Невеста Харона. Книга 2 - Михаил Владимирович Рогожин

себе.

— Зачем?

— Затем, что очень мне понравилась. Я мужчина холостой, свободный, серьёзный.

— Живёшь в Америке…

— Мне всё равно где жить. Могу и в Париже, если будет с кем.

— А как же мюзикл?

— Гуля! Вся наша жизнь — мюзикл. Важно не лохануться при распределении ролей.

— Ну, точно князь… Как ни кружила голову мысль о выступлении в американском шоу, Гуля начала подозревать, что что-то здесь не так.

Глава восемьдесят седьмая

Сулейман решил несколько развлечь своих нежданных гостей. Предложил съездить отдохнуть в горы, где у его приятеля Али был отель. Все быстро согласились. Сели в джип, место водителя занял сам Сулейман, и поехали.

Весна на глазах превращалась в лето. Горы были полны цветочных запахов. Сочная зелень ещё тянулась к ласковому солнцу. Горные пейзажи, издали казавшиеся пушистыми и мягкими, действовали умиротворяющее. Сам отель — современный коттедж находился — на небольшом плато. Вокруг только небо, горы и лощины. Прозрачный воздух переводил изображение в Три-D. Казалось, протяни руку и дотронешься до любой вершины.

Лидос предоставили люкс. Она попросила принести каберне, козий сыр и редиску.

Сулейман, переговорив по-татарски с Али, заверил, что хозяин позаботится о них и уехал.

Ада и Даня залезли с ногами на широкий восточный диван, Али распорядился, чтобы молчаливые татарские девушки в хиджабах подали им зелёный чай и восточные сладости.

— У Игоря проблемы — решился на откровение Даня.

— У всех проблемы — отрезала Ада, давая понять, что судьба этой сволочи её не интересует.

— У Анри ВИЧ… Игорь ухаживает за ним. Боится сделать анализ…

— Так ему и надо.

— Не будь жестокой. Мне надо поехать…

— Чтобы заразиться?

Но увидев страдание на лице друга, осеклась. Обняла его, — пойми, Игорь тебя предал. Променял на другого. Ты там лишний. С этим надо научиться жить. Посмотри на меня. Я же учусь. Не помчалась за Фло. Потому, что бессмысленно. Мы с тобой оба выброшены из нормальной жизни. Оба на обочине. Никто не виноват. Так природа захотела. Можно, конечно, воспротивиться. И что это даст? Приведёт к смерти либо нас, либо тех, кого мы любим.

— Предлагаешь всю оставшуюся жизнь сидеть вот так. Пить чай и любоваться горами?

— Мы живы, здоровы. Мы научились терпеть. Скоро у нас будет много денег. Очень много. Придумаем себе какую-нибудь новую жизнь. Можем путешествовать по миру.

— Зачем? Жить — значит обмениваться энергией. Если она остаётся в тебе, начинаешь окисляться, как старые батарейки…

Аде стало жалко Даню. Она подумала, что он ещё более несчастлив, чем она. Поэтому довольно бодро заявила:

— В безнадежности тоже есть свой кайф. Не нужно мечтать, завидовать. А жить каждой минутой! Мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем…

— Что?

— Поженимся. Усыновим ребёнка. А может, и мальчика, и девочку. Сделаем вид, что я их родила. И будет у нас праздник. Потом, когда-нибудь ты встретишь хорошего парня и влюбишься. Я даже не против, чтобы он присоединился к нашей семье. Представляешь, как будет здорово!

Даня посмотрел на неё, широко распахнув свои мохнатые рыжие ресницы.

— Такое возможно?

— Почему нет? Это лучше, чем загибаться от СПИДа в парижском госпитале.

Даня заплакал и положил ей голову на грудь.

Глава восемьдесят восьмая

По указанному Лидос адресу Фло нашёл многоэтажный, заселенный черными, дом.

Белые лица на улице попадались редко. В основном с собаками на поводке или с громоздкими чемоданами на колёсиках. Он подошёл к телефону-автомату и позвонил Фелиции.

— Я на месте. Подъезжай на улицу Рике к ювелирному. Жди меня там.

— Когда?

— Прямо сейчас и езжай. Я не собираюсь задерживаться.

Повесил трубку, закурил. Подошёл к подросткам, толкущимся возле обшарпанного подъезда.

— Привет, ребята. Я тут ищу одного русского… Знаете где он живёт?

— Чего хочешь?

— Он мне вроде денег должен.

— А нам?

— Вам само собой. Вот от меня, — и протянул десять евро, — а от него получите после нашей встречи.

Один из более взрослых вызвался показать.

— Пошли.

И они скрылись в подъезде.

Оставшиеся обменялись подозрительными взглядами.

Они решили, что нужно поставить в известность Чисамбу и поручили самому младшему:

— Беги, предупреди.

Фло остановился возле двери, указанной проводником.

— Вы тут сами. Встретимся на улице — и подросток исчез.

На долгий стук в дверь, наконец, кто-то спросил:

— Какого чёрта?

— От Буйка — крикнул Фло.

Дверь открылась. За ней стоял Пётр Петрович. Удивился, увидев Фло.

— Меня мадам Лида прислала.

— Заходи, только руки подними.

Фло сделал несколько шагов внутрь квартиры. Поднял руки. Пётр Петрович хлопнул его по подмышкам, проверяя наличие пистолета. В ответ Фло обеими руками ударил его по ушам с такой силой, что Лойер рухнул ему под ноги.

Фло ногой толкнул входную дверь, она захлопнулась за ним. Взял Лойера за шиворот и потащил в комнату. На журнальном столике лежал недоеденный биг мак.

Петр Петрович пришел в себя:

— Чего надо?! — закричал он.

— Ничего… Привет от Лиды, — достал из-за пояса пистолет. Взвёл курок.

Лойер завизжал, как резанный:

— Не делай этого!

Рука Фло дрогнула. Одно дело стрелять, когда на тебя наставлены пистолеты. Совсем другое, целиться в лоб беззащитного человека. Фло не испытывал жалости к Лойеру, просто не мог нажать на курок. Ужас, застывший в глазах жертвы передался ему самому.

— Я тебе дам денег, — продолжал скулить Петр Петрович, — скажи сколько… получишь сразу… только не стреляй!

В дверь кто-то громко постучал, Фло оглянулся. Этого хватило, чтобы Лойер впился ледяными пальцами в запястье руки, державшей пистолет. Фло нанес ему удар левой прямо в висок. Петр Петрович взвыл от боли и разжал пальцы.

Глава восемьдесят девятая

Чисамба стоял перед дверью с обрезом в руках. Двое его подручных оставались за его спиной. Истошный крик Лойера заставил их действовать. Толстяк кивнул головой, и подручные двумя ударами ног выбили двери. Чисамба, не раздумывая, выстрелил в потолок.

Фло бросил Лойера и одним прыжком спрятался за большое кресло. Подручные толстяка выхватили пистолеты. На этот раз Фло не дрогнул. Выстрелил дважды. Все трое повалились на пол. Один из негров вскрикнул. Петр Петрович замер. Чисамба долбанул из обреза в сторону