Любовь в эпоху инопланетян - Игорь Соколов

Я устал видеть тьму, вороша твою робкую тень… Вчера с женщиной был, но ее сердце было из камня, и глаза как у Вечности мраком бездонным пусты…

Я пытался прижаться к другу на пьяной пирушке и сказать ему про тебя, только друг мой не слышал, он был рад одному лишь хмельному блаженству, которое вмиг собой заслоняло страшную Смерть…

Так вот ты стала вдруг отражением – обликом Смерти… Ты исчезла и тень от тебя меня в сумрак зовет… И я иду за тобой, окрыленный дыханием Смерти, но никак не могу здесь напиться таинственной тьмой…

Свет.. Дыхание… Бог… Так начинали евреи Богу молиться и я с их Богом был нежно связан тобой…

Я плакал при Свете… Дыханием к небу поднявшись… И ты была Богом моим и моей же судьбой…

В темноте

Меня кто-то разбудил, и я открыв глаза, увидел все ту же пугающую темноту.

Кто-то страшно кричал, но я не отзывался, я просто молчал, думая о чем-то своем… Однако этот невидимый мне человек или зверь кричал, как резаный, и я попытался один раз даже окликнуть его, но тут же осекся и замолчал.

Мне было немного страшно, я ведь не знал, где я нахожусь, я даже не знал кто такой я сам, но я думал и это таинственным образом успокаивало…

Потом невидимое мне существо притихло и мне стало еще страшнее.

Я подумал, а что если он специально орал, чтобы я обозначил себя, а он потом обнаружит меня и… И сделает со мной что-нибудь…

Вдруг кто-то сдавленным шепотом прохрипел: Терпи, сын мой! Терпи и тебе воздастся!

Почему-то меня стал разбирать смех и я засмеялся, но смеялся я недолго, т. к. тьма продолжала навязчиво застилать мои глаза абсолютным страхом незнания…

Неожиданно я нащупал в темноте чье-то голое тело, и неожиданно понял, что это женщина и самыми невообразимым образом совокупился с ней…

А кто-то опять заорал, но теперь уже как-то спокойно и благостно, как наверное, бывает перед Смертью…

Женщина во время полового акта внезапно схватила меня за горло и сдавила в минуту оргазма и с нежным хрипом прошептала: Черт возьми!

И я тоже зашептал: Черт возьми!

Нам было хорошо и теперь было совсем не страшно умирать!

– Вы кто?! – спросила меня шепотом женщина.

– О, если б я знал! – шепотом усмехнулся я.

– Так вы, значит, призрак!

– Ну, совсем даже необязательно, что призрак, – теперь мой голос разливался отовсюду, из-за чего возникало ощущение, что я уже говорю внутри Вселенной и даже внутри незнакомой мне женщины, чье лоно я совсем недавно так нежно и остро ощущал…

А потом во мне кто-то включил странное эхо плача, и я беспрерывно плакал, умоляя эту женщину остаться со мной…

Но тьма продолжала бессовестно застилать наши глаза, и поэтому мы невидящие друг друга не могли любить, как в жизни, и мы любили как во сне, тяжело и задумчиво мы поглощались наши телами, возникая из Ниоткуда в Никуда…

Мы плыли и переворачивали собою пространство, мы были не здесь, и ни там, мы были нигде, и это было страшно и внутренне красиво, как будто тьма преображала нас и наши чувства, и телодвижения…

Женщина скользила бедрами по всем моим возбужденным окончаниям, а потом сладостно втягивала в себя мое несуществующее «Я» и оно в ней полностью растворялось…

Как будто сама тьма трахала меня и поглощала меня собой… А кто-то орал, то ли умирая, то ли сумасшествуя… Мы были в тьме распада…

И кажется гнили… Наши тела распадались на части, но мы продолжали неистово любить друг друга в темноте, чтоб опять возник он, божественный луч света, и вся Вселенная засверкала нашей нежностью и любовью…

И тьма навсегда уже растворилась… Аминь…

– Он уже у меня внутри! – разразился женщина сладостным плачем, и я вдруг впервые подумал о том, что мы рождаемся из Небытия…

Ведь нас никогда не было, и мы никогда не знали себя, а сейчас мы здесь и существуем даже здесь в кромешной темноте, мы бредем скользящими телами навстречу сумраку Любви…

И время слитое с безумным ожиданьем волнуясь кружится по острову крови…

– Ты больной! – прошептала женщина.

– И ты больная, – прошептал я, – и именно это соединяет меня с тобой в экстремальной и почти фантастической обстановке темной пустоты и абсолютного незнания ни нас, ни того, что вокруг нас…

И кто, и с какой-то непонятной целью, забросил нас сюда, чтобы мы всю жизнь совокуплялись в этой задыхающейся тьме и мучили друг друга?!…

И женщина заплакала, и расцеловала меня, а я молча лежал и уже ни о чем не думал, я просто молился на звезды, которые неожиданно вспыхнули из тьмы как предвестие большого и волшебного света, зарождающегося в тьме нашей Любви и страсти…

Вскоре неожиданно полил нежный теплый дождь, а у женщины в руке засветился волшебный необыкновенно сияющий шар, и я увидел, как она прелестна, и как красива, и какое у нее прекрасное тело, и что она прикована ко мне цепями, и что мы с нею навеки заключены в эти невероятные и сладостные объятия…

А потом мы вместе молчали и думали о том, о чем невозможно думать, мы думали о Вечности, и Она была такой невозможной, таинственной и бескрайней, что мы опять растворились друг в друге и сладостно плакали, понимая, что уже ничего невозможно ни осознать, ни предотвратить, ибо мы были половинками одного целого, которое кто-то когда-то разделил, чтобы мы вечно искали друг друга, ныряли в наслаждение, которое происходило из нас и постоянно утешались собственным забвением, сотканного из призрачного молчания полуночных сфер…

А кто-то продолжал кричать и плакать, и этот кто-то был более жалок и страшен чем мы, нашедшие друг в друге хоть какое-то тепло, из которого создается весь Свет, омывающий все края нашей Вселенной, и снова уносящий нас за край последнего Света, как признания в Любви к жизни, которую невозможно осознать… Аминь!…

Излови Дьявола!

А потом ему сказали, – излови дьявола, и он пропал…

Все искали его, думали о нем, а его уже нигде не было…

Так нашел он дьявола или нет… Отец Савва долго размышлял над этим, а потом налил себе из самовара чай с малиновым вареньем, опрокинул внутрь чарочку сливовой настойки, приобнял свою супругу Маланью, помолился Николаю Угоднику, и вышел на двор, а на дворе мерцали звезды, и завывали не волки, а соседские трусливые собаки…

А жизнь казалась отцу Савве странным и непонятным сном…

Поэтому он затопил баньку и позвал Ивана, и они долго с ним пили самогонку настоявшуюся на калгановом корне и обсуждали то пропавшего монаха, возможно, уже изловившего дьявола, или скорее попавшего к нему в крепкие лапы, то Настюху, с которой можно было забыться где-нибудь на сеновале, а то размеры пенсий, которых едва хватает старикам, чтоб посадить себе весной картошку…

И только под утро, когда отец Савва одел рясу и вошел в храм Святой Казанской Богородицы, и увидел склонившуюся в поклоне и молящуюся Настюху, мудро улыбнулся и подумал, что неисповедимы пути Господни, и что все грешны, как и он, а все потому что у всех есть греховное благолепие, от которого никуда не деться…

Окрестив Настюху и почуяв ее теплый греховный поцелуй у себя на руке, отец Савва вздрогнул и долго-долго, весь день вел службу с отрешенным лицом, словно был не здесь, а на сеновале с Настюхой, в ее нежном молодом лоне, как тридцать лет назад в лоне своей еще юной Маланьи, и плакал отец Савва и молил Бога о прощении, и не хотелось ему ловить дьявола…

Не человеческое это дело, ловить его, окаянного…

Но книга, древняя, на старославянском языке все не давала ему покоя…

И почему монах должен был изловить дьявола, и кто ему дал такой странный приказ… И почему он после всего пропал…

Только вечером на сеновале с Настюхой отец Савва понял, что дьявол прячется в людях, и поэтому ловить его такая же странная блажь, как и думать о нем, ибо он так глубоко сидит в людях, что изловить его совершенно напрасное дело, и успокоился отец Савва грешным сном и обладанием с Настюхой, и только рано утром, виновато глядя на свою постаревшую Маланью, долго плакал и молился образу Святой Казанской Богородицы, а в сердце разливалась только одна светлая печаль о всех девах, чьим нежным теплом он был окутан в этой странной и грешной жизни… Аминь!…

Потерянные нами чудеса…

Иногда я ничего не делаю, ну, если только не наслаждаюсь своей нежной подругой, и тогда мне кажется абсолютно странным, что она не чувствует моих мыслей, ибо они обращены только на нее… Странно мне…

И подруге моей тоже странно… О чем мы думаем, мы не говорим, можно представить себе, что окунаясь друг в друга, мы находимся где-то там далеко, даже, возможно, на том свете…

Но все это обман, и наши мысли расходятся как лучи солнца в разные стороны…

Мы в лежим в тени берез и над нами плывут облака, имеющие очертания фантастических животных, а иногда людей, которые, возможно, были до нас, но нас это не интересует, мы поглощены друг другом, и это очень странно…