Купите девочку - Виктор Пронин

– Так, – повторил Пафнутьев в полной растерянности. – Так... Как же нам с тобой быть-то?

– Я же говорю... Верните мне сироту, отпустите с ней на свободу. А водку, которую вручили возле универмага, можете оставить себе. Пейте на здоровье, – произнес Самохин с обидой.

– Ни фига себе! – воскликнул Пафнутьев в полной растерянности. – Да ты же разбил обе бутылки!

– Не надо было железки на руки цеплять!

– Значит, девочка – сирота?

– Да, – помедлив, ответил Самохин.

– При живых родителях?

– Это уж точно, – несколько невпопад ответил Самохин обычной своей поговорочкой.

– Хорошо, – Пафнутьев поднялся, приняв наконец решение. – Пусть будет по-твоему. Разбираться будем утром. А сейчас отвезу я тебя на ночевку в одно место. Пошли, – и он, распахнув дверь кабинета, выпустил Самохина в коридор. Оглянулся и, увидев недописанный протокол, вернул Самохина обратно в кабинет. – Подписать надо наши с тобой поиски и находки, – сказал он, придвигая листки к краю стола.

– Ни в коем случае! – ответил тот с вызовом. – Никаких протоколов, никаких подписей. Я устал, плохо себя чувствую, у меня шоковое состояние, меня силой разлучили с младенцем... Ничего подписывать не буду.

Пафнутьев постоял в растерянности, потом медленно сложил протокол пополам и старательно засунул во внутренний карман пиджака. Самохин, увидев блеснувшую рукоять пистолета, усмехнулся.

– Это правильно, – сказал он. – Одобряю.

– Хоть в чем-то мы с тобой сошлись, – проворчал Пафнутьев и, выключив в кабинете свет, запер дверь. Машина с водителем была во дворе, и уже через пять минут он вталкивал Самохина в кабинет Шаланды.

– Принимай пополнение, Шаланда! – весело сказал Пафнутьев. – Его зовут Самохин. Михаил Михайлович. Девочками торгует.

– Я знал, что ты его сюда притащишь, – вздохнул Шаланда, даже не взглянув на Самохина.

– Откуда? – удивился Пафнутьев. – Я сам этого не знал!

– Я так подумал... В чем будет самая большая пакость от Пафнутьева, что он может сделать такого, чтобы испортить мне жизнь? И ответил себе... Он притащит этого алкаша ко мне... И только я так подумал, распахивается дверь, и вваливается хмырь в наручниках... – Шаланда устало развел руками, с укором посмотрел на Пафнутьева. – Хоть позвонил бы... Дал бы время смыться.

– Поэтому и не позвонил. Не хочешь задать ему пару вопросов? Может быть, тебя что-то интересует?

– Ни единого вопроса у меня к нему нет.

– Почему? – простодушно улыбнулся Пафнутьев.

– Жить хочу, Паша. Единственная причина – хочется жить.

– Ты хочешь сказать, что над нами кружится опасность?

– Она не кружится, Паша. Она уже пикирует. – Шаланда быстро взглянул на Пафнутьева и тут же опустил глаза. – Оставляй этого типа. Здесь он будет целее. Пока он у меня, его жизни ничто не угрожает. Но завтра с утра надо его куда-то определять.

– Определим. А пока запри на пару замков.

– А перед этим не забудьте в туалет сводить, – добавил Самохин, молча сидевший у стены.

– Сводим, – кивнул Шаланда.

– А ты не хочешь со мной пошептаться? – спросил Пафнутьев у Шаланды.

– Паша... Я сказал тебе все, что мог... Так же буду поступать и в дальнейшем.

– И на том спасибо.

– Пожалуйста, – обиженно произнес Шаланда, навалившись тяжелой грудью на стол. – И не думай, что я говорю тебе мало. Будь здоров, Паша.

* * *

Пафнутьев застал Вику в полной растерянности. Девочка лежала на диване, запеленатая в новые уже простынки, которые Вика сделала, разорвав две большие наволочки. Не раздеваясь, он прошел в комнату, убедился, что жена на месте, девочка жива, – и облегченно перевел дух. После загадочных предупреждений Шаланды Пафнутьев стал всего опасаться.

– Паша, она спит, – сказала Вика, когда Пафнутьев, раздевшись в прихожей, снова вернулся в комнату.

– Это прекрасно!

– И ни разу не просыпалась, Паша... Это ненормально... Она уже намочила под себя, но даже после этого не проснулась.

– Значит, крепкий, здоровый ребенок, – Пафнутьев не желал проникаться какими-то невнятными опасениями Вики. – Значит, есть надежда, что и у нас с тобой сон будет здоровым, крепким, целебным. А завтра утром отнесем в роддом. Там у них есть отделение брошенных детей, пусть решают.

– Думаешь, стоит?

– А мы не имеем права поступить иначе.

– Знаешь, Паша... Странный какой-то ребенок... То, что она спит уже несколько часов, не просыпаясь... Ладно. Дело в другом. Это не домашний ребенок, Паша. Тот алкаш взял его где-то в другом месте, не дома, не у матери.

– Почему ты так решила?

– Девочка во всем казенном... Смотри, в чем она была... На простынках, на пеленках больничные штампы, в одеяло вшит лоскуток, которым обычно помечают солдатские вещи... Дома детей иначе одевают... Что-то голубенькое, розовенькое, какие-то кружевца, носочки... Здесь ничего этого нет. Она как из казармы...

– Тогда родители и в самом деле могут не позвонить. – Пафнутьев подошел к вороху белья, которое было на девочке, приподнял за уголок одну пеленку, вторую, всмотрелся в белый лоскут, вшитый в самый угол синего спецовочного одеяла, но ни единой буквы разобрать ему не удалось – лоскут был каким-то выжженным, видимо, стиральными порошками, химическими травлениями...

Пафнутьев подошел к телефону и набрал номер телестудии. Фырнин был еще на месте, видимо, дожидался ночного выпуска новостей и скучал, поглядывая на часы.

– Валя, опять я, верный твой сокамерник... Новостей нет? Кто-нибудь спрашивал о девочке?

– Нет, Паша. Никто.

– Ни единого звонка?

– Один был, но человек интересовался не столько девочкой, сколько задержанным мужиком... Я сказал, что ничего определенного ответить не могу, попросил оставить телефон, мы, дескать, перезвоним.

– Молодец! А он?

– Повесил трубку.

– Так, – огорчился Пафнутьев. – Ну хоть позвонил, и то хорошо. Послушай, Валя... Я уже дома, если будет что-нибудь новенькое, звякни, ладно?

– Заметано, – и Фырнин положил трубку.

Девочка проспала всю ночь, так ни разу и не проснувшись. И всю ночь над ней стояла, сидела рядом, ходила вокруг Вика, понимая, что происходит нечто из ряда вон. Время от времени к ним подходил заспанный Пафнутьев. Постояв, так и не проронив ни слова, уходил в спальню.

А утром, так же молча выпив чашку крепкого чая с соленым сыром, он побрился, оделся, вошел в комнату.

– Все, – сказал он. – Хватит. Упаковывай это существо – и поехали. И так много времени потеряли.

– Куда? – вскинулась Вика.

– К Овсову. – Пафнутьев по памяти набрал номер телефона, долго ждал, пока поднимут трубку. Наконец в динамике раздался заспанный голос хирурга.

– Да... Слушаю.

– Разбудил? – спросил Пафнутьев.

– Паша? Ты? О боже... – Овсов, видимо, не совсем еще пришел в себя. – Подожди, ни фига не понимаю... Полчаса назад заснул... Ночью двух простреленных привезли...

– Выжили?

– Один выжил, телохранитель... А хозяин его помер. Обычная картина – контрольный выстрел в голову. А у тебя что? Надеюсь, без выстрелов?

– Еду к тебе, Овес.

– Едь... Только не очень быстро, я еще немного подремлю.

– Буду через десять минут.

– Ну ты, Паша, даешь... Ладно, едь... Я за это время хоть воды в морду плесну.

– Во что плеснешь?

– В морду, Паша, в морду... От лица у меня давно уже ничего не осталось. Все, отвали.

Пафнутьев подошел к окну – черная «Волга» стояла на своем обычном месте. Стекло водителя было приспущено, и из машины поднимался еле заметный голубоватый дымок.

– Паша, что ты задумал? – спросила Вика.

– Пусть с этим существом разбираются знатоки матери и ребенка. Если она не просыпается целую ночь, значит, может вообще не проснуться. С ней что-то сделали, это не простой ребенок, это еще тот ребенок! И надо от нее избавиться, пока жива, а то потом на скамью подсудимых с тобой рядышком усядемся, как вампиры и детоубийцы. – Пафнутьев набрал номер дежурного милиции. – Алло! Шаланда на месте?

– Скоро будет.

– Были звонки по поводу пропавшей девочки?

– Не было. Были звонки по поводу пропавшего мальчика.

– Что за мальчик?

– А бог его знает... Двенадцать лет, ученик, светлые волосы, джинсовые штаны, плащевая куртка...

– Все понял, – перебил Пафнутьев. – Придет Шаланда – передайте привет. Скажите, что я всегда о нем помню. Именно эти слова – я постоянно помню о нем.

– Передам! – рассмеялся дежурный. – Ему, наверное, будет приятно.

– Поехали, – и Пафнутьев рванулся в прихожую. Вику с девочкой он пропустил вперед и, пока она спускалась по лестнице, запер дверь на несколько замков – это стало нормой, стальные двери надо было запирать на засовы, чтобы никакой взрыв не выворотил их вместе с рамой. – К Овсову! – бросил он водителю, падая на сиденье рядом с ним.

– И до этого дошло, – рассудительно заметил водитель.

– Дошло, – кивнул Пафнутьев.