История кукловода - Ильяс Найманов

Вдруг что-то поменялось. В плащ палатку снаружи кинули камушек. Небольшой и не острый, он глухо ударился в материал, отскочил и с шорохом упал в сажу. Танцор вздрогнул. Еще один камушек прилетел в перегораживающую проход материю и отскочив упал подальше. Страх. Кто знает, как выглядит страх? А вот так, натянутая и хлипко держащаяся на вбитых в стены круглой опаленной земляной норы патронах плащ-палатка, а за ней… а что за ней? За ней не может быть ничего, даже мутанты на время выброса стараются найти убежище, а если не находят, то застывают теряя способность к перемещению, либо самоубийственно несутся впереди красной волны аномального фронта. Еще один камушек уже побольше и потяжелее. Шурин напрягся осматривая сидящие в стенах патроны, если выскочит хоть один, то возможно красной тонкой струйкой ручеек света, видимой даже в темноте потечет внутрь.

— Есть там кто? — вдруг скрипуче спросили снаружи, бросив еще один камень.

У Танцора все похолодело внутри… рука потянулась за пистолетом. Шурин, сидевший в метре от перегородки, положил руку на запястье Танцора, останавливая движение, и отрицательно покачал головой. Танцор застыл. Сердце отчаянно билось, грозя оглушить потоками крови разум.

— Я тебя спрашиваю ты там?! — требовательно спросил скрипучий голос то ли старика то ли старухи.

Еще один камушек, но не долетел упал рядом. Тишина.

— Ну погоди, я тебя сейчас…

Раздались шаги, словно по хрустящему снегу ступал человек. Хрум, хрум пауза… еще пара секунд, хрум, хрум пауза… создавалось впечатление как будто некто прихрамывает на обе ноги. Хрум, хрум, по свежевыпавшему снегу, уже прямо за плащ — палаткой. Вот сейчас, некто протянет свою руку или что у него там и сорвет тонкую грань защищающую их от кровавого тумана, заполняющего все пространство там, снаружи.

— Последний раз спрашиваю… ты там? — громко и требовательно спросил треснутый голос.

Танцора затрясло, казалось что это спрашивают его, глядя насквозь, минуя Шурина, его и только его. Шурин побледнел, это было видно даже под точками сажи на лице. Хрум, хрум… хрум, хрум… шаги уже здесь у входа. Что может ходить во время выброса там, в потоке аномальной энергии? Что может говорить человечески языком? Хрум… хрум… последний шаг раздался уже вплотную к тонкой мембране, закрывавшую людей от внешнего мира. Захотелось дико заорать. Шурин сидящий в метре от запечатанного выхода зажал рот рукой, одно рукой все еще держа Танцора за запястье. Тишина. Некто стоял за плотной матерчатой тканью и ждал. Пытка тишиной. Танцор понял, что не дышит, и теперь ему стало не хватать воздуха. Шурин видимо также делал медленный вдох и выдох. Вдох, выдох. Где-то там с другой сторону от плаща, глубоко в норе, насколько далеко было трудно определись раздался звериный рык.

— Я все еще ищу тебя… — раздался голос растворяясь в воздухе.

Рука Танцора схватила флягу со спиртом сидевшего рядом Крана, заливая его внутрь себя большими глотками. Шурин на секунды раньше закидывал в себя содержимое собственной фляжки. Еще пара минут.

— От на те, будь оно не ладно? А сталкер?! — с истеричным смешком прошептал Шурин. — А? Каково? — он еще раз хихикнул и потерял сознание, завалившись на Танцора.

«Дурацкая ситуация» — подумал Танцор, — «… это же сколько нервов тут положить надо?!», — взвешивая в руке флягу и прикидывая сколько там осталось. «Хватило бы на обратный путь, а то с таким успехом сменяю артефакты на водку. За милую душу сменяю… как у них тут говорят… как пить дать. Да теперь понимаю, теперь понимаю… как пить дать».

Он посидел еще немного, страх не то чтобы отпускал его, но становился глуше и безразличнее. Выпитый им из фляжки Крана слабо разведенный спирт делал свое дело. Запил водой. Устроив поудобнее обмякшего Шурина, не погнушался и по-братски порыскал у него в рюкзаке. Достал бутылку водки «Казаки», хлеб, открыл тушенку. Осоловело хлебая с горла сивушную водку, которая все дальше уносила его от начавшего темнеть красного пятна, закусывал. Запивал водой. «Дурацкая ситуация» — все также крутилось у него в голове. Там за красным, уже почти погасшим «окном» затихал выброс. За ним придет ночь. Отодвинув подальше Крана, который вдруг проснулся и изумленно глядя на нажравшегося Танцора спросил:

— Танцор, ты с хера ли нажрался?

Танцор глупо хихикнул и, собирая членораздельные звуки в слова, перемешивая это с тихой икотой, с трудом ответил:

— Тут тобой интересо-о-вали-ись, говорили и-ищут. И искать будут… ик… мы с Шу — урином, их послали… ну как послали… ик а там… — он указал пальцем в черный проем, освещаемый его потускневшим налобником, — там кто-то жиивет, ик. Ты на посту короче… — с этими словами опорные руки Танцора подломились и он, уткнувшись мордой в пол, уснул.

— Живет там кто-то? — с сомнением уже сам себя переспросил Кран, зажигая свой налобник и заботливо гася налобник Танцора. — Ну ладно… — сказал Кран, беря винтовку сталкера одной рукой и СВД другой, поворачиваясь всем телом и направляя оружие в черный зев проема. — Поживем увидим.

12. Ночные огни

Бандиты.

— Але, баклан, ты че разлегся? Вставай, твоя смена дежурить! — пнув спящего в бок не то сказал, не то прорычал бандит в каштановом плаще.

Лежащий на земле возле костерка, на худеньком матрасе баклан, промычав что-то нечленораздельное в ответ, встал и, поправив Гадюку-5, любимый бандитами пистолет-пулемет с подлым характером быстрого выныривания из плаща или незаметного выцеливания из кустов встал на пост. Отчаянно зевая дежурный засек время на ПДА, просканировал окрестность ДЖФ и засунув руки в рукава приготовился ждать, бездумно выставившись в темноту. Его дежурство значилось от трех до пяти утра, поскольку самому молодому из бандитов не полагалось иметь хорошие смены, да и вообще как новоприбывшему в волчью стаю и не блеснувшему острыми зубами ему полагалась еще долго ходить в щенках.

Но залегшему было бандиту в плаще, что-то не спалось. То ли старые раны не давали уснуть в сыром холоде Зоны, то ли хроническая бессонница, из-за которой он волей не волей дежурил первым, то ли последние события не выходили из головы, в любом случае поворочавшись минут десять, он плюнул на все и сел вертикально, подбросив пару полешек в костер, на миг осветившему еще трех человек лежащих рядом в различных позах.

— Слышь, Карась, давай чифирка подсуети по рыхлому, — сказал он дежурившему новичку.

Бандит по прозвищу Карась, отложил гадюку и принялся устанавливать на треноге чайник, в котором томилась заварка намешанная из гранулированного и листового чая. Через короткое время чайник зашумел, но не закипел. Бандит в каштановом плаще, взял стоящую поодаль вверх дном армейскую алюминиевую кружку, отлил туда из чайника и, разбавив немного водой из фляжки поставил на камень возле огня, подогреваться до нужной ему температуры накрыв вырезанной из металла для этих целей крышкой, и в целом для поддержании традиции. Сначала «отбить» чифирок, потом «зачалить». Смешиваясь с легким дымом костра в воздухе появился «колымский букет» — запах правильно сделанного чифира, получаемый при правильных пропорциях и выдержке рецепта приготовления. Заворочался и завздыхал еще один бандит, разбуженный запахом. Проснувшись сел, ощущая худым телом холод ночной Зоны.

— Ромб, отколи чифирка? — попросил он бандита в каштановом плаще.

— Себе сам, — ответил Ромб, притягивая кружку и осторожно пробуя чифир на вкус. Убедившись с готовности продукта, он с удовольствием причмокнув принялся медленно смаковать его. Сделав пару глотков он поставил кружку на камень к огоньку, из кружки шел парок. Глаза заблестели, стало тепло, настроение сразу улучшилось. — Ладно, давай тару, отсыплю крохи.

Проснувшийся бандит засуетился, взял свою армейскую кружку стоявшую также неподалеку вверх дном и дунув в нее для порядка, протянул Ромбу. Ромб прищурив один глаз отлил треть.

— Знатный у тебя чифирок получается, Ромб, — заискивающе в своей манере сказал проснувшийся бандит по кличке Мокрый. — Я сколько чалился такого чифирка нигде не ловил.

Ромб многозначительно хмыкнул.

— И не поймаешь, — потягивая со своей кружки добавил он, щурясь через огонь в темноту на спину стоящего на посту Карася.

— Слышь вася, — обратился к Карасю тощий бандит, иди хоть к нам, посиди. — Не спим уже, баланду потравим. Верно, Ромб?

Ромб кивнул. Видимо ему и самому бездействие последних дней внушало нервозность. Карась, повернулся лицом к костру, присел, перевешав оружие стволом вниз. Нащупав свою кружку он плеснул чифирка из чайника, разбавил чуть-чуть водой, поставил на камушек возле костра накрыв другой крышкой. Мокрый с усмешкой смотрел на все эти приготовления, и не сдержавшись сказал:

— Че ты понтуешся, все равно как у Ромба не выйдет!