Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего, до метро недалеко, — добавила Леночка.
Они быстро пересекли двор, поднялись по лестнице, которая находилась в огромной, но короткой трубе, и прошли калитку, оказавшись в узком полутемном переулке, ведущем на Ленинский проспект. Пройдя несколько метров, увидели, что возле стены дома стоят несколько парней. Они были с банками пива. Санек и Леночка отчего-то ускорили шаг. Парни повернулись к ним.
— Гляди-ка, — громко сказал один из них, высокий и крупный, — кладбищенские крысы начали вылезать из своих нор.
— Эй, готы-говноты, — подхватил другой, тоже высокий, но худой, и преградил им путь, — что, ваше сборище уже закончилось? А не рановато ли? Или на могилки свои спешите?
Кирилл замедлил шаг и взял Марику за руку. Но Санек и Леночка ловко обогнули стоящего поперек дороги парня и бросились бежать. Парни дружно расхохотались и принялись улюлюкать им вслед. Кирилл начал обходить парня, но второй тут же встал рядом с первым.
— Ай! — сказал высокий. — Не успели удрать, черные крысы!
— Подожди-ка! — встрял еще один, очень полный.
Он отбросил пустую пивную бутылку, и она со звоном разбилась о стену. Приблизившись к Марике. откинул капюшон с ее лица.
— Пацаны! — радостно заявил он и осклабился. — Да ведь это эмо! А я-то думаю, чего у готихи розовая шмотка?
— Ну-ка, ну-ка, — громко проговорил высокий и взял Кирилла за воротник, притянув к себе и заглядывая в лицо. — Точняк, эмо-соплиемо! По глазам вижу! Наваляем плаксам!
— А герла симпотная! — сказал худой. — Можно и потрахать! Как, впрочем, и боя!
И они громко расхохотались.
Марика попыталась вырваться из цепких рук худого, но он с силой пнул ее. Она всхлипнула, сжалась и втянула голову.
— Представление начинается! — возвестил полный. — Сейчас эмо-придурки будут ползать и рыдать, рыдать и ползать.
— Сами вы будете ползать, ублюдки! — твердо сказал Кирилл и ударил высокого коленом в пах.
Тот согнулся и заорал от боли.
— И отпусти мою девушку, урод! — закричал Кирилл и врезал худому в солнечное сплетение.
Худой охнул и затих, согнувшись пополам. Все произошло мгновенно, и остальные парни настолько растерялись, что не сразу сообразили, что происходит. Кирилл схватил Марику за руку, и они пустились со всех ног по переулку. Парни заорали и бросились за ними. Но когда они все вылетели на Ленинский проспект, весьма оживленный даже в этот поздний час, то парни мгновенно отстали.
— Ничего! — заорал один из них. — Подловим еще вас, поплачете кровавыми слезами, хуемо недобитые!
Кирилл не стал даже оборачиваться, а не то что отвечать. Он шел быстро, крепко взяв всхлипывающую Марику за руку.
Когда они подошли к метро, она остановилась. — Ты чего? — спросил Кирилл, заглядывая ей в глаза.
— Боюсь! — ответила она и заплакала, уткнувшись ему в плечо.
Кирилл обнял ее и начал гладить по волосам.
Когда она немного успокоилась и вытерла слезы, то отодвинулась от него и подняла глаза. Снег с дождем прекратился, ветер стих, и пошел только снег. Крупные рваные хлопья кружились в свете фонарей. Недалеко от них притормозило такси. Из него вышла девушка и торопливо направилась к метро. Марика глянула на кружащиеся в свете задних красных фар хлопья, которые казались розовыми от этой подсветки, и тихо проговорила:
— Смотри, розовый снег в этом черном мире! Почему столько ненависти здесь?
— Эй, ребята, чего стоим? Может, поедем? спросил в этот момент, высунувшийся из машины таксист.
— Нет! Спасибо! — ответил Кирилл.
— Да! Поедем! — явно обрадовалась Марика и, схватив его за руку, устремилась к такси.
Кирилл не стал сопротивляться.
— Боюсь в метро, — прошептала Марика, когда они уселись на заднее сиденье. — Тут все такие злые!
Они благополучно доехали до дома и поднялись в квартиру. Марика, скинув куртку прямо на пол, сразу бросилась в ванную. Кирилл медленно разделся, подобрал ее куртку, аккуратно повесил в шкаф и пошел на кухню. Он поставил чайник, порезал хлеб, сыр и колбасу и начал делать бутерброды. Когда вода закипела, заварил черный чай и выставил на стол чашки. После небольшого раздумья вымыл большие красные яблоки, длинные зеленые груши и выложил их на тарелку. Оглядев стол, добавил красные бумажные салфетки.
Марика вышла из ванной в футболке на голое тело, с мокрыми зачесанными назад волосами и умытым лицом. Она напоминала обиженную девочку, потому что смотрела в пол и только что явно плакала.
— Садись, — предложил Кирилл. — Я чай приготовил.
Она вскинула глаза, оглядела стол и молча кивнула.
— Я быстро! — сказал Кирилл и скрылся в ванной.
Марика подошла к окну и выглянула на улицу. Снег продолжал идти, и она, не отрываясь, следила за медленным кружением пушистых хлопьев. Подсвеченные тусклым сиянием фонарей, они выглядели золотисто-розоватыми и испещряли черноту ночи хаотичными беспрерывными движениями. Марика завороженно смотрела на снежинки. Слезы вновь потекли по ее щекам. Кирилл подошел и обнял ее сзади, положив подбородок ей на плечо.
— Почему все так? — прошептала она и всхлипнула. — Что мы им сделали?
— Ты привыкла, что в нашем городе нас не трогают, — ответил Кирилл, обнимая ее за талию. Но ведь ты на сайтах читала, как на самом деле относятся к эмо. Ты же мне сама ссылку как-то кидала по аське на сайт, где тусуются антиэмо.
— Но почему?! — упрямо спросила Марика и повернулась к нему. — Что мы плохого кому сделали?
— Мне кажется, на Западе все по-другому, — сказал он и убрал с ее лба упавшую влажную прядь. — А у нас всегда так! Пока ты не стала эмо, в нашем городе тоже при каждом удобном случае нас били. Ты просто не знаешь, не видела. Да и что вы видите за своими ублёвскими стенами? Живете там как у Христа за пазухой, как любит говорить моя мать.
— Но почему? — вновь спросила она. — Мне нравится так одеваться, носить такую прическу, так красить глаза, слушать такую музыку. Кому от этого плохо?
— Не знаю, — пожал плечами Кирилл и уселся за стол.
Он налил чай себе и ей. Марика села и сделала глоток. Потом положила сахар, и начала медленно помешивать чай.
— Думаю, что из-за позеров, — после паузы сказал он. — Они решили, что это самое модное течение, надели наши шмотки, стали так же красить паза и рыдать на всех углах. Они все утрировали. А ведь эмо — это то, что внутри, а не черно-розовая одежда. Я-то это чувствую по себе. Могу носить что-нибудь совершенно не в стиле, налысо постричься, но в душе будет все то же самое. Понимаешь?
— Люблю тебя, — тихо произнесла Марика.
— Ты меня не видела полтора года назад, — усмехнулся Кирилл. — Я как раз увлекся этой культурой решил, что могу открыто самовыражаться, ни на кого не обращая внимания. Я прямо в классе устраивал истерики, честно! Химичка как-то пару мне влепила, так я упал на пол возле доски, орал, катался, визжал, в общем, дал себе волю. И даже кайф получал от этого. Конечно, остальные ребята нас невзлюбили. Мы же вели себя как идиоты. Да и сейчас многие меры не знают.
— Но ты… — тихо сказала Марика и улыбнулась ему.
— Да, изменился, — кивнул Кирилл. — И все из-за тебя. Учусь сдержанности, хочу быть мужчиной и выглядеть достойно рядом с такой девушкой, как ты. Но эмоции переполняют по-прежнему, на разрыв мозга!
— Люблю тебя, — тихо повторила Марика и после паузы прошептала: — Но вот…
И она замолчала, опустив взгляд в чашку с чаем.
— Что? — настороженно спросил Кирилл.
— Много читала, да и от наших ребят слышала, что суицид — необходимая часть культуры, — сказала она и подняла на него глаза.
Кирилл побледнел, понимая, куда она клонит, и даже машинально прикрыл пальцами почти зажившую царапину на запястье.
— Это стереотип, — после паузы ответил он. Как и то, что все мы би, что нюхаем, ширяемся и пьем.
— Но… — начала она.
В этот момент раздался приглушенный звонок мобильного.
— Твой, — заметила Марика. — Кто бы это мог быть так поздно?
— Понятия не имею, — ответил Кирилл и вышел в коридор.
Он достал телефон из кармана куртки и увидел, что это звонит его одноклассник Костя.
— Да, — ответил он.
— Не спишь? — не здороваясь, быстро заговорил Костя. — Ты куда пропал? Тут у нас такое! Батя твой сказал, что ты в Москву смылся на каникулы.
— Да, к брату поехал, — ответил Кирилл, начиная волноваться.
— Ира-то наша руки на себя наложила, — сбивчиво продолжил Костя. — Похороны завтра. Наши все в шоке. Странно, что тебе родители не сообщили. Так тебя на похоронах не будет?
— Ужасно! Это все ужасно! — после паузы тихо сказал Кирилл.
— Да, ужасно! А все ваше эмо, — сухо сказал Костя. — Тебе тут наши ребята звонили несколько раз, да ты не берешь. Решили, что не слышишь, по Москве бегаешь.
— Да, — ответил он. — Не слышу.
- Красавица Леночка и другие психопаты - Джонни Псих - Контркультура
- Весь этот рок-н-ролл - Михаил Липскеров - Контркультура
- Моленсоух. История одной индивидуации - Макс Аврелий - Контркультура
- Мясо. Eating Animals - Фоер Джонатан Сафран - Контркультура
- Философия панка: больше, чем шум - Крейг О'Хара - Контркультура
- Попс - Владимир Козлов - Контркультура
- Это я – Никиша - Никита Олегович Морозов - Контркультура / Русская классическая проза / Прочий юмор
- Кокаин - Алистер Кроули - Контркультура
- Я, мои друзья и героин - Кристиане Ф. - Контркультура
- Рассказики под экстази - Фредерик Бегбедер - Контркультура