Воспоминания душегуба: Друг - И. В. Ставров

там пропитанные кровью и мазью тряпки, которыми обматывал ногу.

Я совершенно не помнил, когда приходил в сознание и менял повязку. Сколько же я бредил?.. Судя по пахнущим гнилью повязкам, какая-то гадость всё-таки в рану попала, потому меня то знобило, то в жар бросало… Пошевелив ногой, отметил, что боль почти прошла, а под повязкой провоняло до такой степени, что и крысы бы поморщились. Судя по запаху, рана загноилась, но каким-то образом мази помогли. Выглянув в щелку на улицу, убедился, что уже смеркается и следовало бы привести себя в порядок. Едва представив, во что превратились мои волосы за время, что я пробыл в беспамятстве, скривился. Стоявшее совсем недалеко ведро напрягало, но заглядывать внутрь я не стал, понимая, что воняет именно оттуда.

На ногах стоял сносно, ощущая небольшую зудящую боль в местах укуса. Ощупав на свету раны, облегчённо вздохнул — воспаления не наблюдалось, и, похоже, от заражения я избавился полностью. Размяв деревянное тело, пролежавшее в неудобной позе неизвестное количество времени, спустился в дом. Сумерки уже почти наступили, вот-вот слуги светильники пойдут зажигать.

Стараясь не думать о том, насколько сильно провоняет дом, я пробрался к кухне. Все мысли пропали, едва я учуял запах горячей похлёбки. К сожалению, на кухне собралось слишком много людей, и не было никакой возможности перехватить пару тарелок супа.

Пришлось пойти в старую добрую харчевню. Ганс оказался той ещё сволочью, в чём, впрочем, я и не сомневался. Кошель, который мне пришлось отнять у слуги, оказался набит медными монетами, что точно никак не соответствовало нормальной оплате. Ну а чего же ещё от обычных прихвостней местного барыги ожидать? Или кем он тут приходится? В любом случае, пару дней безбедно питаться на эти барыши мне хватит.

Послушав разговоры местных, оказалось, что провалялся я двое суток. Все как заведённые рассказывали про смерть Катара. И в каждом разговоре версия о его гибели менялась с банальной «упал, шею поломал», до «пёрышком под рёбрышко». Пришлось потратить изрядную часть добытых монет на вонючую мазь от вшей и других насекомых, а так же на стрижку у местного цирюльника под ноль. Вымывать насекомых пришлось долго, зато теперь я чувствовал себя заново родившимся.

Перед входом в харчевню некоторое время пришлось помёрзнуть на холоде и зайти только вместе с какими-то работягами, возвращавшимися с вахты. Как выяснилось, меры предосторожности оказались не напрасны — за столиком вместе с Гансом беседовали двое незнакомых мне мужчин. Они лишь мельком глянули на группу из четырёх человек, среди которых втиснулся я, и вернулись к разговору.

Пришлось занять место близ работяг, которые, судя по громким голосам, скоро вовсю начнут горланить. Народу набралось много, и прислушиваться к разговорам почти невозможно. Слышны были лишь отдельные фразы, слова, да интонации. Обслуги было уже двое, но ко мне подбежал тот самый мальчишка. Сунув ему с десяток медяков, заказал обильный ужин, едва-едва не подавившись слюной, пока перечислял. Мой голос он не мог узнать, потому волноваться не стоило. Каждого каю в совершенстве учат владеть своим речевым аппаратом и изменять голос. В тот раз мальчишке в ухо скрипел низкий спотыкающийся голос человека, страдающего обезвоживанием. У страха глаза велики, особенно если он подкреплён ржавым гвоздём у сонной артерии, потому мальчишка даже глазом не моргнул, когда я заговорил.

Так и не услышав почти ничего нового, я решил закончить трапезу. Как раз подвыпившие работники заголосили песни, посему пора было и честь знать. Долго ждать не пришлось, и вскоре в подворотне нарисовалась фигура одного из тех, кто беседовал с Гансом. Было ясно, что ждал он мальчишку, возвращавшегося домой. Наверняка следят за ним все эти дни и меня подкараулить хотят. Вскоре показался служка, и мы двинулись друг за другом след в след. В наиболее тёмном углу я сказал наёмнику всё тем же низким голосом:

— Не шевелись.

И для убедительности дал ему почувствовать холод стали на шее.

— Не меня ищешь?

— Э-э, ч-что?..

— Аурелия знаешь?

— З-знаю… — осторожно ответил он.

— Мешает вам?

— Есть такое…

— А если он вдруг умрёт, как тот карлик?

— Колдун? Это… ты? Это ведь ты его убил?..

Он почти пропищал, из-за чего клинок пришлось вдавить сильнее.

— Тише, тише… А то всех разбудишь. Людям ведь спать надо… — едва слышно хохотнул я. — Отвечай. Если он вдруг умрёт? К примеру, на празднике Златой Девы?

Последнюю фразу я специально растянул, наслаждаясь каждым звуком. Обычно это ещё сильнее бьёт по нервам.

— Если он вдруг умрёт, — мужчина выделил слово «вдруг», — все будут очень рады…

— В таком случае, для дела нужно оттянуть ремень. Ты меня понимаешь?

— Да… — протянул сутулый мужичок, затараторив: — А можешь сделать так, чтобы поплохело ещё и его помощнику, Микару? Узнать их легко! У них длинные бороды, а у нас с такими никто не ходит! Не здешние они!..

Помолчав немного, я сказал:

— Хорошо. Приведёшь хвост — ляжете здесь все. Снова обманете…

— Понял!.. — поспешно произнёс он и умчался в темноту.

Неожиданное головокружение заставило меня прислониться плечом к стене, считая круги перед глазами и пытаясь не потерять цель. Преследовать постоянно оглядывавшегося мужчину было немного труднее, чем наёмника на последней мокрухе. Этот чуть ли не вприпрыжку бежал, сворачивая на бегу шею.

Вскоре он стремительно влетел в один из обычных домиков на окраине. Хлопнувшая дверь разбудила собак, принявшихся лаять на несправедливую судьбу. Отмораживать пятки пришлось недолго. Как и ожидалось, он обманул, показавшись с двумя широкоплечими мужиками. Они следовали на приличном расстоянии, делая вид, что умеют скрываться. Заметить их смог бы и ребёнок. Дубинки в руках однозначно намекали на скорое завершение сделки. Вырубить одного за другим особых проблем не составило, и оставалось надеяться, что тихих ударов тупым предметом по затылку сутулый мужик не услышит.

Однако он увлечённо шептал в темноту, не заметив возникшего за его спиной человека. Ударом ноги в сгиб колена я заставил его опуститься на одну ногу. Оттянув мочку уха, прошептал:

— Лучше не шевелись.

Однако он не послушался, дёрнувшись в сторону сразу после того, как я чуть надрезал мочку уха снизу. Она осталась в моих