Беспощадная истина - Майк Тайсон

– Да, и ты тоже собираешься бросить меня. Они заберут тебя. Ты оставишь меня, как и все остальные.

Я не понял, играл ли он со мной в какую-то интеллектуальную игру или просто хотел вызвать к себе чувство жалости.

– Кас, ты сошел с ума? О чем ты говоришь?

Я никогда не разговаривал с ним так. Вероятно, это был единственный раз, когда я назвал его сумасшедшим.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Кто-нибудь даст тебе денег, и ты просто уйдешь. Такое происходит со мной всю жизнь. Я трачу время, выращиваю боксеров – а их затем крадут у меня.

Уйти? Да я бы попытался убить любого, кто забрал бы его у меня. Флойд Паттерсон оставил его, но со мной ведь была совсем другая ситуация. Мне нравилось общаться с ним и Камиллой, это была моя новая семья, которая избавила меня от прошлой тяжелой жизни.

– Ты просто сошел с ума, Кас, – повторил я, и он отошел.

* * *

В ноябре 1981 года мы с Тедди и двумя другими боксерами сели в машину и поехали в Род-Айленд на «курилку». Всю дорогу я думал о том, что я сделаю с соперником, этим ублюдком, когда доберусь туда. Я читал Ницше и воображал себя сверхчеловеком. Я с трудом мог продиктовать по буквам свое имя, но я был сверхчеловеком. Я представлял себе, как будет наэлектризована публика при виде меня и как все будут мне аплодировать, когда я надеру этому парню задницу. Самообольщаясь, я рисовал картины, как толпа бросает цветы к моим ногам. Мне было только пятнадцать лет, но мне предстояло драться с парнем по имени Эрни Беннетт, местным чемпионом, которому был двадцать один год. Это был его последний любительский бой, так как он собирался переходить в профессионалы.

Мы прошли на свое место, там вдоль стен была куча народа неприветливого вида. Было так тесно, словно я вновь оказался в трущобах в Браунсвилле. Но мне было насрать. Их энергетика меня только подпитывала. Тедди велел: «Встань на весы». Я снял рубашку и брюки и остался только в нижнем белье. Я был прилично накачан. Я встал на весы, нас окружили.

– Это Тайсон. Это он, – слышал я, как говорили вокруг.

Я стоял на весах и начинал нервничать. Эти ребята были бандитами, узаконенными крутыми парнями, а я был не из их города. Но затем я вспомнил все те фильмы, которые я смотрел. Джека Джонсона на весах с толпой вокруг него. Я всегда представлял себя в такой ситуации. Потом я услышал, как вокруг перешептываются: «Это тот самый парень, который нокаутировал всех в первом раунде на юношеских Олимпийских играх!»

Мне вспомнилось то, что внушал мне Кас: я относился к высшему сословию, я был великим гладиатором, готовым к битве.

– Эй, чемпион! – улыбались мне эти парни. Но я в ответ смотрел на них пренебрежительно, типа: «А пошел ты! Чего пялишься?»

Я весил около 190 фунтов[52].

– О-о, ты слишком тяжел, – заметил тренер Беннетта. Он был глухонемым, но можно было читать по его губам. – Но мы будем драться с ним. Мы будем драться с кем угодно.

– Я не кто угодно, – усмехнулся я.

Зал было переполнен. Там было не менее трех тысяч человек. Мы вышли на ринг, и начались девять минут настоящей мясорубки. Даже сейчас все еще вспоминают тот бой. Толпа не переставала подбадривать нас криками, аплодировали даже во время минутных перерывов между раундами. Мы были похожи на двух питбулей. Он был хорошо сбитым, быстрым и опытным, но потом, бац, я опрокинул его на канаты. Я жестко дрался с этим парнем до самого конца. Это было лучшее выступление в моей жизни.

Судейское решение было в его пользу. Это был грабеж средь бела дня. Я был в смятении и начал плакать. Я еще не проиграл ни одного боя. В раздевалке ко мне подошел глухонемой тренер. Я все еще плакал.

– Ты пока еще просто ребенок, – сказал он. – У моего парня было много, много боев. Мы дрались с тобой изо всех сил. Ты лучше моего парня. Не сдавайся. Однажды ты будешь чемпионом.

Это меня ничуть не утешило. Я плакал на протяжении всего пути домой. Мне хотелось отколотить этого парня. Когда мы вернулись домой, я должен был принять душ и пойти в школу. Но Тедди, очевидно, позвонил Касу, потому что тот ждал меня. Я думал, что Кас будет сердиться на меня за то, что я проиграл, но он широко улыбался.

– Я слышал, ты был молодцом. Тедди сказал мне, что парень был тертым малым, весьма опытным, – сказал он. – Возьми отгул. Тебе не нужно идти в школу.

Вообще-то я как раз собирался идти в школу. Этот парень поставил мне здоровенный синяк под глазом, и мне хотелось произвести на всех впечатление, демонстрируя свой знак мужества.

Я не позволил себе пасть духом из-за этого спорного проигрыша. Я продолжал драться в «курилках» и нокаутировать своих соперников. Кас все чаще приходил на мои бои. Ему нравилось, когда я действовал высокомерно и принимал надменный вид. Кас сам был достаточно высокомерен. Однажды я дрался с двадцатичетырехлетним парнем, который был чемпионом своего района с шестнадцати лет. Никто и никогда не побеждал его.

Перед боем к нам подошел один из местных чиновников по боксу.

– Кас, человек, с которым вы будете драться, крепкий, сильный и злой, – сказал он.

Кас и бровью не повел.

– Работа моего парня как раз и заключается в том, чтобы ставить на место крепких, сильных и злых.

Я слышал все это, и мое сердце заколотилось. Я превратился, блин, в горячий бенгальский огонь. Я так накрутил себя, что готов был драться с этим парнем еще до того, как мы вышли на ринг.

Один раз я, готовясь к поединку, не мылся три дня. Я думал только о том, как изувечить своего соперника. Я ничего не знал о своих противниках в «курилках», не было ни записей их поединков, ни трансляции их боев по телевидению. Поэтому я всегда представлял себе, что те, с которыми я должен драться, были парнями, которые издевались надо мной, когда я был моложе. И настало время возмездия. Никто и никогда не выбирал меня для боя снова.

Всякий раз, когда я проявлял хоть немного гуманности во время боя, Кас протестовал. Парень мог попытаться пожать мне руку до начала поединка в качестве жеста достойного спортивного поведения. Если я жал ее, Кас приходил в ярость.

Единственным проявлением сострадания, которое он не подвергал критике, было то, что я помогал подняться соперникам, которых нокаутировал. Демпси поступал так все время. Он помогал своему побежденному сопернику подняться, отводил его в свой угол, обнимал и целовал его. Это было сразу же после того, как он пытался выпотрошить его. И я тоже поднимал их и целовал. «С тобой все в порядке? Ты мне нравишься, брат». Для них это было почти оскорбительно.

Касу не нравилось, когда я торжествовал свои победы. Ему не нравились ни поздравления типа «дай пять», ни танцевальные шаги.

– Ты занимаешься этим уже два года, а ведешь себя так, словно то, что случилось, для тебя удивительно, – говорил он.