить?

Я покачала головой, и она меня отпустила.

— Сожжешь что-нибудь — ударю. Пошли.

Я обошла стол, стараясь идти на цыпочках, чтобы стать повыше, — может быть, Луэлла заметит меня первой.

— Смотри! — рявкнула Мэйбл, протягивая мне утюг.

Он оказался таким тяжелым, что я чуть его не уронила. Кожа у меня была нежная, как только что зажившая рана.

— Начнем с простого. — Мэйбл расстелила отороченную кружевом наволочку, прикрыла ее куском полотна, побрызгала водой из стоявшей рядом миски и велела мне приступать.

Я опустила утюг, и он зашипел.

— Разглаживай, — скомандовала Мэйбл. — До самых краешков. И постоянно двигай утюг, а то сожжешь.

— Я ищу свою сестру. — Я передвигала тяжелый утюг, как мне велели.

— Она здесь? — Мэйбл взяла соседний утюг.

— Да.

— И как ее зовут?

— Луэлла.

— Луэлла! — заорала Мэйбл, и я подняла голову. Рука замерла на месте, утюг зашипел снова. — Иди сюда!

К нам подошла девушка. При виде ее пухлого лица я ощутила страшное разочарование.

— Черт! — вскрикнула Мэйбл и вырвала утюг у меня из рук. Щеку обжег удар, такой резкий, что я вскрикнула и схватилась за лицо. — Тупица! — яростно прошипела она.

На белой ткани отпечатался коричневый треугольник, края его почернели, как подгоревший тост. Мэйбл швырнула мой утюг на огромную черную печку и оттолкнула меня бедром. В комнате перестали скрести белье, выкручивать и гладить. Все повернулись к нам. Схватив наволочку, Мэйбл распахнула дверцу печи и кинула наволочку в топку. На горячих углях взметнулось пламя. Дверца звякнула, а Мэйбл повернулась к девушкам, отвела непослушную прядь со лба и подняла палец, будто натягивая невидимую струну:

— Ни слова, ясно? Если сестра Гертруда прознает, каждую вытащу из постели и отлуплю.

Девушка, которая все еще стояла рядом, испуганно замерла:

— Ты сестра этой полоумной?

— Нет, — прошептала она.

— Все равно будешь за нее отвечать. Покажи ей, как пользоваться катком. Пусть лучше без пальца останется, чем мне еще одну наволочку испортит.

Прижимая руку к пылающему лицу, я последовала за самозванной Луэллой к корыту, где одна девушка скармливала одежду двум большим роликам, а вторая крутила ручку, скрипевшую при каждом обороте. Эта девушка была крепкая и сильная. Посмотрев на меня из-под пушистых ресниц, она бросила:

— Твои лапки тут и минуты не выдержат. Хелен, отойди, пусть она белье загружает.

— С радостью, — отозвалась Хелен, протягивая мне груду мокрой ткани.

— Встряхивай, — велела девушка у ручки. — И просовывай внутрь, только пальцы не суй, а то их зажует. Я — Эдна, — представилась она вяло, без улыбки. Ее круглое лицо блестело от пота.

— Эффи. — Я коснулась горящей щеки. Где же Луэлла? Меня охватила паника. — Где-то тут моя сестра, — сказала я. — Но я ее не вижу.

— Ну, мы не все заняты в прачечной. Младшие сидят на уроках. Сколько ей? — Эдна отпустила ручку, распрямилась и даже застонала от облегчения.

— Шестнадцать.

— Тогда должна быть здесь. Милли! — крикнула она девушке, как раз выливавшей ведро кипятка в корыто. — В яме кто-нибудь сидит?

— Да вроде нет.

Колокол отбил время, и девушки заволновались, отложили работу, развязали фартуки.

— Обед, — пояснила Эдна. — Едим мы все вместе, так что если твоя сестра не в яме, она придет.

Столовая оказалась большой, с белеными стенами и широкими сверкающими половицами. Пахло кухней — бульоном из костей и луком, а еще воском для полировки и тунговым маслом, как будто все совсем недавно покрасили и натерли. Я никогда не бывала в таких голых опрятных помещениях, абсолютно безжизненных — ни картин, ни книжных полок. Где они держат книги? Наверное, в классных комнатах. Конечно же, девушкам тут разрешается читать и писать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Наши шаги отдавались гулким эхом, когда мы шли по гладкому полу вдоль длинных дубовых столов с аккуратно задвинутыми под них стульями. В окнах — за толстыми металлическими решетками — виднелись холмы. Начинался дождь. При виде решеток мне стало нехорошо — я наконец осознала, что заперта. Но где же Луэлла?

Мы не садились, а стояли у своих стульев, пока не вошла сестра Гертруда и не расположилась во главе стола. Последовала длинная пауза, во время которой сестра оглядывала столовую. Потом она величественно кивнула, разрешая нам сесть. Вслед за другими девушками я опустилась на стул и склонила голову в молитве, не отрывая взгляда от лохмотьев лука, плававших в миске. Когда молитва наконец закончилась, я оглядела стол — все молча ели суп — и с трудом подавила желание вскочить и прокричать имя сестры. Никто не разговаривал. Когда я попыталась заговорить с Эдной, сидевшей рядом, она ущипнула меня под столом, и я замолчала.

Комната наполнилась стуком ложек, скрипом стульев, кашлем, сопением и сумасшедшим стуком моего сердца. Ударенная щека все еще горела, и я с ужасом почувствовала приближение приступа.

Подтолкнув сидевшую рядом девушку, Эдна еле слышно прошептала:

— В яме кто-то сидит?

Девушка качнула головой, не отрывая взгляда от еды. Эдна наклонилась над миской и тихо проговорила:

— Твоей сестры здесь нет. Ешь, пока сестра Гертруда не подумала, что с тобой что-то не так. В лазарет ты точно не захочешь.

Я вцепилась в ложку так, будто этот кусочек металла мог меня спасти. Сестры здесь нет?! Я поспешно прокрутила в голове события последних месяцев, чувствуя, что схожу с ума. Сделала несколько глубоких вдохов и доела суп. Луэлла должна быть здесь. Отодвинув стул, я вслед за девушками прошла в соседнюю комнату, где следовало выбросить в мусорный бак остатки еды и поставить миску на длинную стойку. Потом мы молча отправились в прачечную, где я снова засовывала мокрую одежду в каток. В голове крутились непонятные мысли, ноги ослабли, пальцы не слушались. Ткань шла вперед неровно. Эдна хмуро глядела на меня, а потом, демонстративно бросив ручку, поправила белье.

К вечеру я совершенно вымоталась. Шерстяное платье намокло и отяжелело — от моего собственного пота и от сырых тряпок, которые я вынимала из ведра. Голова кружилась. Повесив фартук на крюк, я вместе со всеми пошла в столовую. На этот раз Эдна не села рядом со мной, и моей соседкой оказалась одутловатая девушка с темными кругами под глазами, которая постоянно кашляла и вытирала ладонью нос. На ужин дали жесткий кусок мяса и печеную картофелину, которую я с трудом могла жевать. Я искала в комнате Луэллу. Она должна быть здесь, иначе все это не имело никакого смысла.

После ужина нас собрали в часовне Искупителя на вечернюю молитву. Часовня, пристроенная к центральной части главного здания, сильно выдавалась во двор. Проходя мимо окон, я увидела, как дождь заливает лужайку, усыпанную золотыми листьями. Всего несколько часов назад листок запутался у меня в волосах, вода просачивалась сквозь пальцы, а ветер холодил шею.

В древней затхлой часовне нам пришлось встать на колени у рядов длинных деревянных скамеек. Впереди горели газовые светильники, а бледный вечерний свет пробивался через витражные окна. Святой Павел с мечом и книгой неодобрительно косился на меня, а Христос с агнцем смотрел сочувственно. Я сложила руки и вслед за сестрой Гертрудой взмолилась о прощении «за все, что нужно сделать, но мы не сделали, за все, что не должны были делать, но делали». На глаза наворачивались слезы. Я сжала веки и прикусила дрожащую губу. Ноги начали мерзнуть от сквозняка. Я поджала пальцы в своих мягких кожаных ботинках. Сестра Мария разрешила мне остаться в своей обуви, и я вдруг ощутила странную нежность к этим ботинкам. Несколько часов назад они стояли в моем доме, который хоть и располагался прямо за холмом, казалось, находился в другой вселенной. А в какой вселенной осталась моя сестра? Где она? Я оглядела полутемную часовню. Луэллы здесь не было. Как я могла совершить такую ужасную ошибку?!