Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф

существованием ради счастья матери из прошлого. О твоих намерениях спасти целый мир, если бы он излечил тебя, тоже упомянем. И вот ты здорова и благополучна. Час назад ты узнала, что некто нуждается в твоей помощи, я имею в виду Вестника, который третий день стоит под твоим окном и представляет пока только неудобство для домашней скотины, а завтра проблемы начнутся у всех. Какое решение ты приняла? Ты хоть что-нибудь сделала хорошее из того, что собиралась? Нет, ты читаешь свой дневник с паскудными записями, выбросив из головы чужой призыв о помощи.

– И, наконец, пока ты читала свои интимные воспоминания, я почувствовала твой интерес к тому, из-за чего, частично, Мариэль была наказана.

Достаточно тебе доказательств того, что ты и без меня неплохо справляешься с образом (как ты назвала себя?) взбалмошной девицы? Десять проступков за полдня – многовато для невинной Марии Венедиктовой, не так ли, м? – Голос замолчал, ожидая ответа.

И Маша не могла ничего ответить на это: слёзы стыда покатились по её щекам, она только покачала головой, признавая вину. Желание оправдаться ушло на задний план. Голос был прав. Что случилось с ней? Почему так вышло, что она превратилась в Мариэль, сама того не заметив?

– Ну, нет, милая! – возмутился Голос. – Проясним ещё один момент для нас обеих. Яблоко, которое превратили в пуар, – уже не яблоко. Согласна?.. То-то же. Забудь своё русское имя, твоё прошлое теперь принадлежит Люмерии. И до тех пор, пока ты, пуар мой, будешь верить в то, что ты – яблоко, в голове твоей будет каша, на которую ты жалуешься.

Маша вытерла очередную слезинку и не возразила – хотела уточнить, потому что чувствовала: именно сейчас Голос не обманывает, не играет:

– Но как же я могу стать Мариэль, если я хорошо помню только то, что было со мной в Москве, а то, что было в Люмерии, нет?

Голос вздохнул протяжно, словно хотел показать усталость от объяснения очевидных вещей:

– Мы помним лишь то, что представляет для нас ценность. Скоро возобновятся занятия, и ты убедишься в этом. Послушай, стоит тебе признать, что ты – Мариэль, и ошибки её прошлого – твои ошибки, как всё встанет на свои места. В этом суть мироздания: мы сейчас – это не последствие прошлого, это сумма того, что мы из него взяли, и наши нынешние возможности.

Повисла пауза. Голос дал возможность переварить услышанное. И, почувствовав сомнение Мариэль в своих силах, произнёс с более тёплой интонацией:

– Не надо сомневаться. От бездействия уверенности не прибавится. Как я уже сказала, ты совершила много проступков за короткий срок, хотя цель была благая. За твоё оригинальное решение помочь Арману и заслужить его прощение я бы тебе простила большую часть ошибок. Арман – милый мальчик, достойный потомок Белого Речника и Помаванки, которым я немного задолжала.

– И за намерение помириться с братом тоже молодец. Похвально также, что твоя нерешительность относительно Вестника была связана с нежеланием подставить прежнюю Мариэль. Как ты сказала? «Однажды я проснусь снова в своём инвалидном кресле, а Мариэль придётся выполнять обещанное мной». Так? Если бы не эти моменты, я была бы крайне разочарована в тебе. И всё же ты должна уяснить: к цели почти никогда не ведёт одна дорога. Можно идти по широкой и наделать непростительных ошибок. А можно продираться через тернии и сохранить честь.

Лёгкое движение воздуха коснулось опущенной головы девушки, погладило:

– Если у тебя остались вопросы, задавай сейчас. Как только я уйду, ты будешь нести ответственность за происходящее сама.

Маша сглотнула тающий от добрых слов ком в горле:

– Но кто вы, если не Мариэль? Что с ней случилось, и могу ли я увидеть свою маму?

Голос засмеялся добродушно:

– Прошлое всё-таки никак тебя не отпускает. Хорошо, расскажу немного. Пока всего знать тебе не нужно, со временем узнаешь. Мариэль Адерин Ригхан де Венетт была обречена. Так получилось, не уследили: тьма захватила ваше сердце. Но слишком много людей молилось о вас, да и грядущие события потребовали присутствия Мариэль.

Признаюсь, условие задачи было слишком сложным, чтобы я не заинтересовалась. Мне пришлось выжечь тьму, захватившую душу бедной девочки. В твоём мире, кажется, есть похожая болезнь, связанная с телом, когда отростки тьмы пожирают его здоровую часть.

Но разум, лишённый части воспоминаний, как правило, становится безумным, и мне пришлось искать вторую Мариэль, чтобы заполнить пустоту в душе и воспоминаниях соответственно. Так я нашла тебя, полную противоположность той Мариэль и, в то же время, – идеальную копию. Во Всемирье так бывает.

– Значит, я не умерла, когда упала с балкона? – картина полёта ярко вспыхнула перед мысленным взором.

Голос подтвердил:

– Берёза. Ваш символ мироздания. Ты зацепилась за неё, в этот момент тебя забрали.

– А мама? Что с ней?

– Мать Маши показать не могу: дверей между нашими мирами нет, чтобы бегать туда-сюда, как вы по соседству. Я успела увидеть лишь скорбь матери по погибшей дочери. Что случилось позже – мне неведомо. Одно могу подсказать: когда в одном месте убывает, в другом – прибывает. Хочешь знания – надо отдать взамен равноценное, иначе баланс мироздания нарушится, и договор не сработает. Это здесь приходится делать вид, что дар равноценен презренному металлу и камням, которые в подземелье ничего не стоят. Люмерийцы не подозревают, что моя роль в этой игре – всего лишь их выслушать и направить магию. А как она к ним потечёт – зависит от каждого… У нас мало времени, задавай вопрос.

Но в голове Маши было слишком много всего, о чём хотелось узнать. Она мысленно заметалась, выхватывая обрывки образов. Как из барабана, крутящегося с лотерейными шарами, вылетело:

– Что будет с даром, то есть, моими способностями?

Голос хмыкнул:

– Согласна: перебор получился. Ну да ладно, не забирать же назад подарки. Но для равновесия, о котором я тебе говорила, сделаем так: пока будет работать один дар, другим ты воспользоваться не сможешь. По-моему, это справедливо.

– Значит, целительского дара у меня не будет?

Собеседница рассмеялась:

– Скажи-ка, Мария, в твоём бывшем мире, чтобы лечить людей, нужна была магия или знания?

– Знания, – упавшим голосом согласилась Маша.

– Ты сама ответила на этот вопрос… Давай прощаться?

Девушка вскочила, не зная, в какую сторону повернуться:

– Подожди! А с Вестником что мне делать? – спросила она. Сердце и без того стучало часто-часто, а сию секунду вдруг навалилась тревога такая, что и не описать.

– Разве ты уже не приняла решение? Я не могу тебе указывать.

– Пожалуйста, подожди ещё немного!

– Шатёр исчезает… – улыбнулся Голос.

– Кто ты, скажи?

Мерцающие стены купола вдруг задрожали, подтверждая слова Голоса, и лопнули, брызнув почти незаметными искрами.

– Зови меня Совестью, – мелодично засмеялся Голос внутри головы. – И не называй меня раздвоением личности. Во Всемирье правит магия, здесь даже