Жребий принцессы - Джудит Тарр

— Можешь считать это моей местью, — сказал Хирел, взглянув в недовольные глаза Саревана, и вернулся на спину своей кобылы, которая не слишком одобрительно восприняла его измену.

Вечером у них вышел спор. 3хил'ари решили разместиться на ночлег в городе под названием Элей. Они были любопытны и к тому же обнаружили нешуточное пристрастие к южному вину. Однако Сареван был против. — В храме узнают и придут за мной, — сказал он шепотом, в который превратился его голос. — Они напичкают меня снадобьями, чтобы я не сопротивлялся. Они попытаются вылечить меня собственными силами, прежде чем отправить к отцу. — Он сделал слабую попытку вырваться из рук Газхина. — Пусти меня, черт возьми. Дай мне сесть в седло. Я один быстрее доберусь до Эндроса. — Но… — начал было Газхин.

— Нет. — Все уставились на Хирела, кроме Саревана, у которого сопротивление отняло остатки сил. — Будет лучше, если сегодня он отдохнет, а завтрашний день проведет в пути и получит необходимый уход.

Это оказалось не так-то просто, иногда это раздражало, однако они проехали Элей без остановки. За городом поднимался высокий горный хребет, похожий на вздымающуюся волну. Деревья покрывали его склоны и теснились в ложбинах, но все же наверху, почти на самой вершине, им удалось найти место для привала — зеленый луг, весь усыпанный цветами, кажущийся золотым в последних лучах Аварьяна. Возле скалы неподалеку от восточного края поляны журчал ручеек.

Было еще рано. Как всегда появился Юлан с очередным подношением к ужину. Он бросил добычу возле вырытого в земле очага и посмотрел на своего хозяина. Сареван, провалившийся в глубокий сон, никого и ничего не узнавал. Кот обнюхал его с головы до ног, еле слышно ворча. Сареван шевельнулся, но так и не пришел в сознание.

— Завтра, Юлан, — с трудом проговорил Хирел. Он не был уверен, но ему казалось, что он нашел участок на руке Саревана, где жар был наиболее сильным. Кожа туго натянулась, рука распухла и выглядела пугающе. — Завтра Солнцерожденный сотворит чудо.

Слишком резко развернувшись, он побежал куда глаза глядят.

Гомон лагеря постепенно утих за его спиной. Тропинка была крутой и каменистой, и тем не менее здесь росли деревья, цепляясь за скалу своими когтистыми корнями. Хирел почти обрадовался этой боли, которую вызвало затрудненное бегом дыхание, обрадовался этой земле, пружинившей под его ногами. Здесь он чувствовал себя карликом, подобно остальным людям, таким ничтожным перед величием мира.

Из-за его спины выпрыгнула серая тень. Хирел громко вскрикнул от гнева и отчаяния. Однако Юлан появился не для того, чтобы вернуть его назад и сторожить как пленника. Кот карабкался по склону впереди юноши, то намного обгоняя его, то возвращаясь, чтобы поддержать компанию. Да, их обоих беспокоило одно и то же. Неужели Юлан разделяет его страх, неужели он так же тревожится за этого рыжеволосого безумца?

На вершине его ждали триумф и разочарование. Хирел взял приступом Стену Хан-Гилена, но не увидел знаменитого Города Солнца. Далеко внизу расстилалась широкая равнина Хан-Гилена, омываемая водами Сувиена, но, хотя небо над головой принца и за его спиной было ясным, все пространство перед ним затянуло штормовой пеленой. Клубились тучи, сверкали молнии. Дождь окутал сердце империи Солнца.

Ветер яростно ударил в лицо Хирела. Он бросал вызов наследнику Золотого трона, вторгшемуся в страну своих врагов. Принц простер руки, принимая этот вызов. Ветер налетел на него, стремясь сбросить с высокого постамента. Но юноша твердо держался на ногах, и ветер, ослабив свои порывы, незаметно улетел прочь. Резко рассмеявшись. Хирел повернул назад.

Он последовал за Юланом, скользя и спотыкаясь, хватаясь за стволы деревьев. Солнце садилось с тревожной быстротой; сумерки уже расползались между деревьями. Юлан начал спускаться медленнее, и Хирел вцепился в густой мех на шее кота, удерживаясь от падения на крутой тропинке.

Он и не подозревал о существовании ложбины, пока не упал туда. Она напоминала место, в котором они стояли лагерем, и ничем не отличалась от других ложбинок, в изобилии встречавшихся на этом изрезанном трещинами горном склоне: овальная полянка, окруженная деревьями, и небольшой ручеек. Однако деревья вокруг этой полянки росли гуще, а в каменной стене, отвесно вздымавшейся над лугом, имелась щель, разверзшаяся в мрачную пустоту. Здесь было довольно красиво, но Хирелу это место не понравилось, и не только из-за того, что Юлан исследовал его, настороженно приподняв кончики ушей. Пещера хищно разевала пасть, подобно логовищу драконов. По его телу пробежали мурашки, сердце гулко забилось, но Хирел заставил себя войти внутрь. Это было всего лишь место, откуда вытекал источник. Если кто-нибудь и обитал в расселине, это существо не могло быть соперником для дикого кота, который настороженно к чему-то принюхивался, замерев рядом с Хирелом.

Источник пел и журчал в каменной впадине. Хирел наклонился, чтобы напиться, и похолодел. В воде что-то лежало. Какая-то белая вещица работы искусного мастера, очертаниями очень напоминавшая череп. Череп ребенка или маленькой женщины, изящный, вглядывающийся в небо золотыми каменными глазами.

Хирел изнемогал от жажды, но отскочил от воды. Юлан сидел возле входа в пещерку и рычал. Хирел медленно подошел к нему, не в силах обернуться.

Если все верно, то череп в ручье принадлежал ребенку. Мальчику, одному из бронзово-красных жителей этой страны, с более тонкими, чем у других, чертами лица и с волосами цвета потускневшей бронзы. Его смерть не была быстрой и легкой. В его пустых глазницах поблескивали два топаза, и череп смотрел на Хирела с ужасающим подобием сознания.

Увидев скелет, Хирел все понял и все же не поверил собственным глазам. Мрачные ритуалы Золотоглазой Уварры не были редкостью в Асаниане даже в нынешнее просвещенное время. Но он никогда не думал, что они распространились так далеко на восток и существуют в самом сердце страны Аварьяна, почти в самом Эндросе. Тысячу богов почитали на западе, а более других — ее, королеву света и повелителя пылающей тьмы, бога и богиню в одном лице, спасительницу и разрушительницу. Хирел носил ее светлое имя; его темное имя посвящалось детенышу льва и священному зверю Уварры, и это защищало наследника Асаниана от всех опасностей, которые таят в себе силы ночи.

Суеверие, вот как он всегда это называл. Он лучше других видел в темноте и никогда не боялся мрака, но демоны или боги тут были ни при чем. Уварра — это всего лишь вымысел, который, попав на восток, стал Аварьяном и из божества рождения и смерти превратился в единственного и истинного бога. Восток всегда наделял светлый лик мужскими чертами, а тьму называл богиней, которую ненавидели и боялись, которой запрещали поклоняться. В Асаниане на все это смотрели как на необходимость, хотя и мрачную, как сама смерть — слуга Темной Дамы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});