Как снять кино без денег - Арсений Михайлович Гончуков

где бы ни упоминалась эта соцсеть) объявление, что ищу актеров. Внезапно В. написал мне в личку и заявил прямым текстом, что «надоели сериалы, хочу сыграть в чем-то стоящем». Признаюсь, это польстило мне, хотя подобные желания не редкость среди медийных актеров. В какой-то момент им надоедает съемочная рутина за деньги и душа просит дикого эксперимента, например «сняться у Гончукова».

Мы договорились и стали искать у В. свободный день, чтобы подстроиться к его графику, и у нас ничего не получалось. Мои ассистенты бились, как рыбы об фильм. В. «давал» один-два дня в ближайшие полгода, и подстроиться было нереально, но все-таки звезды чудом сошлись. Мы позвали В. на съемку. У него была только одна смена.

Когда мы сняли эпизод разговора отца с сыном у колеса обозрения, мы пошли снимать финальную сцену борьбы, и вот тут началось... На улице стояла крепкая зима, градусов под двадцать, а снимали мы в заснеженном московском парке. Конечно, у нас не было никаких разрешений (все съемки в парках Москвы платные и очень дорогие, власти дерут в пять шкур), и поэтому мы взяли камеры в руки и пошли к месту съемки пешком — ворота закрыты, машины не пропускали. Больше километра мы шли по снегу.

Мы начали снимать. Прямо в снегу, который местами был по колено. В какой-то момент я увидел, что на ногах В. тонкие летние туфли, как это часто бывает в Москве, когда под тобой всегда машина, и ты ездишь по офисам и павильонам. Я понял, что В. замерз. А чуть погодя, снимая и снимая, кадр за кадром, дубль за дублем, я понял, что В. замерз очень сильно.

Мы предлагали ему горячий чай, и поначалу это выручало, но потом актер стал отказываться пить. Туалета, который обычно съемочные группы возят с собой в «караване» (на сленге набор киношных автомобилей), у нас тоже не было, а мы снимали в парке, на равнине, и в общем и целом были интеллигентными людьми... В какой-то момент В. чуть не послал подальше назойливую (так уж я воспитал) ассистентку, которая носилась по сугробам с термосом и стаканчиками. В. был уже синего цвета, но упорно снимался, мы делали дубль за дублем, он падал в снег и вставал, и снова падал. В своей личной куртке, к слову сказать, потому что костюма тоже не было на нищем проекте.

Спустя год мы вспоминали этот лютый день с актером напарником В. И когда я взахлеб стал вспоминать, как героически сражался с обстоятельствами В., тот рассказал свою правду, что на самом деле говорил про нас известный актер... Я пишу это с улыбкой, но со слов актера в тот день В. не жалел выражений. И слова «гребаный артхаус, проклинаю тот день, когда напросился!» — были самыми мягкими из всех звучавших русских.

Тем приятнее, когда после выхода фильма «Сын», после восторженных рецензий, после триумфальной победы на фестивале стало понятно, что все было не зря.

А ведущая радио «Культура» в прямом эфире студии, где сидел и артист В., назвала его короткую роль в нашем фильме — лучшей за всю карьеру артиста. Это была настоящая победа. Хотя мне было неловко, ведь фильмография у В. большая и солидная, а тут эпизод и лучшая его роль!

Я был счастлив. Забыв парки, морозы, наш жалкий чай В. благодарил, и уже не жалел о том, что согласился. И я до сих пор благодарен ему за работу. Ведь с его стороны это был чистый порыв, искреннее желание сняться в независимом кино, помочь молодым кинематографистам, и я бесконечно ценю эту отзывчивость и самоотверженность.

Послесловие к первой части. Право творить

Вопрос о том, какое ты имеешь право творить, заниматься творчеством, уверен, постоянно задают себе все творческие люди вне зависимости от их известности и масштаба таланта. Вопрос мучительный, хотя ровно такой же, как вопрос о праве на жизнь, то есть риторический.

Но червь сомнения не дремлет, и ты обязательно нет-нет, да и остановишься, и спросишь себя, а кто ты вообще такой, чтобы иметь право что-то говорить людям, в частности, своими фильмами?

Разве ты самый умный, самый образованный, самый талантливый?

Разве ты Данко, несущий людям огонь?

Конечно, нет, но и — конечно, да.

Право творить дается каждому от рождения, как и сомнения в подобном праве и в себе, и это хороший симбиоз — мотор, в котором постоянно идет детонация и борьба. С этим нужно учиться жить и работать вопреки сомнениям — и это есть признак профессионализма.

Никогда нельзя останавливаться. Остановка — подобна смерти.

 К слову сказать, сомнение в вашем праве творить — есть краеугольный камень всей мощи зависти, направленной на вас недоброжелателями. Это нужно осознать. Именно твои враги исходят из того, что я слышал от неких выпускников ВГИКа: какое я вообще имею право снимать, не закончив этот прекрасный ВУЗ?

Имею. И сомневаться в моем праве творить, значит, признавать за кем-то монопольное право. Чье это право? Разве твое?

Кстати, непреложная истина: если у тебя есть враги — значит, все не зря. Значит, ты правда двигаешь горы. А если врагов нет — значит, твои усилия недостаточны. Надо работать до тех пор, пока не появится противодействие. А когда оно появится, нужно работать в два раза больше. Значит, тяжелая плита рутины, повседневности, безволия, обыденности — двинулась. Двигай ее дальше! Твои враги помогут тебе. Страшно представить, если бы вместо них была тишина.

Но при этом всегда нужно задавать себе вопросы: Хорошо ли то, что я делаю? Правильно ли я делаю? Насколько ценно все это? Вопросы, сомнения в своем деле должны быть обязательно, другое дело, что они не должны останавливать. В конце концов, любое дело жизни — это выбор.

Выбор идти наперекор и быть непохожим на остальных — сложный выбор. Но раз уже пошел по этой дороге, держи