Заснеженный рояль - Вероника Тутенко

кварталов.

В этой очереди из одних бурдаланов больше всего было женщин и подростков. Почти каждый держал собаку на поводке.

Завидев Александра, бурдаланы бросились врассыпную с криками:

«Это он!», «Я узнала его по фотографии».

Некоторые однако не стали убегать далеко, а засели в ближайших кустах черемухи, где их выдавали лаем собаки, а также собственные большие торчащие уши и резкий запах, который сами бурдаланы не замечают, но горожане, учуяв его, начинают беспокойно водить носами.

«БПА» — три буквы, которые знал теперь, пожалуй, каждый бурдалан, переливались над входом.

Александр резко толкнул дверь ногой и оказался в просторном помещении, сплошь уставленном письменными столами, как школьный класс.

За каждый столом сидел горожанин.

Все вгляды впились в Александра десятками невидимых стрел. Пронзенный ими, Александр закричал:

— Что здесь происходит?

— Для начала здравствуйте, — с достоинством ответил один из горожан.

Судя по тому, с каким достоинством он держался, он был здесь главным.

Знал, что рано или поздно вы нагрянете к нам. Не рады вас видеть, — не протянул руки горожанин.

— Взаимно, — ответил нелюбезностью Александр.

— Во всяком случае, мы честны друг с другом.

— Не сказал бы, что вы со мной слишком честны… вы не сочли нужным сообщить мне об открытии этого БПА.

— А зачем? — вскинул брови начальник. — Вы итак бы узнали. И узнали. Что бы изменилось, если бы вы узнали о БПА раньше? Вам нужны таланты? Вам мало своих? Не думаю… Но готов, если что, поделиться… Или, может, вам так важно, кто пишет эти письма? Вы разочарованы… Ох, простите тогда, мы не знали, что вы так наивны и думаете, что бурдаланы мигом превратились в образованных горожан и все благодаря вашей неотразимой персоне.

Александр сжал губы от злости и занес кулак над говорившим.

— О-о, — еще выше взлетели у того брови. — Теперь я, кажется, начинаю понимать, за что вас так любят бурдаланы. Но в знак признательности и уважения к вам мы ничего не расскажем «Газете» о вашем неблаговидном поведении, ведь правда, коллеги?

Коллеги дружно закивали головами.

— Мы искренне вам благодарны, — робко сказал один из них. — Вы возродили древнейшую профессию — писец. Мой прапрадедушка был писцом, а прадедушка печатал уже на машинке, как и мой дедушка и отец.

— Что ж, я рад, — шумно вздохнул Александр.

— Мы тоже очень, очень рады, — кажется, вполне искренне улыбнулся главный писец. — Не приходите к нам еще.

— Не приду, — пообещал Александр.

17

Утро в редакции «Газеты» начиналось как-то сонно, а потом как-то сразу зазвонили все телефоны, заходили люди по коридорам…

С довольным видом пчелы, несущей мед, почтальон несла большую пачку писем.

— С каждым днем у вас все больше и больше работы, — не менее довольно приветствовала ее Виола.

И все в ваш отдел. Почти на каждом письме пометка «Виоле для Александра».

Значит работаем не напрасно, раз читатели нас любят, — самодовольно наклонила голову из стороны в сторону, как заводная кукла, Виола. — Нас и Александра. Кстати, вот и он.

Почтальон поспешил удалиться, смущенно поглядывая на любимца публики.

— Все женщины вас просто обожают, — заговорщицки хихикнула Виола. Накануне она позвонила Александру, чтобы сообщить: его ждут новые письма от фанатов-бурдаланов, много-много писем.

— Кроме тех, для кого я неиссякаемый источник информации. Эти меня просто используют, — пошутил Александр, заходя в открытую дверь кабинета.

— Вы преувеличиваете. Хотите кофе?

Не дождавшись ответа, Виола включила электрический чайник. Здесь явно все старались сделать побыстрее и попроще.

Александр, отвыкший за последнее время от спешки, даже напрягся слегка.

— Значит, здесь ваша кухня жареных новостей?

— Точно! — засмеялась Виола. — На другую времени не хватает — только на жареные свежие новости.

Беспорядок на кухне жареных свежих новостей казался Александру каким-то тщательно продуманным, как будто прежде, чем бросить какой-нибудь исписанный лист или старую газету на спинку кресла или край стола, здесь думали сначала: стоит ли им быть именно здесь?

Все здесь было как-то слишком не случайно и вместе с тем в этом хаосе был какой-то свой уют и своя логика.

На ручках шкафа с книгами и папками и на орхидеях и кактусах красовались какие-то бэйджи на ленточках.

Карикатуры на стенах, небрежно пришпиленные, соседствовали с яркими абстрактными и черно-белыми фотографиями. В углу над пищущей машинкой покачивался букет из павлиньих перьев.

— Вы набираете тексты на пишущих машинках? — удивился Александр.

— А что еще нам оставалось делать после того, как роботы решили, что они умнее журналистов, и сами стали писать статьи? Только оценить всю прелесть ретро, вдумчивого, неторопливого. Он позволяет пить жизнь медленно, наслаждаться ее вкусом…

— Вы сказали, роботы заменили журналистов? — остановил Александр монолог Виолы.

— Я сказала, «роботы»? Заменили? Журналистов? — пожала плечами Виола.

— Именно это вы сказали.

— Так шутила моя прапрапрабабушка великая писательница Виола Рерайт. Она была большой поклонницей научной фантастики.

— И тоже журналисткой?

— Да. Кажется, она тоже работала в «Газете». Ее имя довольно известно. Виола Рерайт — меня зовут также. Ее памятник в Долине Предков украшает эпитафия «Она всегда говорила правду», но, к сожалению, в архиве не сохранилось ни одной ее статьи, кроме обрывков пары интервью с самой собой…

— Не находите это странным?

— Нет, не нахожу. В архиве был Большой Пожар, уничтоживший многие важные документы, в том числе и первые выпуски «Газеты».

— И все равно это как-то странно…

— В последнее время у Александра возникло стойкое ощущение, что что-то не так в этом мире, почти идеальном, на первый взгляд, если бы не эта черемуха.

— Даже к бурдаланам, избившим его в первые дни пребывания в городе, он теперь испытывал симпатию.

— Конечно, жители Низины, судя по всему, диковатые и странные ребята, но, судя по тому, что рассказывал Амброзий, совсем не так безнадежны, как может показаться кому-то на первый взгляд.

— Вы всегда верите в то, что пишите?

— А вы всегда пытаетесь поддеть собеседника, который расположен к вам? Но хорошо, я отвечу на ваш вопрос, хоть он и коварен. Не убедишь себя — не убедишь и читателя. Все просто и … безо всякого цинизма.

— Вы хороший журналист, — сказал Александр, испытующе заглядывая в глаза-маслины.

— Спасибо, — засияли они. — Но звучит не как комплимент.

— Это не комплимент.

Маслины потускнели.

— А что же тогда?

— Констатация факта. Ведь вам, наверняка, известно о новом агентстве БПА?

Да, — сказала Виола. — Я знаю о БПА.

В голосе ее не было ни вызова, ни чувства вины. Он звучал совершенно спокойно:

— Бюро писем Александру — агентство, которое пользуется большой популярностью у бурдаланов, а особенно у бурдаланш. Появилось такое агентство. И что же из этого следует?