Вояж Проходимца - Илья Бердников

«Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…» — промелькнуло в голове. Мозг шалит. Наверное, последствия отравления сказывались.

— Я здесь… — фу-ух! — я здесь потому, что меня наняли, — «объяснил» Санёк, вытирая влажный лоб.

— Нужен был хороший штурман, — сказал Лука. — Под рукой в Новом Свете был только он. Рекомендации ему дали хорошие: мол, специалист классный, только дисциплина хромает… теперь я вижу, как она хромает. Чаушев сказал, что вы с Лапшичем работали раньше, так что меньше будет проблем с ассимиляцией.

Я вздохнул. Меньше проблем — это еще бабка надвое сказала. Я действительно работал с Саней Лапшичем, когда только попал на Дорогу, но хочу ли работать с ним сейчас… Что-то мне подсказывало (скорее всего — опыт общения с этим непоседливым и зацикленным на себе человеке), что без него мне было бы спокойнее. Санёк постоянно жил в каком-то нереальном мире, откидывая совершенно детские выходки и мечась из стороны в сторону вслед за своими нелепыми целями и желаниями.

Хотя…

Хотя как штурман он был действительно хорош. Да и товарищем он был верным… гм, точнее — настырным.

— Мы добрались сюда с каким-то военным обозом, укомплектованным штатными Проходимцами, — продолжал Лука, не подозревавший о моих душевных колебаниях. — Попали в него благодаря, так сказать, некоторым связям: Зоровиц постарался. Поселились в этой деревушке, стали про обстановку в стране вызнавать, проводника для нашей цели подыскивать, то-сё… Но спокойно сидели недолго: нагрянувшие партизаны облюбовали деревушку как временный лагерь. Хорошо хоть не расстреляли с ходу — с них станется: в первые два дня они вырезали здесь половину жителей, изнасиловали практически всех женщин, кроме, разве что, старух и младенцев. Потом — заставили живых закапывать трупы за околицей. Сейчас успокоились, поутихли. Надоело им грабить, убивать… Мирно отдыхают, сил набираются…

— Веселые ребята? — Я не мог сдержать сарказма.

Лука молча развел руками.

— Что им жители сделали?

— Просто Алехо проведал, что в этой деревне когда-то останавливался отряд нынешнего правительства, а жители не разбежались, не сожгли хижины, не отравили источники… Словом, оказались недостойными великого революционного движения.

— Что ж, могу лишь порадоваться, что меня в эти дни здесь не было.

— Я два дня есть не мог после этой резни, — угрюмо буркнул Санёк. — Что не съем — выворачивает наизнанку. Так что действительно радуйся и Бога благодари.

— А вот зачем ты нанялся? Какого лешего полез в эту кашу? — спросил я штурмана. — Никак не пойму: у тебя ведь деньги были неплохие, ты хотел, помнится, квартиру хорошую прикупить, пожить в ней, побездельничать, а остальные деньги — в банк… Что, опять проигрался, как на Шебеке?

Санёк грустно покачал лохматой головой:

— Я их потратил. Квартиру-то я купил, а затем заказал коллекционную гитару — «Лес Пол»[13] производства шестидесятых. К ней — стек ламповый — «Мезу», как давно мечтал. Да еще «Хаммонд» настоящий с натуральными «Лесли-колонками». Ну и звука десять киловатт… Качественного, сам понимаешь. На барабасы и свет вот не хватило: цены здесь сумасшедшие, все приходится с Земли везти. Я слышал, есть еще в некоторых мирах производство достойных инструментов, но четких каналов поставки не нашел…

Я в изумлении смотрел на Санька:

— Лапшич, ты совсем рехнулся? Зачем тебе десять кило звука? Ты что, выступать собрался?! А жить где будешь?

Санёк возмущенно набрал в тощую грудь воздуха, но сразу сдулся, обмяк сморщенным резиновым шариком:

— Ни хрена ты не понимаешь, Лёха. У меня серьезная цель была: рок-клуб открыть. На Земле это только мечтой было, а здесь такие бабки привалили… Только местные инструменты никуда не годятся: здесь же нормальной электрухи не найти! — Санёк явно набирал обороты, глаза его загорелись нездоровым блеском, руки заелозили по коленям: — В Новом Свете все камерную музыку слушают, а об инди[14] и слыхом не слыхивали! Прикинь: чуваки вообще не знают, что такое британский рок!!! Я уж не говорю об электронщине! Из всех клавишных в Новом Свете — только пианино по домам, органы по церквам да пара роялей в оперном театре!

— И Радиохэд они не слушают, и Мэссив Аттак, и на концерте Мьюза ни разу не были, — с готовностью стал перечислять я.

Санёк снова сдулся — видать, похмелье еще хорошо давало о себе знать и гасило его легковоспламеняющуюся натуру. Иначе лекция о пользе качественной музыки была бы неизбежной.

— Злой ты, Алексей Павлович, — укоризненно проскрипел ссутулившийся штурман. — Да что с тебя, Проходимца, взять? Одна Дорога в голове…

Санёк укоризненно покачал головой, затем, очевидно вспомнив что-то, пожаловался:

— А еще эти партизаны у меня планшет отобрали. Сво-ло-чи. Я его тоже с Земли заказывал: не фигню какую-то — «Айпад» последней модели! Закачал на него всевозможные карты и маршруты известных миров плюс — заказанную с Земли же последнюю подборку фантастической литературы. Новый роман Бердникова, прикинь как жалко! Угробят ведь «Эпплу», партизаны долбаные! И какой я теперь штурман без компа?

— Что-то он вялый сегодня, — заметил Лука. — Мне так за неделю все уши прожужжал своими британскими группами. Наушники тыкал — послушать какие-то моменты как раз из этого, как его… Мьюза! Я послушал — визг один да параноидальное завывание…

— Это он еще вам лекцию о разрушающе-деградирующем воздействии шансона на мировоззрение, мораль и интеллект человека не преподал, — весомо добавил я. — Типа: «Блатняк — уничтожение всего светлого, доброго и разумного, что есть в человеке».

Санёк встрепенулся, выдавил из себя сиплое: «Ненавижу шансонщиков!» — и снова ушел головой в плечи, напоминая старого уставшего грифа: глаза полузакрыты, кадык щуплой, щетинистой шеи выпятился почти наравне с носом…

— Слушайте, Алексей, — Лука снова подсел ко мне на кровать, — вы сохранили лекарство? Ну для друга Чаушева?

— Оно осталось в моей куртке. А куртка — в вездеходе.

— Вот как? Выходит, дело немного осложняется… Что ж, — врач подмигнул мне и потер крупные ладони, — придется постараться проникнуть в вездеход. Насколько я знаю, команданте запретил растаскивать из него имущество. Это и хорошо, и плохо, так как там теперь стоит караул. Что ж, караул, что ли, не обманем? Иначе какой смысл мне добираться на Сьельвиван, если антивируса, с которым я должен работать, у нас не будет?

Я пристально посмотрел на врача. Ага, значит, я вез не просто лекарство, а антивирус… Выходит, Чаушев не все мне сказал. Хотя какая разница, какой именно препарат я доставляю? А вот участие врача в экипаже стало понятным. Ну что же, врач-специалист в небезопасном путешествии бывает очень даже полезен, что, в принципе, я уже и прочувствовал на своей шкуре.

— Пожалуй, я вас оставлю, — Лука взглянул на наручные часы: — Пора идти играть партию с сеньором де Вилья. Заодно своих клиентов среди партизан проверю. А вы постарайтесь без нужды не выходить из хижины, ладно? Иллюзия свободы — всего лишь иллюзия. И искушать наших герильерос лишний раз не нужно.

Я пожал плечами, поправил крестик за пазухой и замер: на моей шее должна была быть еще одна цепочка!

— Лука, подождите… вы не видели у меня на шее кулона? Ммм… что-то вроде металлического цветка?

Врач поднял бровь, кивнул:

— Было что-то такое. Один из партизан снял. Крест они не тронули, религиозные они тут все… Бога боятся.

— Бога боятся, а такое творят?

Лука пожал плечами:

— Так им же разъяснили, что революция — угодное церкви и Деве Марии дело! Что все грехи простятся, и они пойдут прямиком в рай… под покровом Царицы Небесной. Религия, знаете ли, — отличная мотивация для неумеющих думать. Прошли те времена, когда революционеры отвергали Бога. Нынешние умнее: они взяли Его на вооружение.

— Бедная Мария, — покачал я головой. — Она и думать не могла, что такое Ее именем твориться будет.

Врач хмыкнул, вернулся к столу и стал копаться в наваленных на него вещах.

Что ж, еще одну памятку о прошлой жизни я не сохранил. Хотя это, может, и к лучшему: с глаз долой — как говорится — из сердца вон. А то уж слишком грустные мысли мне этот цветок навевал. Хотя в этих воспоминаниях, кроме печали и горечи, было что-то еще… очень теплое, что ли?

Лука ушел, прихватив с собой небольшой саквояж, как я понял, с медицинским оборудованием. Санёк молча растянулся на койке, всем своим видом выражая оскорбленное величие. Я выпил еще воды, осторожно пощупал левое плечо, что и не думало болеть: повязка и загадочный шлот действовали великолепно. Я ощущал только легкое жжение и даже некоторую щекотку, словно в заживающих тканях бегали какие-то крохотные, практически невесомые существа. И эта щекотка была даже приятной: она словно служила доказательством того, что процесс выздоровления идет, продолжается…