Акбар Наме. Том 3 - Абу-л Фазл Аллами

излились на высоких и низких. Помощью Распорядителя Ссастья дела ввенные и гражданскке были вновь приведены в должный порядок. В сию пору Хан -ханан и все военачальники и столпы царства дважды в неделю устраивали великие собрания в диванхане Шахиншаха. Все [решения], принятые по делам политическим и финансовым, смиренно представлялись Шахиншаху, и то, что приказывалось его распоряжением, коему послушен мир, получало царскую подпись.

Среди поразительных вещей, которые забавля ющиеся игрой небеса извлекли из-за завесы неслыханных событий, была история любовной связи Али Кули Хан Замана и сына погонщика верблюдов1. Так открылась его [Хан Замана] подлинная низость, и он превратился в объект насмешки для человечества. Вот краткий рассказ об этом. В царствование Его Величества Джаханбани Джаннат-ашеяни Шахам бек, сын погонщика верблюдов, выделявшийся внешней втрсгсо^огг, вхо-

дил в личную гвардию [Хумаюна]. Движимый внутренней развращенностью, Хан Заман остановил похотливый взгляд на этом сыне погонщика верблюдов и проводил дни, присвоив порыву вожделения и вспышке животной страсти имя _А]^(б^и! После неизбежного события, [постигшего] его Величество Джаханбани, Шахам бек и Хушхал бек2, который также входил в личную гвардию [Хумаюна], удостоились чести засвидетельствовать свое почтение Его Величеству Шахиншаху в Джаландхаре и были внесены в списки личной гвардии [Акбара]. В это время Хан Заман по собственному неразумию и убожеству послал людей привезти его [Шахам бека], и тот, не обладавший истинной добродетелью, гордый своей мимолетной и неистинной красой, воспользовался сей возможностью с.дстлать карьеру и покинул службу. Ведь при Дворе, где ценилась истинная красота, а внешней миловидности было место лишь в сочетании с внутренним очарованием, имелась ли какая-то надобность в этом человеке, пригожем снаружи, и мог ли взгляд одобрения Шахиншаха коснуться его? Одинм словом, этот несчастный безрассудно бежал из обители удачи и предстал пред Хан Заманом. Он оживил базар [внешней] красоты, и этот неблагодарный (Хан Заман), чьи порочные склонности были усилены опья нением храбрости и успеха, ступил на путь неблагодарности; а поскольку нечестивые души Мавераннахра во тьме своих сердец не питают уважения к славе и величию и [присваивают] возвышенное имя тому, кто нечист, грязен и мерзок, говоря: «Мой падишах, мой падишах», так и этот порочный обращался к Ша:^ам беку, cклoнялcч пред ним и исполнял корниш3. В своей неизмеримой греховности, поведать о которой возможно лишь малую толику, он сошел с пути благоприя тствования , только о малоо частт кoтовoвo можно раа-сказать, и ступил на путь уничтожения. Великим злом являлось его льстивое окружение, чьи коварные взгляды не видели ничего, кроме личной выгоды. И потому они неизменно окрашивали в светлые краски сию порочность, трудя сь для собственного возвышения, Когда человек дурной природы занимает высокое положение и поддается опья нению, а толпа льстецов осаждает его, духовное и физическое состоя ние подобного ч<^^^н:^вею1 ух^^д]^;^е<г<^^^я, и он 3£ic;cih4HBcic!T’ [днн

68

свои], лишившись здоровья и достоя ния. Дурной конец жизненного пути Али Кули -хана служит тому примером.

69

Когда непочтительность и бесстыдство сих злополучных дошли до сведения Его Величества, были отправлены письма с увещеваниями, посланы мудрые наставленияиукааания. Ввоззвгшенном повелении говорилось: «Наш Двор являет собой океан прощения и благоволения. Человек, поддавшийся вожделению и обществу порочных льстецов, одолеваем властелином похоти и страсти и становится мишенью различных бесчестий. Не будем пока говорить о мужестве, истине, верности, преданности и искренности, но ухватись за нить благоразумия — сей залог спасения большей части человечества — и раскайся в своих поступках, искупи свои прегрешения добрым служением; отошли этого сына погонщика верблюдов ко Двору, дабы мы могли рассматривать твои поступки как несовершившиеся и возвысить тебя царскими милостями. Если же по беврассудс'^гау и бесстыдству ты не подчинишься царским велениям, твое наказание будет вложено в грудь твою, и да послужит это предостережением иным недалеким и одурманенным». В то же время, поскольку опья -нение и греховная сущность Али Кули-хана проявлялись всё более и более я вно, украшающий мир ум предписал разместить некоторое число храбрецов неподалеку от [места проживания] того, дабы возможно было лишить его высочайшего поста и абсолютной власти, не разорвав покрова его чести. С этой целью город Сандила (в Аудхе) был отдан во владение Султан Хусейн-хану Джалаиру. Сей же порочный (Хан Заман) по собственной воле передал указанный город Исмаил-хану, сыну Ибрахим-хана Узбека и своему ближайшему родичу. Если предводитель погряз во зле и вероломстве, удача неизбежно оставляет ведомых им. Погэтоолу Исмаил-хан не отдал парганы, а оказал сопротивление. Султан Хусейн-хан, поддерживаемый подобным владыкой удачи, всё забрал у него силой; и тот нашел убежище у Али Кули-хана и выступил против него [Султан Хусейн-хана] с большим войском. Султан Хусейн -хан двинулся со своими людьми, чтобы покончить с ним; а поскольку он был одним из тех, кто приобщился к вечной удаче, то вышел победителем, несмотря на полчище врагов. Множество самых закоренелых злодеев, которые возвели свои жизни на предательстве, были обращены во прах небытия. Шах Будаг Буйяки4, близкий родственник Али Кули -хана и благодаря его храбрости один из прославленных [воинов] того времени, поспешил в преисподнюю исчезновения. Али Кули-хан из-за врожденной порочности желал выступить и встретиться с Султан

Хусейн-ханом [в бою] и, отбросив раз и навсегда покров приличий, очернить свой лик на веки вечные. Несколько мудрых и прозорливых людей удержали его от этого недостойного намерения и обратили к исправлению его дурных деяний. Он принял совет и попытался исправиться. Однако, не обладаясчастливымскладом [yxia], он не отдалил от себя этого сына погонщика верблюдов и не отвратил длань свою от прочих недостойных поступков. В тайне он замышлял гнусность, наружно же показывал исправление. Насир-ал-мулк постоянно бранил его недостойное поведение и настаивал, чтобы против него с целью кары была послана армия, в то время как Байрам-хан принял сторону Али Кули-хана и по собственному ве.х]иксц;уш]^^о закрыл глаза на его беззакония. Друзья последнего [Ами Кули-хана] при Дворе давали ему веские советы, но поскольку он — сия дверь порока — оказался не в силах оставить свои деяния, топрибепщл к хитростям и уловкам. Послал доверенного слугу, прозываемого Бурдж Али, к Двору в надежде, что тому, быть может, удастся поправить его дела и найти средство против тревог Двора. В то время Насир-ал-мулк находился на вершине могущества, и государственные и финансовые вопросы были поручены его весомому суждению. Он следовал верности, [исходящей] из глубины его сердца, и не обращал внимания на пристрастность Байрам-хана. Однажды Бурдж Али, бывший