Диверсант - Михаил Болтунов

Ожесточенный бой произошел после того, как русские пытались продвинуться к железнодорожному узлу и мосту через реку, чтобы взорвать его. Русская группа была окружена финнами и после ожесточенного получасового боя одна часть уничтожена, другая — захвачена в плен.

Эти русские войска были снаряжены мешками с динамитом, большим количеством автоматических винтовок и легкими пулеметами».

Понимает ли Николай Патрахальцев и его сослуживцы из разведывательно-диверсионного отдела весь трагизм ситуации? Понимает, и даже по своему пытается противостоять этому.

Так на совещании начальствующего состава армии по итогам Финской войны, которое проводилось в ЦК ВКП(б) 14-17 апреля 1940 года, начальник ГРУ Иван Проскуров говорил: «Разведотдел допустил большую ошибку. Рассчитывали, что движение войск будет похоже на то, какое было во время Западной кампании, и посылали туда агентов, давали явку не на нашу территорию, а на пункты, находящиеся на территории противника. Через 10 дней, мол, придем в такой-то пункт и доложишь материал. А выхода наших частей в эти пункты не состоялось».

Сталин на это заявление отреагировал репликой: «Глупо».

«Конечно, глупо, — согласился Проскуров, надо сказать, что наши разведчики были заражены тем же, чем многие большие командиры. Считали, что там будут с букетами цветов встречать, а вышло не то».

Однако начальник военной разведки не совсем прав. Далеко не все разведчики думали, что на финской территории их будут встречать цветами.

27 декабря 1939 года капитан Патрахальцев отправил из Ленинграда письмо на имя своего начальника полковника Мамсурова, который еще находился в Москве.

Вот что он сообщал: «…Сижу и жду у моря погоды, но это меня не очень волнует. Я считаю, будет правильно, если мы своих людей забросим в тот момент, когда наши части начнут артподготовку. Это будет означать их скорое продвижение к тому району, где будут находиться наши группы.

Тем более что наши люди по местным условиям не смогут долго пробыть на той стороне».

Верно рассуждает капитан Патрахальцев, и предложение у него по использованию разведывательно-диверсионных групп, не «глупое», как сказал Сталин, а весьма дельное. Не желал он посылать своих людей на верную погибель.

Только, судя по всему, в верхах думали иначе, и мнение капитана не приняли во внимание. Что из этого вышло? Начальник ГРУ Проскуров сам ответил на этот вопрос на том известном совещании в Москве в апреле 1940 года.

«У нас были замечательные агенты… Люди, которые прыгали с парашютом, ходили по тылам и сообщали сведения через радиосредства. Правда, больше половины таких людей погибли, к сожалению».

В конце февраля Николай Патрахальцев написал в Москву, в разведуправление одному из сослуживцев письмо. Фамилии на нем нет, только имя. Скорее всего, оно предназначалось товарищу по спецотделу капитану Василию Трояну. Но сегодня доподлинно вряд ли удастся установить адресата. Да дело и не в этом, а в сути письма. Патрахальцев уже три месяца на войне. Чувствуется по всему, вдоволь нахлебался фронтовой действительности: провалов, крови, смертей. Он так и пишет: «Я измотался, здорово похудел, болею…» Но главная боль другая. «О делах могу сказать, что занимаюсь не своим делом, а общевойсковой разведкой. Обстановка такая, что мне приходится делать, то, что говорят начальники на участке.

Было у меня хорошее дело, но и то головотяпы сорвали. Эта операция могла сберечь много времени и жизней».

Вот такое горькое признание.

13 марта 1940 года советско-финская война закончилась. Через неделю директивой зам. наркома обороны Союза ССР оперативная разведгруппа была расформирована. Капитан Николай Патрахальцев возвратился в Москву.

Через месяц в аттестации на него начальник спецотдела 5 управления ГРУ полковник X. Мамсуров напишет:

«Занимаемой должности соответствует, достоин присвоения воинского звания майор во внеочередном порядке. В военное время может быть начальником разведки корпуса.

Энергичный, решительный, требовательный, инициативный командир. Свое решение может организационно обеспечить и настойчиво проводить в жизнь.

Получил большой боевой опыт. В боевой обстановке показал себя смелым и храбрым командиром.

Быстро ориентируется в незнакомой обстановке. Награжден орденом Красного Знамени в 1937 г. За боевые заслуги на фронте борьбы против финской белогвардейщины представлен к ордену Красного Знамени в 1940 г.».

В том же 1940 году Патрахальцев получит свой второй боевой орден и звание майора.

«Моя фактическая специальность — разведчик»

В декабре 1940 года приказом народного комиссара обороны майор Патрахальцев был назначен секретарем военного атташе в Румынии. В Бухарест ему предписывалось убыть после соответствующей подготовки 1 мая 1941 года.

К тому времени Николаю Кирилловичу исполнилось 32 года. Он был уже майором, заместителем начальника отдела, прошел две войны, да еще боевые действия на Халхин-Голе. Словом, опытный фронтовик, разведчик, подготовивший не одну сотню диверсантов. И тем не менее Патрахальцев хотел… учиться. За спиной у него была школа да одногодичный коммунистический университет, пехотное училище. А он мечтал о серьезном военном образовании.

В феврале 1941 года на стол начальника разведуправления Генерального штаба Красной армии генерал-лейтенанта Голикова лег рапорт.

«За период в Красной армии я всегда хотел получить военное образование, и потому несколько раз пытался поступить в академию. Мне никогда не отказывали, но поступление откладывали, говоря: "Поработайте еще год-два и тогда пойдете на учебу".

Так было в 1938 году, когда я прибыл из командировки (Испания) и имел возможность быть зачисленным слушателем Академии имени М. Фрунзе на льготных условиях, но был оставлен на работе в разведуправлении. Тогда же мне было обещано, что через два года я смогу пойти на учебу.

Работая в разведке фактически с 1933 года (включая командировку в Испанию), моя фактическая специальность, приобретенная опытом, — "разведчик". Однако недостаточная теоретическая подготовка не дает мне возможности быть полноценным разведчиком, каковым я желаю стать.

Посему прошу Вас рассмотреть мой рапорт и, если вы найдете возможным, зачислить меня слушателем Высшей специальной школы (ВСШ). При этом прошу учесть, что, находясь часто в командировках (с 1937 г. Испания, Халхин-Гол, война с белофиннами и ряд других), я не имел возможности подготовиться к сдаче испытаний в высшее учебное заведение. Но заверяю Вас, что, упорно работая над собой, я буду в первых рядах слушателей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});