Боткин - Е. Нилов

Врач, делающий диагностику больного или заключение о его болезни, не имея достаточных фактов… действует по инстинкту.

Успех и прочное развитие практической медицины будут обусловливаться уменьшением значения в ней инстинкта и большего подчинения науке или разуму».

Если проследить научный путь Боткина, невольно приходит мысль: по существу, вся жизнь его прошла в мучительном противоречии между его аналитическим умом и его талантом, между медициной-наукой и медициной-искусством.

Став врачом, он прежде всего искал в медицине логику фактов, возможность решать вопросы у постели больного на основании объективных законов жизни организма. Сначала он думал, что сообщенные в университете сведения достаточно вооружат его для деятельности врача. Но очень скоро он понял, что этого мало, так мало, что ум должен уступить место интуиции. Но можно ли довериться интуиции? Нет, ум протестовал, ум кричал: долой интуицию, дайте мне точные знания!

И вот пришло учение Вирхова. Оно казалось всеобъемлющим, оно давало возможность найти болезнь строго в определенном месте и определить ее наличие не интуицией, а строго доказанными фактами, экспериментом.

Казалось, открылась возможность победы ума над интуицией. Полный надежд, начинает Боткин свой врачебный путь. Все новое, что он узнал, прилагается к делу лечения. Он смело говорит своим ученикам:

«Чтобы избавить больного от случайностей, а себя от лишних угрызений совести и принести истинную пользу человечеству, неизбежный Для этого путь есть путь научный… в клинике вы должны научиться рациональной практической медицине, которая изучает больного человека и отыскивает средства к излечению или облегчению его страданий, а потому занимает одно из самых почетных мест в ряду естествоведения. А если практическая медицина должна быть поставлена в ряд естественных наук, то понятно, что приемы, употребляемые в практике для исследования, наблюдения и лечения больного, должны быть приемами естествоиспытателя, основывающего свое заключение на возможно большем количестве строго и научно наблюдаемых фактов. Поэтому вы поймете, что научная практическая медицина, основывая свои действия на таких заключениях, не может допускать произвола, иногда тут и там проглядывающего под красивой мантией искусства, чутья, такта и т. п.».

Он полон веры в силу научно обоснованных фактов, в их победу над интуицией. Сергей Петрович по крупице собирает факты, наблюдения, непрерывно думает над методом их объединения. На помощь приходит физиология, она учит, как в здоровом организме проследить истоки, причины болезни, она открывает общую связь — нервную систему. И все же каждый случай, каждый больной показывают: нет одинаковых болезней, каждый больной — это новый случай, по-своему реагирующий на болезнь. Не известны еще законы, под которые можно подвести все случаи, с какими сталкивается врач. Боткин признает: «…механизм и химизм животного организма до такой степени сложны, что, несмотря на все усилия человеческого ума, до сих пор еще не удалось подвести различные проявления жизни хан здорового, так и больного организма под математические законы. Это обстоятельство, ставящее медицинские науки в ряд неточных, значительно затрудняет применение их к отдельным индивидуумам. Кто знаком с алгеброй, тот не затруднится при разрешении задачи уравнения с одним или большим количеством неизвестных; другое дело — разрешение задач практической медицины: можно быть знакомым и с физиологией, и с патологией, и со средствами, которыми мы пользуемся при лечении больного организма, — и все-таки без умения приложить эти знания к отдельным индивидуумам не быть в состоянии разрешить представившуюся задачу, если даже решение ее не переходит пределы возможного. Это уменье применять естествоведение к отдельным случаям и составляет, собственно, искусство лечить, которое, следовательно, есть результат неточности медицинских наук».

Из речи Боткина: «Об искусстве в медицине» видно, как глубоко, как мучительно он обдумывал эти вопросы, Сергей Петрович говорит: «Врач, собирая факты, дойдя до конца и не получив достаточно фактов для составления заключения, не имеет права сказать, как натуралист: я не могу достаточно изучить этот объект, у меня нет достаточно фактов для заключения, я лучше от него воздержусь!

Врач имеет дело не с объектом, а с субъектом, которому обязан помочь, иногда даже очень быстро, и вполне сознавая недостаточность своего исследования, он не имеет права сказать: я не могу принять те или другие меры. Врач, несмотря на неполноту анализа и полученных фактов, все-таки поставлен в необходимость поставить диагноз, сделать гипотезы, насколько они вероятны, и как бы ни было мало данных, он не может отложить заключения до более благоприятного времени, ждать открытия новых методов исследования.

…Вы видите разницу между естествоиспытателем н врачом. Естествоиспытатель может выжидать, он не имеет даже права забегать вперед, делать, так сказать, произвольные заключения — а врач обязан сделать диагноз, иногда весьма шаткий. Вот такой диагноз, поставленный по крайне маленьким данным, не дающим возможности сделать это заключение путем строгого логического анализа, такое, следовательно, более или менее произвольное заключение, могущее показаться человеку с математической головой непозволительным, ужасным, делает врач, и делает в громадном большинстве случаев, в сущности, верно: вскрытие или последующее течение болезни оправдывает его гипотезу».

Но ведь сам Боткин обладает именно «математической головой». Значит, не раз его аналитический ум переживал борьбу, принужден был уступать интуиции.

Да, это так. Дальше он пишет: «…мне кажется, что человек с правильно поставленным мозгом, с отличным аналитическим умом мог бы оказаться плохим практиком: область этой неточной науки так разнится от его способа мышления, что он на каждом шагу становится в тупик. А между тем голова мало математическая сплошь и рядом делает заключения и быстро в верно. Вот эти свойства обязанности врача и подлежат отделу, известному в медицине под именем искусства».

Это как бы признание в тех трудностях, которые испытывал он сам, «человек с аналитическим умом».

И дальше: «…часто случалось прежде слышать: у этого врача взгляд! А что такое взгляд? Это действительно существующая способность в человеке разрешать важнейшие вопросы в жизни без участия центральных органов, заведующих сознательным мышлением. Ну, назовите это интуицией…»

Признание необходимости подчинять нередко логику мысли интуиции, необходимости допускать эмпиризм в лечении, сознание недостаточности терапевтических средств привели к тому, что Боткин не любил заниматься практической медициной. Он писал Белоголовому; «Три недели, как начались лекция, из всей моей деятельности это единственное, что меня занимает и живит, остальное тянешь как лямку… практическая деятельность в моей поликлинике так тяготит меня…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});