Прогноз гадостей на завтра - Дарья Донцова

– Вы же хотели показать мне дело Подольского.

– Дайте телефон.

Сделав нужный звонок, я отдала трубку Жанне, мы взяли из гардероба одежду… Я хотела было толкнуть входную дверь, но спутница сказала:

– Не сюда, – и быстрым шагом углубилась в коридор, ведущий к туалетам. Дойдя до дверки с буквой М, она приотворила ее, прошла мимо вонючего писсуара, распахнула окно, подобрала шубку и ловко вылезла наружу, я за ней. Мы оказались на улице с противоположной стороны от входа. Абсолютно невозмутимая Жанна взмахнула рукой, остановилось сразу три машины. Выбрав самые неприметные, грязные «Жигули», Жанна повернулась ко мне:

– Адрес?

– Петровка, тридцать восемь, – сказала я водителю.

– Куда? – удивился парень, оглядывая тоненькую фигурку, закутанную в шикарную шубу. – Куда вам?

– Петровка, тридцать восемь, – отчетливо повторила Жанна, – это улица такая, в центре Москвы, не волнуйтесь, я покажу, как проехать.

– Знаю, – буркнул шофер.

Юров не подвел, пропуска лежали в окошечке, а сам Генка был на месте.

– Что случилось? – брякнул он, уставившись на Жанну. – Проблема в чем?

– Знакомься, – сказала я, – Жанна, супруга Виктора Климовича Подольского, широко известного в ваших кругах как Бешеный. Она очень хочет посмотреть на бумаги, которые тут хранятся, ну те, что касаются ее мужа.

Секунду Генка смотрел на нас не мигая, потом спросил:

– Вы удрали из психушки? Из поднадзорной палаты? Обе?

– Нет, – мило улыбнулась Жанна и положила перед Юровым свой паспорт, – что касается лично меня, то я являюсь абсолютно душевно здоровой личностью, без всяких фобий и комплексов…

Юров машинально открыл бордовую книжечку.

– Подольская Жанна Леонидовна…

– Там, на другой страничке, штамп о браке…

Генка буркнул:

– Давайте пропуска.

– Зачем? – спросила я.

– Подпишу, и валите отсюда, а с тобой, Лампа, разговор особый!

– Генчик, – ласково завела я, – Жанна моя подруга… И потом, ты же давно хотел «Жигули»…

– При чем тут машина? – спросил Гена.

Я выжидательно глянула на спутницу. Надо отдать ей должное, мышей она ловила мигом. Жанночка раскрыла сумочку, вытащила толстую пачку зеленых купюр, перетянутую розовой резинкой, и положила ее перед парнем.

– Это взятка? – побагровел тот.

– Нет, – ласково возразила дама, – так, ерунда, милый пустячок.

– Слушайте, вы… – начал заикаться Юров, – быстро заберите бабки и шагом марш на выход.

– Но… – начала я.

– Вон!

– Погоди…

– Вон!!! – бесновался Генка. – Вон!!!

Внезапно Жанна подошла к багровому милиционеру, нежно взяла его за руку и проникновенно сказала:

– Право, некрасиво. Я пришла к вам за помощью, в самую трудную минуту своей жизни, и такой скандал…

Генка неожиданно заткнулся и вполне по-человечески поинтересовался:

– Что случилось?

Жанна вытащила сигареты, закурила и тихо, голосом человека, привыкшего раздавать приказы слугам, ответила:

– Я вышла замуж за Виктора совсем молодой, едва двадцать исполнилось…

Жанночка знала, что муж имеет уголовное прошлое, он сам поведал ей об этом факте, сообщив, что сидел за экономические преступления.

– Болтают обо мне много всякого, – усмехался Подольский, – и уголовный авторитет я, и убийца, и еще черт знает кто, младенцами водку закусываю. Не обращай внимания, дорогая, не надо было мне в политику лезть, да человек слаб, денег показалось мало, захотелось власти, вот и пожинаю плоды «свободной печати».

Виктор Климович внешне выглядел, словно профессор Московского университета конца девятнадцатого века. Седой, в дорогих очках и отличном костюме… Речь его была подчеркнуто правильной, он свободно оперировал фамилиями Чехов, Бальзак, Маркес… Мог произнести пару фраз на английском, в знакомых у него ходила половина «интеллигентной» Москвы, а дома висела неплохая коллекция картин…

Жанночка безоговорочно поверила мужу. Тем более что с ней никто никаких разговоров о прошлом Виктора Климовича не вел. А газеты… Кто же им доверяет в наше время…

– Я прожила с ним два года, – объясняла Жанна, глядя в глаза Гене, – и теперь хочу знать, правда ли, что он убийца? Пожалуйста, помогите мне.

Генка молчал.

– Ну поймите, – воскликнула она, – все равно ведь я найду в вашей системе человека, готового за деньги на все, сами знаете, таких много… Просто Евлампия сказала, что вы человек редкой порядочности и не выдадите меня… А другой покажет дело за деньги, а потом стукнет Виктору… И если правда, что он рецидивист, долго мне не прожить!

– Зачем вам эта информация? – поинтересовался Генка, барабаня пальцами по столу.

– Чтобы знать, продолжать жить с этим человеком или бежать от него…

– Думаю, что удрать не удастся, – вздохнул Генка, – хорошо, подождите.

Он вышел, мы остались в кабинете, не произнося ни слова.

Через час, уже выходя из большого светло-желтого здания, Жанна сказала:

– Тут на углу кафе, маленькое и шумное, пошли…

Забегаловка оказалась третьесортной, из тех, где подают хот-дог и куриный суп. Народ в ней толкался не слишком воспитанный и шумный. Жанна взяла два пластиковых стаканчика с коричневатой жидкостью и четыре пирожных, мало аппетитных с виду, облитых какой-то липкой массой.

По счастью, у стены в самом углу нашелся свободный столик. Мы устроились на шатких, неудобных стульях. Жанна брезгливо протерла носовым платком столешницу, швырнула испорченный платок на пол и сказала:

– Слушаю вас.

Я только дивилась ее самообладанию. Узнала о том, что делит кровать с человеком, который по уши вымазан в чужой крови, и даже не поморщилась.

– У меня есть твердая уверенность в том, что ваш муж убил Эдуарда Малевича.

– Зачем бы ему это делать?

– Узнал о вашей связи…

– Виктор ни при чем.

Я уставилась на Жанну. Та отхлебнула кофе, поморщилась и повторила:

– Виктор ни при чем!

– Вы настолько любите Подольского, что готовы простить ему все? Зачем же тогда связались с бедным Эдиком? К чему морочили парню голову рассказами о страсти? Кстати, он, несчастный, верил в искренность ваших чувств…

Жанна тяжело вздохнула:

– Ничегошеньки вы не знаете. Я люблю Эдика и до сих пор не могу в себя прийти от ужасного сообщения о его гибели!

– Тогда отомстите за смерть любимого!

– Каким образом?

– Виктор…

– Он ни при чем. Подольский страшно расстроился, узнав о кончине Эдика.

– Послушай, – обозлилась я, – Бешеный – отморозок, человек, мигом теряющий голову от злости. Известие о неверности супруги способно выбить из колеи и более спокойного парня. Мужики, знаешь ли, привыкли считать жен своей собственностью и страшно злятся, когда кто-то протягивает лапы к их «имуществу». Так что мотив ясен…

– Я ему не жена, – заявила Жанна, – вернее, не настоящая.

– Это как понимать?

– Просто, – пожала она плечами.

Внезапно вся кровь бросилась мне в голову. Тоже мне, Муций Сцевола[7] в юбке. Сидит тут в горностаевой мантии, словно королева, цедит слова сквозь зубы, держит под мышкой сумочку, набитую доверху долларами, совсем не волнуется, узнав, что на этих денежках кровь людей… А бедный, наивный Эдька лежит на прозекторском столе…

– Слушай, ты, дрянь, – зашипела я, хватая мерзавку за нежную шубку, – перестань придуриваться. Или ты тоже участвовала в убийстве Эдьки?!!

Жанна тяжело вздохнула и отчеканила:

– Сядь, сейчас все объясню, слушай внимательно, сама поймешь, что Виктор ни при чем.

Жанночка училась на пятом курсе, когда к ней неожиданно обратилась заведующая учебной частью, очень обходительная Ксения Андреевна.

Зазвав студентку к себе в кабинет и напоив ее чаем с кексом, Ксения Андреевна осторожно спросила:

– Ну, деточка, скоро диплом, как жить дальше думаешь?

Жанна вздохнула:

– Сама не знаю. Сниму квартиру и попытаюсь устроиться на работу, может, в издательство попаду или в журнал какой…

– Домой возвращаться не хочешь?

Жанна вспомнила Новосибирск и отрезала:

– Нет.

– У тебя родные есть?

Девушка на секунду замялась. Отец и мать ее, люди простые, рабочие, увлечения дочери рисованием не понимали, профессию художника считали несерьезной, желание поехать учиться в столицу восприняли в штыки. Закончив первый курс, Жанночка съездила домой, но отец просто вытолкал ее взашей, приговаривая:

– Нам с матерью столичные проститутки не нужны.

– Нет у меня дочери, – вопила мать.

Кроме Жанны, в семье имелось еще двое старших, «удачных», по мнению родителей, детей. Один, Константин, служил шофером на рейсовом автобусе, копил на дачу, выпивал по выходным… Сестра Аня работала медсестрой в больнице, таскала домой в судках больничные обеды и шоколадки, которые засовывали в карманы хворые люди… Жанночка со своими кистями и красками выглядела на их фоне даже не белой, а зеленой вороной… Она вернулась в Москву и решила для себя: все! Поэтому со спокойной душой ответила Ксении: