Франсуа и Мальвази. II том - Анри Коломон

Полковник Беккендорф и лорд Уилтон направлялись в другой конец крепости, в тюрьму. Сначало прошли анфиладу коридоров, затем очутились на ровной площади крыши, отгороженной толстой низкой стенкой, в иных местах недоделанной или же наоборот разрушенной под строительство надежных амбразур для орудийных стволов. Постройка под новую батарею затянулась с тем как было принято решение перебросить пленных испанцев на строительство дороги. Лорд Уилтон остановился здесь и некоторое время ответственным взглядом, разглядывал безхозяйственность, думал что делать.

Затем только спустились вниз по лестнице к забранному решеткой окошку. Дверь открыли два пьяненьких расчудесных надзирателя Болл и Фригги, нахлеставшиеся вина, как воды в жаркий день. Они стояли пара на пару и никто из них решительно не чувствовал того положения, в котором пребывали, одни из-за сущей хмари, другие потому что «брать» было собственно говоря не с кого и нечего, в том смысле брать, в каком оно применяется в выражении: «с дурака нечего взять». И посему полковник Беккендорф даже ничего им не сказал, повернувшись к лорду Уилтону.

– Я больше чем уверен что точно такая же свистопляска продолжается на бриге. Он обнаглел этот француз. Службу он понимает как удовольствие! Там он себе аппартаменты роскошные устроил, заколотился в капитанской, здесь у него выпивоны и ночное почивание. /повернулся к друзьям/ Где обычно у вас спит капитан д’Олон? Где он???

Дверь в пропускную комнатку отворилась и к ним добавился третий надзиратель —офицер.

– Вот он. – указал на него Фригги пальцем.

Но только полковник Беккендорф открыл рот чтобы заорать на главного пьяницу / уже слегка отрезвевшего /, как граф д’Олон игнорируя глядеть на австрияка обратился через него к Уилтону:

– Сэр! / быстро вошел в положение с находу, указуя рукой / И вот в таком виде они явились!…Ладно мне быть слегка подвыпившим / все десять пальцев графа указывали на него самого / У меня сегодня такой день, грех не угоститься… там и самому за компанию. Но эти цуцики / зверски смотрел на них …заметил свою бутылку / они уже и здесь моим злоупотребили. / Напор иссяк, когда он подумал о чем говорить дальше /…

Решил что лучше всего указать на то, что их очень мало в охране и попросил разрешения с завтрашнего дня подыскать еще двоих, иначе у него единственная надежда на то, что из тюрьмы не сбегут, на бутылку вина которую он от себя поставил своим пленным знакомым.

Вопросительная мысль насчет того почему на сегодняшнюю ночь граф не заменился с кем-нибудь другим отпала. И вообще подкупающая откровенность графа, а особенно тот экспромт, совершенно выбивший Беккендорфа из колеи предрасположили лорда Уилтона отнестись к имениннику снисходительно. Ночью и перед сном он всегда себя чувствовал спокойным. Однако же со всем этим вот… дела неожиданно оказались весьма опасно запущенными, /вспомнилось как тепло эти друзья встречались, нисколько не стесняясь положения /, необходимо было заверить полковника о исправлении упущения, не то если об этом станет известно в Барселоне, куда тот вскоре отправлялся…

Глава XIX. Не передумали бежать, сэры?

Стоило лорду Уилтону и полковнику Беккену… уйти подальше, как граф д’Олон, набрав воздуха полную грудь выдохнул:

– Мерзавцы! Чтобы больше я вас перед глазами своими не видел, лучше не показывайтесь… вот видите кровати / назвал так узкие низкие столы по углам, накрытые мягкими попонами, на которых хорошо было сидеть, а так же и лежать / Марш под них и чтоб оттуда не показывались. Кто будет стучать, не открывать, не велено!

Офицер осрамленной охранки потушил свечку и ушел за дверь, затем вернулся, снова зажег ее и окончательно вышел. С той стороны дверей никакой щеколды или задвижки не было и бесполезная свечка была откинута.

Граф д’Олон спешил, он не чувствовал всей неудачности выбранного времени, он лишь знал, что через несколько минут они будут на корабле и сходя тушил за собой горевшие пакли факелов. В темноте он чувствовал себя значительно лучше, на ум приходила трезвость и рассудок… и размышления, в том числе и неприятные, относительно неожиданного посещения лорда Уилтона и полковника Беккендорфа. Что бы это могло значить?…И лорд Уилтон? Почему он не спит?

Все это очень беспокоило д’Олона, создавалось впечатление затягивающейся петли: что еще можно было ожидать от блудных котов, что они подошлют взамен спившихся – новых? Оставалось предупредить их, то есть выдернуть голову из петли, пока она не затянулась.

В широкой галерее из стен из кирпича он подошел к факельнице, висящей настолько высоко, что даже при его росте он смог дотянуться только до нижней части рукоятки факела, снял… Неожиданно ему в голову пришла тревожная мысль, что с «Ореолом» не все в порядке. Отбросил все мысли и предчувствия, предпочитая действовать. Первый вынутый факел тушить не стал, предпочитая освещать им дорогу в подземелье. На этом и ограничился, спеша выполнить все как можно скорей, он быстрым шагом заспешил к зияющему темнотой проему, который начинался ступенькой и лестницей уходил вниз.

Не понятно графа д’Олона ли знобило, или же от кирпича холодило и несло сыростью, но он заметно поеживался. Ступив с последней ступени на ровный пол площадки, полез рукой нащупывать ключи в глубоком кармане. Слегка подрагивала рука, больше от удовольствия и нужный ключ в толстой связке с другими не находился. Он был малоотличим от множества других, сходных, но раньше всегда находился почти сразу, а сейчас граф д’Олон нашел свой знакомый ключик после неудачи с похожим.

Д«Олон открыл тяжелую железную дверь и посветил факелом. Но ожидаемого эффекта не обнаружил. Узники этого мрачного подземелья спали по разным углам и только Франсуа, подняв голову поднялся, подошел с видимым интересом.

– Ну что, сэры? – спросил их граф / де Гассе тоже уже поднял голову/, – не раздумали бежать?

Сонный граф де Гассе счел неудобным продолжать лежать и скинул с себя одеяло, тоже встал. Как будто только сейчас при свете огня граф д’Олон впервые всмотрелся в бледные лица своих друзей. Карцер навел на них свои землянистые краски.

…Они вышли вслед за ним, ступив на кирпичи настила площадки, впервые за столько времени! Разогнулись во всю прямь своего роста уже без ощущения давлеющего над головой потолка.

– Все нормально? —спросил шевалье д’Обюссон.

Граф д’Олон приступил к процедуре обязательной из намеченных: закрывал двери, но даже когда отвечал и тогда у него возникло ощущение, что вот сейчас они поднимут голову и наверху, в самом конце лестницы окажутся поджидающие… Закрыв, засунул ключи в карман.

– Что вы делаете, граф! – остановил его Франсуа, – Один раз мы чуть не сожгли своих же, теперь по вашей милости оставим без ключей замурованными! Оставьте обязательно ключи, или дайте их мне, а то забудете…

Д«Олон послушался и отдал, быстрыми шагами по две, по три ступени забираясь по лестнице вверх. У де Гассе и д’Обюссона так не получалось, после долгого малоподвижного нахождения в стесненном месте они чувствовали в своих движениях скованность и неуверенность.

– Скорей! – подгонял их за собой граф д’Олон, когда они взошли и чуть углубились в тюремный коридор, освещенный светом огня из факельницы.

– Постойте!…Граф, где здесь сидят наши старые друзья: де Фретте, д’Оровилл?

Д«Олон остановился подумав, что и правильно, можно бы их прихватить. И восхищенный благородным замыслом своего друга, не теряющегося в таких делах, указал на ключ и двери, которые следовало открыть. Пригнувшись при открывании замка ключом Франсуа представлял из себя верх благородства по отношению к таким же узникам как он. Дверь открылась и свобода ворвалась к пятерым сокамерникам.

– Господа, только живее и ни звука!

Франсуа пожал руки двум ближайшим и вышел вместе с ними. Остальных приходилось ждать. А рядом обнаружилась решетчатая дверь в ту самую камеру с двумя рядами решеток и маленьким коридорчиком между ними, куда они попали попервой. Внешняя решетчатая перегородка была заделана кирпичом, а через решетку двери и другую решетку – внутреннюю увидели лицо прижавшееся меж прутьев и смотрящее… на них.

Глядя на него у любого могло сжаться сердце от жалости по остающимся, и Франсуа конечно же не выдержав посмотрел на графа д’Олона.

– Дорогой друг, вы наверное сами понимаете, что уходить так… отводя глаза было бы постыдно и потому нам придется открыть.

У графа д’Олона не хватило совести отказать, да и граф де Гассе вслух поддержал эту инициативу, подсказав Франсуа выбрать следующий по очереди ключ.

Движением благородного порыва на волю было выпущено еще два десятка!… Дальше – больше, через пару минут освободитель пооткрывал все двери тюремного коридора и на свободе оказалось свыше полусотни военнопленных, только не знающих, что с этой свободой делать? Некоторые так и считали, их вывели на переход к транспорту, вот только пока еще не строят, и они столпились когортами, не знающие что пока делать? Но весть шелестящим ветром доносилась и до последних, так что д’Обюссону пришлось приказать молчать, сам направившись к беспечно и совершенно спокойно, соблюдая полную неподвижность, стоящим графам де Гассе и д’Олону. Последний особенно интересно взирал на собравшуюся ораву с каким-то безмерным апатичным ужасом. С его высоченного роста можно было окидывать взором море волнующихся голов при слабом желтом свете огня. Такого маху, фола… провала он не ожидал! Это всё… и без того неподготовленное, складывающееся случайно со всевозможными упущениями и допусками потекло вообще своим ходом и посредством самых разнообразных инициатив. Куда вот только оно катилось, было судя по всему понятно. При встрече с возможным патрулём англичан у него ещё возникла идея в своей форме сказать о том что всё равно их отдаём вместе с кораблём в обмен на пленных… Но это уже был бы обвал тогда…