Infinitism. Главный мистический опыт - Атман Шраман

вполне имели все шансы прождать ее на морозе минут двадцать, от чего бабушка могла подхватить воспаление легких. Хорошо еще, что таксист оказался отзывчивым парнем и помог мне усадить ее на заднем сиденье. Пока мы поднимали и волокли ее, она кричала на нас, будто мы делаем ей еще больнее, но как иначе-то? Однако по приезде в травмпункт она уже не жаловалась, когда мы вдвоем с водителем несли ее под руки. Опять же – спасибо неравнодушному таксисту. Отдал ему пятьсот рублей, но сдачи у него не нашлось. Ну и ладно, все равно времени не было.

В травмпункте царил полнейший идиотизм. Просидел в коридоре вместе с бабушкой минут пятнадцать и все это время слушал ее стенания насчет того, когда же дойдет ее очередь. Перед нами был только один мужчина. Внешне не было понятно, какого рода проблемы со здоровьем у него были. Занятые врачи пробегали мимо со словами: «Ждите», «Сейчас» или «Минуточку». Старушка начала обвинять меня в том, что я не зову врачей. Она все пыталась заплакать, но ее глаза были уже сухими. Мне начало казаться, что она вообще имитирует свои страдания. Захотелось поскорее покинуть это место, но я не мог просто так оставить попавшего в беду человека.

Наконец подошла наша очередь. Войдя в кабинет, я вместе с врачом усадил бабушку на стул и объяснил, что она упала на бок и, скорее всего, травмировала бедро. Врач внимательно выслушал меня.

– Все, я могу идти? – спросил я врача.

– Минуточку, уточним кое-что. Светлана Игоревна, скажите-ка, вы сами упали? – задавая этот вопрос, врач с недоверием взглянул на меня.

Бабушка несколько томительно долгих секунд молчала, будто из нее выпытывали неудобную правду. Почему?! Я смотрел на ее лицо и не мог понять, почему она медлит с ответом. Какие тут еще могут быть варианты? Она выжидательно посмотрела на меня. При этом у нее было выражение лица, как у ребенка, который боится потерять свою гордость, извинившись перед другим. На несколько мгновений она приостановила свои вздохи от боли и, наконец, недовольно пробурчала:

– Да, я сама упала.

Я шел по улице и дрожал от холода и стресса. Неужели у этой бабки были мысли насчет того, чтобы обвинить меня в своем падении? В ее глазах явно все читалось. Да, черт возьми! Она собиралась сказать это. И ведь если бы она обвинила меня, то ей все поверили бы! Похоже, врач вообще сразу так и подумал. Поскольку я ее привез, то и виноват в ее травме. Кто же в здравом уме станет просто так помогать случайной бабке? Тогда надо подключать полицию, а это уже совсем другое финансирование лечения…

Тяжелый багаж из холода, обиды и общей несправедливости сопроводил меня до самого дома, напоследок ровно разместившись на одной из полок моей души.

На столе перед компьютером стояла кружка горячего чая. Закрыл шторы в комнате, поскольку мне больше не хотелось наблюдать за движением жизни на улице и шевелением этого мира, который предал меня. Хотелось спрятаться от всего этого в темноте. Поиграть в прятки, только чтобы тебя никто никогда не нашел, а еще лучше, чтобы вообще не искали.

Накинув на себя одеяло с головой, я погрузился в сладкую мглу. Руками крепко обнял кружку, отогреваясь после холодных приключений. Физически я окунулся во мрак, но мне хотелось, чтобы в такой же сумрак погрузился и мой разум. Чтобы меня все отпустило, встало на паузу. Я жаждал простой пустоты, темноты и тишины. Хотя бы на несколько секунд. Но сегодняшние события будто бы глубоко надрезали мой разум, а рана не переставала сочиться кровью, не оставляя меня в покое. Словно Герман стоял рядом и шептал мне прямо на ухо о том, что был прав, повторяя свои тезисы насчет умирающего современного общества, которое своим существованием убивает и этот живой мир, и само себя.

Покачиваясь на стуле, я так и не мог заснуть до самого утра, потому что мне было больно находиться без движения. Мое сердце гулкими ударами колотилось в державшие его взаперти ребра. Слова Германа постоянно крутились в моей голове.

Если бы сегодняшний инцидент с автобусной бабкой произошел до того разговора с ним на спортплощадке, я поддержал бы его на все сто процентов, и он наверняка не покончил бы с собой, найдя во мне поддержку. Но дело в том, что все это и завертелось только после его смерти. Вот такой замкнутый круг. Герман стал инициатором моего катарсиса.

4 марта 2014 г., погружение в темноту

Полдень. Солнечные лучи пытались пробиться через шторы, но им в комнате не были рады. Уже два часа после пробуждения я лежал в кровати без какого-либо желания подниматься и что-либо делать. Сильно хотелось пить, во рту был дикий сушняк. Именно эта жажда начинала каждое утро нескольких моих последних дней, которые я хотел бы вычеркнуть из своей жизни.

Поднялся с постели и чуть не упал на пол, настолько сильно потемнело в глазах. Выставил руки вперед и на ощупь добрался до двери, все-таки устояв на ногах. Налил в мутный стакан воды из-под крана и сел на подоконник спиной к окну. Выпив половину, посмотрел на грязный кухонный стол, вспоминая вчерашний вечер. Немытая посуда, засохшие крошки… Финальным штрихом этого депрессивного натюрморта была пустая бутылка дешевой водки.

Да, я запил. Никогда в своей жизни я не выпивал столько алкоголя и даже вообще не напивался ранее. Меня не отпускала накатившая душевная боль. Будто кто-то пробил дыру в моей груди, а я пытался ее залатать и залить, но ничего не помогало.

Все началось с подаренной мне однажды бутылки виски, которая давно уже лежала у меня в шкафу и ждала своего часа. Я все думал и гадал, кому бы ее передарить… В итоге передарил самому себе, только уже совсем другому себе.

Все эти дни я не мог заснуть ночью. Это стало мучением для меня. Как только я ложился в кровать, мое сердце начинало стучать с удвоенной силой, предвещая неизбежное появление колючих потоков тяжелых мыслей. Чтобы не страдать от черных дум, я стал с вечера заливать свою рану алкоголем. Перед тем как лечь спать, я обычно находился уже в полуотключенном состоянии.

Но что делать до вечера? Когда солнце только начинало приближаться к горизонту, я выходил в парк и бегал там до полного изнеможения, пока мозг не переключался, а в голове не появлялась единственная мысль о том, что пора заканчивать бежать,