Агуня (СИ) - Колч Агаша

Надевая после купания очищенную одежду, хозяйка Рябы излучала удовлетворение и счастье. Именно маленькие ежедневные радости и удовольствия делают нашу жизнь приятной. Жаль, что зачастую понимаем мы это, когда лишаемся привычного комфорта. Подхватив курицу под мышку, баба приглашающе кивнула мне:

— Пошли.

Она уже направилась в сторону леса, из которого они с птицей пришли, но я заорала:

— Стоять!

Выйдя из обеззараженного магией круга и пройдя по траве, моя подопечная опять нацепляет на себя паразитов. Чуть ли не бегом, развязывая на ходу пояс, бросилась к оторопевшей дамочке.

— Надень это, — протянула заговорённое мною нарядное изделие домового.

Трофим так искусно переплёл ленточки и протянул между ними цветные нити шерстяной пряжи, что впору на выставку народного творчества отправлять поясок было, а не от клещей охранкой заговаривать. То, как смотрела на подарок дедобаба, напомнило мне Эллочку-людоедку, заворожённую блеском чайного ситечка. Ничуть не удивилась бы, услышав томное: «Хо-хо!» Но дама с курицей от восторга онемела.

Прикинув, что пояс талию не охватит, связала концы завязок бантиком и показала, куда надеть украшение.

— Ожерелье в этностиле прекрасно вписалось в комплект твоей одежды из козлиных шкур, подчеркнув его колорит и самобытность, — прокомментировала я, подражая одной из ведущих «Модного приговора», и добавила от себя: — Заодно защитит от клещей, блох, вшей и комаров.

То, что собеседница вникла в моё объяснение насчёт паразитов, я поняла по тому, как она протянула мне курицу:

— Бодох тряпка?

— Обязательно! — полезла в карман и выудила два последних тоненьких лоскутка. Один аккуратно повязала на лапку терпеливой Рябе, а второй… Даже знаю, где смогу применить последний оберег.

Вернулась за корзинкой, в которой ждала своего часа краюха хлеба, и пошла догонять дружную парочку. За редким смешанным леском из светлых берёзок и пушистых ёлок, поросшим по краю вербовым кустарником, начиналась неприметная тропа в горы. Шла я, громко дыша, неуклюже петляя между камней и перекладывая тяжелеющую с каждой минутой ношу с руки на руку. Заметив мою усталость, новая приятельница остановилась, дождалась меня, выхватила из рук корзину, утешила:

— Скоро, — и, не оглядываясь, пошагала по уклону вверх.

Бабадед была неразговорчива. То ли словарного запаса не хватало на женскую болтовню, то ли по натуре своей молчалива, но шли мы в тишине. Пройдя еще метров триста, наконец-то добрались до ровной площадки перед входом в пещеру. Вход закрывал полог всё из тех же козьих шкур, по скале плёлся густой плющ, в корнях которого звенел ручей, соперничая с жаворонком, поющим где-то высоко в небесах.

— Входи! — отвлекла меня от созерцания окрестностей хозяйка пещеры и гостеприимно подняла полог.

К такому повороту событий я и готовилась, поэтому всю дорогу думала, как побыстрее и с меньшими затратами силы очистить жилище от паразитов, наверняка уже там поселившихся.

— Постой. Подержи полог. Я сейчас, — разговаривала с бабой кратко и односложно, чтобы понятнее было.

В открытый зев грота запустила вихревое заклятие очищения пространства от мусора, прицепив к нему наговор от кровососущих гадов.

— Подождём, — сказала, устало опускаясь на пригретый солнышком камень недалеко от входа.

Ведьмы, к коим себя отношу, зачастую не имеют большого внутреннего магического резерва, да и не нужен он особо. Мы пользуемся энергией окружающего нас мира, пропуская её через себя, трансформируем в заговоры, наполняем заклятия и чары, настои и эликсиры. Запас безграничный. Но для этих действий нужна сила. Не только магическая, но и физическая тоже. Двухдневный пост, волнение о Филиппе, многочасовое управление ступой обессилило меня настолько, что даже не самая магоёмкая работа иссушила до немочи. Прикрыв глаза, внутренним взором отслеживала движение потока по пещере, чтобы после очищения привязать тряпицу на плющ и закрыть доступ насекомых в жилище.

Проснулась от аппетитного запаха жареного мяса. Открыла глаза, недоумевая о том, как я сюда попала. Последнее, что я помню, — это зачарованный узелок, который затягивала, теряя сознание. «Доколдовалась, ведьма! Быстро встала и на выход, спасать фамильяра», — скомандовала себе и попыталась встать, но сил не было даже на то, чтобы сбросить теплое, но тяжёлое покрывало. Услышав, что я завозилась, к лежанке подошла хозяйка пещеры:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Проснулась? — она протянула мне большую глиняную чашу, наполненную ароматным мясным бульоном. — Пей!

— Как я здесь? — выпростала руку из-под одеяла, но, побоявшись, что сил удержать тяжёлую посуду не будет, отрицательно покачала головой.

— Ты упала. Я принесла, — баба одной рукой приподняла меня за плечи, второй поднесла край миски к моим губам, настойчиво повторила: — Пей!

Маленькими глотками, чтобы не обжечься, пила наваристую жидкость, пытаясь понять состав трав и пряностей, добавленных в суп. Но в голове всё путалось, и забылись даже давно знакомые названия.

— Вкусно, — отвалилась на мех, не в силах сделать больше ни одного глотка. Чувствуя, что вновь засыпаю, попросила: — Проводи меня к ступе. Мне лететь надо. Там у меня кот.

— Спи! — услышала в ответ и, не в силах сопротивляться, провалилась в сон.

Когда проснулась во второй раз, моих сил уже хватило на то, чтобы сесть на лежанке. Но голова еще кружилась, а ноги подгибались.

— Куда? — рыкнула сидевшая у очага хозяйка пещеры.

Неопределённо махнув рукой, ответила:

— Туда. Мне надо…

Бабадед легко подхватила меня на руки и вынесла из пещеры. Была ночь. Высоко в небе светила полная луна, тускло освещая горы. Пройдя несколько шагов в сторону от входа, она поставила меня на ноги.

— Делай здесь, — и отвернулась.

«Ох, как же плохо быть такой беспомощной. Даже по нужде сама сходить не смогла. Как же я долечу до Кощея?! Бедный мой Филенька», — физическая слабость и мысли сделала плаксивыми и жалостными.

— Всё? — получив утвердительный ответ, баба вновь подхватила на руки моё ослабленное тельце и понесла назад в своё логово.

— Мне лететь надо. Там у меня кот. Он без меня умрёт, — пыталась объяснить молчаливой моей сиделке.

То ли она не всё понимала, то ли у неё были другие планы относительно меня, но ответа не было. Что мне с ней — драться, что ли? Так не справлюсь.

Посадила поближе к очагу, поставила на колени миску с супом:

— Ешь! — и себе тоже налила горячей похлёбки.

— Корзинка где? — я закрутила головой, осматривая пещеру. — Там у меня хлеб был.

Кажется, слово «хлеб» не перевелось на огрский, именно к этой разновидности сказочных народов после размышления отнесла я бабу, но и без перевода оно произвело впечатление. Она шустро выудила откуда-то плетёнку и поставила рядом со мной. Похоже, что понятие «чужое» у этой дамы свято. Даже под салфетку не заглядывала. Откинув тряпицу, я хмыкнула: Трофим в своём репертуаре. Помимо краюхи размером в половину большого каравая, он положил мне небольшую горку пирожков, горшочек мёда и крынку с ягодным отваром. Наверное, раскормить меня — светлая мечта домового. Наша суета разбудила курицу, и она тоже, спрыгнув с высокого уступа, пришла посмотреть, чем мы шуршим. Увидев в моих руках хлеб, Ряба возбужденно заклекотала, поглядывая то на меня, то на ломоть, то на хозяйку. Мучить ожиданием подружек не стала. Разломила слегка зачерствевший хлебушек и протянула половину хозяйке. Та аккуратно взяла кусок, втянула аромат и зажмурилась от удовольствия. Вероятно, выпечка была для неё редким лакомством. Оставшийся кусок я разделила еще на две части и положила куриную долю на каменный, чисто выметенный моим заклинанием пол. Покончив с супом, огра собрала чашки и хотела было идти их мыть, но я остановила её вопросом:

— Пирожки любишь?

Вопрос она поняла, но, кажется, не поверила. Решительно передав ей лукошко со всеми припасами, наблюдала, как приятельница выкладывает и рассматривает продукты. Обмакнула палец в мёд и лизнула его. Замерла, прислушиваясь к вкусовым ощущениям, а потом широко улыбнулась: