Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

В положении о специально созданных военных трибуналах, представленных Столыпиным 19 августа 1906 года,[24] юридические гарантии прав обвиняемым не были предоставлены. Учреждение этих судов вызвало в стране такую бурю возмущения, что Столыпин даже не представил положения о них на рассмотрение Думы в течение двух месяцев после ее созыва, как это предусматривалось законом.

Большинство политических дел рассматривалось в окружных военных трибуналах. Главным военным прокурором в то время был генерал Павлов, безжалостный человек, который считал, что судьи должны выполнять свой «долг», не обращая ни малейшего внимания на доводы защиты. Павлов продержался на своем посту недолго. Опасаясь попыток покушения на свою жизнь, он принимал все возможные меры предосторожности. Он никогда не покидал здания Главного военного суда, где у него была и квартира, к которой прилегал сад, окруженный высоким забором. В этом-то саду он и был убит террористами.

Одним из специальных военных судей в прибалтийских губерниях был некий генерал Кошелев, снискавший недобрую славу своей патологической жестокостью. Это был настоящий садист, любивший разглядывать порнографические открытки во время заседаний суда при рассмотрении дел тех обвиняемых, которым грозил смертный приговор. В конце 1906 —начале 1907 годов он председательствовал в Риге на процессе по делу так называемой «Тукумской республики», на котором я был одним из защитников. Во время беспорядков в Тукумсе в 1905 году было убито 15 драгунов. Вскоре после начала процесса стало очевидным, что Кошелев не заинтересован в установлении истины, а лишь стремится отобрать среди обвиняемых 15 человек, чтобы повесить их в отместку за смерть драгунов. 15 человек были повешены.

Согласно правилам, в военном трибунале вместе с судьей всегда заседали четыре полковника, с которыми судья обязан был консультироваться. Предполагалось, что полковники, избиравшиеся по очереди из состава местного гарнизона, будут представлять независимое жюри. Однако в прибалтийских губерниях военные власти постоянно нарушали дух и букву этого правила, назначая двух полковников из числа наиболее покладистых постоянными членами трибунала, которые сопровождали председателя трибунала на всех процессах, здесь происходивших.

Конечно, не все военные судьи походили на Кошелева. В прибалтийских губерниях было два других судьи — Арбузов и Никифоров. Никифоров являлся полной противоположностью Кошелеву. Человек глубоко верующий, он перед вынесением смертного приговора шел обычно в церковь. Осенью 1908 года он председательствовал на процессе по делу независимой террористической группы социалистов-революционеров, так называемой «Северной боевой организации». Возглавлял группу эстонец Трауберг, который утверждал, что в руководстве партии социалистов-революционеров орудует некий высокопоставленный агент-провокатор. Достойное поведение Трауберга на процессе произвело большое впечатление на присутствовавших, убедившихся в том, что он говорил правду. Когда помощник прокурора Ильин, человек крайне амбициозный, попытался запугать обвиняемого, Никифоров резко осадил его: «Если Трауберг говорит это, мы должны считаться с его словами».

Были и другие добропорядочные судьи, такие, как генерал Кирилин из Санкт-Петербургского военного округа, который, несмотря на давление сверху, проводил процессы безупречно.

Я предпочитал работать в губернских военных трибуналах, где судьи были менее склонны подчиняться давлению извне. Вспоминается дело об экспроприации Миасского казначейства на юге Урала. Дело рассматривал военный трибунал в Златоусте. Как обычно, председательствовал генерал с юридическим образованием, выпускник Военно-юридической академии. В состав суда входили четыре полковника, однако на сей раз они не подверглись давлению извне.

Все обвиняемые — молодые люди, члены большевистской группы социал-демократов во главе с Алексеевым, выходцем из богатой уфимской купеческой семьи. Нам удалось доказать несостоятельность обвинения, и судья оправдал некоторых из обвиняемых.

Позднее Алексеев рассказал мне об экспроприациях, которые осуществляла его группа. Официально Ленин и большевистская печать заклеймили экспроприации как «мелкобуржуазную практику» левых социалистов-революционеров и максималистов. «Как же так, — спросил я Алексеева. — Выходит, вы проводите экспроприации, хотя это противоречит взглядам вашей партии?»

«Очень просто, — ответил он. — По этому вопросу у нас в партии имеется специальная договоренность. Перед тем как проводить экспроприацию — примерно за две недели — мы выходим из партии, заявляя о своем несогласии с ее политикой. Это дает нам полную свободу для проведения акции. Захваченные деньги переправляются на Капри Горькому для финансирования его школы.[25] Через две недели мы подаем заявление о восстановлении в рядах партии, «осуждая» свои ошибки, и нас немедленно восстанавливают».

В специальном отделе по политическим делам судебной палаты приговоры утверждались большинством голосов судей, назначавшихся по рекомендации министра юстиции И. Г. Щегловитова. В частной беседе со мной председатель Санкт-Петербургской судебной палаты Н. С. Крашенинников весьма красочно живописал настроения этих судей. «Надеюсь, вы понимаете, что на всех этих политических процессах не делается и видимости служения истине. Они — отражение ожесточенной политической борьбы. То, что ваши клиенты принимают за справедливость, для меня — уголовное преступление». До революции 1905 года Крашенинников был одним из самых беспристрастных судей, однако революционные эксцессы ожесточили его и привели в ряды правых.

Мой опыт в России и позднейшие наблюдения в период заграничной ссылки утвердили меня в том, что там, где замешана политика, беспристрастность невозможна. Когда идет жестокая политическая борьба, ни один судья, по своей человеческой натуре, не может сохранить независимость суждений.

Щегловитова всячески поощрял царь, который был непримирим в политических вопросах. Показательным было его отношение к процессам о погромах, учиненных членами «Союза русского народа». Среди документов, рассмотренных Чрезвычайной комиссией Временного правительства по расследованию деятельности бывших министров и высокопоставленных чиновников, есть заявление начальника одного из департаментов министерства юстиции Лядова. Из всех прошений о помиловании, рассматривавшихся в его департаменте, утверждает Лядов, царь неизменно удовлетворял лишь те, которые подавали члены «Союза русского народа», и отвергал прошения, поданные революционерами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});