Принцесса из Шанхая - Наталья Солнцева

– Сам не пойму. Внук соседки, Дорик, тем же вечером видел на площадке Черного Дракона. Возможно… нет, что я говорю?! Какие драконы? Ребенок забавляется своими фантазиями, а я строю на их основе версию. Глупее не придумаешь!

Ева задумчиво жевала пирожок.

– Послушай… труп, то есть… тело было в очках?

– Нет. Точно!

– Может, они валялись рядом?

– Не было их, – уверенно сказал Смирнов. – Я бы такую деталь не упустил. Ты намекаешь…

– У Красновской плохое зрение, ведь так? – продолжала развивать свою мысль Ева. – Она могла через глазок ничего толком не увидеть. Тогда почему открыла? В каком случае я, не видя, кто звонит, могу все же отпереть дверь? Когда услышу знакомый голос! Например, твой: «Это я, Ева! Зонтик забыл!»

Сыщик восхищенно улыбнулся.

– Плох тот ученик, который не превзошел своего учителя! – заявил он. – Ты умница, Ева. Значит, моя догадка верна – Красновская знала убийцу.

– Дорик не помнит, открывала ли Красновская дверь?

– Мальчик испугался и спрятался… к сожалению. Жаль!

За разговором блюдо с пирожками наполовину опустело. Ева поставила воду для кофе.

– Я совсем забыл, – спохватился Всеслав. – Сегодня ходил в лабораторию, забрал заключение про «сажу». Черные крупинки с халата Красновской оказались… краской, которая применяется для изделий из папье-маше. Такие же крупинки я заметил и у двери в квартиру, и на порожке. Ума не приложу, откуда они взялись. И эта нитка, зажатая в руке трупа? Словно женщина перед смертью уцепилась за какую-то портьеру или… нет, не знаю. Нитку я вытащил, каюсь! Забрал с места происшествия важную улику. Впрочем, для возбуждения дела у милиции все равно оснований нет. Если убийца – страх, его к ответу не притянешь. Никто не виноват, что Красновская испугалась, и ее слабое сердце не выдержало. Сколько людей умирают вследствие семейных или служебных разборок, не перечесть!

– Что могло привести ее в ужас? – гадала Ева. – Дракон? Представляешь, если она его увидела? А перед этим злой дух отрезал у нее прядку волос. Почва для страха была превосходно подготовлена. Раньше колдуны частенько использовали подобный прием: когда человеку что-то предвещает смерть, стоит только поверить… и ты мертв.

Смирнов наморщил лоб: есть одна деталь, которую он упустил из виду! Черные «булавки»!

– Постой… Лика же показывала мне два странных предмета: то ли дротики, то ли… О, черт! Она называла их смертоносные стрелы Хэи-ди. Точно! Одну мадемуазель Ермолаева, если верить ее словам, обнаружила в дверном косяке ушумского дома, а вторую нашла уже здесь, в наличнике двери квартиры на Неглинной. Она расценила это, как… предупреждение Дракона.

– Предупреждение о смерти! – убежденно произнесла Ева. – Это магический ритуал.

– Ладно, допустим. Кому понадобилось лишать жизни Красновскую?

– Селезневу хотя бы! – предположила Ева. – Стефания Кондратьевна его видела и могла опознать.

– Егерь Селезнев пропал без вести много лет назад.

– Не пропал, а жил на затерянном в тайге хуторе, – возразила она. – Мы не знаем, что связывало его с Красновской! Чтобы она не проболталась, он закрыл ей рот навеки.

– Ты правильно сказала – жил, – подчеркнул сыщик. – Потом ушел и не вернулся.

– Использовал прием, который уже когда-то сработал. Трупа егеря не обнаружили? Где гарантии, что он мертв?

И откуда у Селезнева столько денег? Благодаря ему, приемная дочь – далеко не нищая сиротка. Она сама могла убить отчима, между прочим. Мотивация налицо – наследство!

– Ты только что ссылалась на отсутствие трупа, – улыбнулся Всеслав.

– Спрятать в лесу труп – пустяк! – увлеченно продолжала Ева. – Его и прятать не надо: звери съедят. Ищи потом останки в желудках волка или медведя.

– Не спорю. По-твоему, Селезнев мертв?

– Какой? Егерь или отчим Лики?

– Вообще, как ты чувствуешь, это один и тот же человек?

Ева задумалась, долго молчала.

– Мне кажется, нет, – наконец, вымолвила она. – Если мнимый Аркадий Николаевич воспользовался именем пропавшего егеря, то кто он на самом деле? Надо узнать, не пропадал ли кто-нибудь еще в том же районе, примерно в то же время? И каким образом вместе с Селезневым оказалась мать Лики, Екатерина Ермолаева?

– Много лет прошло. Свидетели тех событий могли куда-нибудь уехать, умереть. Надежды мало, но стоит попробовать. Собственно, я уже попросил бывшего сослуживца навести справки. Вот, жду.

– Нечего сидеть, сложа руки. Давай искать концы в Москве.

Сыщик давно этим занимался, но без особого успеха.

– Что у нас есть? – принялся он рассуждать вслух. – Если я не ошибаюсь, и Красновская скончалась от страха, тот, кто ее напугал, находится здесь, в городе. Возможно, следующей его жертвой будет… Лика. Это первое. Второе, у Лики в Москве есть дальние родственники.

– Эрманы?

– Да. Надо встретиться с Альбиной Эрман, хозяйкой салонов «Камелия», и поговорить. Кстати, Ростовцев, то ли ее приятель, то ли любовник. Некоторые даже считают его женихом роскошной Альбины.

– Значит, он не случайно, а по-родственному взял на себя похороны Красновской?

– Видела бы ты, как он кружил над Ликой, – покачал головой Смирнов. – Будто ястреб над цыпленком.

ГЛАВА 12

***

Благовещенск

Сергей Иванович с трудом загнал Гришу и Петю в ванную, заставил их помыться и уложил спать.

– Деда, расскажи сказку! – ныли мальчишки. Но ему было не до того.

– Посмотрите, который час, – сердито погрозил он пальцем. – Ваша мама потом будет мне пенять, что разбаловал вас. Угомонитесь, наконец, сорванцы!

Дети притихли, и через несколько минут мирно засопели. Полдня они носились по квартире, как оглашенные, за котом Леопольдом, – огромным черным красавцем с желтыми глазами и пушистым хвостом. Коту, который любил поесть и отрастил себе приличный животик, было лень бегать, и он вспрыгивал то на сервант, то на шкаф, поглядывая оттуда на запыхавшихся преследователей. Близнецы хватали швабру и начинали доставать Леопольда, заставляя его искать новое безопасное место. На пол летели книги с навесных полок, горшки с цветами и бабушкины безделушки.

– Прекратите сейчас же! – беззлобно ругался Сергей Иванович. – Бабуля приедет, достанется на орехи и мне, и вам!

Супруга господина Кулика уехала на две недели в санаторий, отдохнуть и заодно подлечить больные суставы.

– Смотри, чтобы эти архаровцы всю квартиру не разгромили, – говорила она мужу перед посадкой в вагон. – Кота не забывайте кормить.

– Его, попробуй, не накорми! Начнет мяукать, хоть уши затыкай.

Дочь Кулика работала вместе с мужем в строительной фирме, и они оба мотались по командировкам. Гриша и Петя росли у дедушки с бабушкой, родителей видели только по выходным и праздникам, ничуть, впрочем, не огорчаясь по сему поводу.

Приоткрыв дверь в спальню и убедившись, что близнецы уснули, Сергей Иванович отправился в кухню. Дал коту рыбы, поставил чайник. За окном чернело небо, усеянное крупными звездами… такими же, как и тридцать, и сто лет назад…

Сергей Иванович, как обычно перед сном, сделал себе успокаивающий чай, но пить не хотелось. Он подошел к окну, – золотая тарелка луны живо напомнила ему молодость, прогулки с Катенькой, ее низкий голос, упрямый профиль, тщательно уложенные на затылке волосы и благородную линию шеи… то, как он украдкой поглядывал на ее обтянутую простым ситцем грудь и думал, как необыкновенно чувственно она приподнимается от легкого девичьего дыхания. Господи! Он так и не сумел забыть ее, вытравить из своего сердца. Незримая, она присутствовала во всем, что окружало его, – в горячих редакционных спорах, в поездках по Амуру, по таежным стройкам, по геологическим партиям и рыбацким поселкам. Она, Катенька, была и в цветущей красоте природы, и в поэзии, и в музыке и… во снах. В самые благословенные минуты жизни перед ним возникал ее образ: где она, как она, счастлива ли?

Через три года после разлуки с Катей Сергей Иванович женился. Его Зина оказалась доброй, хозяйственной женщиной, настоящим другом, единомышленницей, хорошей матерью, но никогда она не вызывала в его душе такого затаенного восторга, такого сладостного волнения, какое он испытывал от одного только взгляда на окна Катюши Ермолаевой, на мелькнувшую за занавеской ее быструю тень. Всякий раз, сидя за праздничным столом в очередную годовщину свадьбы, Сергей Иванович ловил себя на мысли, что невольно представляет рядом с собой вовсе не Зину, – ее, Катю. Какой бы она была сейчас? Поседевшая… с явными признаками увядания, но такая желанная, прекрасная, как бывает прекрасна тихая, изысканная, вся в золоте осень в пору бабьего лета…

Чем Катенька покорила его душу, положив на нее огненную печать, Сергей Иванович не знал. Так неожиданно становится мил редкий заморский цветок вопреки привязанности к привычным с детства луговым травам, и томит, сушит сердце, снится ночами, разливая по жилам смятение и страсть.