Великая княжна Настасья - Айлин Лин

и не думали ложиться, бурно обсуждая ночные события. Завидев меня в трапезной, вскочили с лавок, поклонились и с любопытством глядя, ждали, зачем я к ним пожаловала.

- Оставьте нас, буду говорить с воеводой, - обвела взором стоявших кругом дружинников. Молча покинули воины трапезную, вот и остались мы одни. Могута смотрел на меня, не проронив ни слова, ожидая, о чём пойдёт разговор.

- Дядька, хочу я открыться тебе, да только не знаю, как речь свою начать, чтобы не усомнился в моих словах, - я, смутившись, села на лавку подле мужчины.

- А давай, Настенька, я начну, а ты поправишь, коли в чём ошибусь, - ласково погладив меня по плечу, поднял на меня глаза собеседник.

- Давай, - голос невольно дрогнул, сердце зашлось от переживаний.

- Сказывали нам волхвы, когда ещё молодым гриднем ходил я при батюшке твоём, в ту пору княжичем он был, вместе постигали мы воинскую науку. А сказ был про то, что когда надвигается беда на землю русскую, грозя смертями и горестями, может сильная ведьма или волхв воззвать к богам, прося о заступничестве. Впрядает тогда Макошь новую нить в полотно судьбы, приходит в мир душа воина, которому суждено стать заступником родной земли. Так ли, Настенька, не ошибся я?

Вот как значит, выходит, по воле богов попала я на эту землю? Но какой из меня воин? Хотя, кто разберёт, что там нам судьбой уготовано?

- Выходит, Могута, что так. Только не воительница я.

- Оно богам видней, - вздохнул воевода, - сегодня убедился, что сможешь ты защитить Вежу, самого Илдея осрамили так, что долго ещё говорить об этом люди будут. Но не простит тебе хан такого позора, остерегаться надо теперь.

- Прежде тоже нам ничего хорошего Илдей не сулил, - пожала плечами я, оставшись к предостережению равнодушной. - Скажи, давно ли ты догадался, что княжна и не она вовсе?

- Как у Жели очнулся. Ведь Настеньку я ещё младенчиком несмышлёным на руках качал, как дочь она мне была. А увидел тебя: повадки другие, говор странный, словно заморский. Долго я к тебе приглядывался.

- Но не сказал никому, - перебила я, - почему?

- Беду накликать на другого недолго. Как думаешь, сколько бы ты прожила, обмолвись я, что не княжна со мной вернулась? Нет, чья душа теперь в теле Настеньки мне неведомо, но обещался я княжну беречь, и слово своё сдержу. Не враг ты народу вежинскому, делом доказала. Посему сам поведу тебя на княжение и впредь в обиду не дам.

- Странно всё это слышать. Я всё ещё в растерянности, дядька, не ждала для себя такой судьбы, не ведала, что так сложится. Но помощь мне твоя нужна, за ней и пришла.

- Сказывай, что случилось? - голос воеводы звучал мягко и успокаивающе, глаза лучились добротой. Не прогадала я, что открылась Могуте, правильно поступила, прислушавшись к своей интуиции.

- Научи меня всему, что должна знать правительница. Я ведь ни читать, ни писать по-вашему не умею, сказать и то иной раз правильно не могу. Как мне к посажению подготовиться, что будет там?

- Не кручинься, Настенька, пособлю во всём, приходи по утрам, пока гридни на тренировке, не след им видеть, что обучаю тебя, словно дитё неразумное, как бы чего худого не подумали. А насчёт праздника твоего не переживай. Рядом буду, подскажу ежели что.

Я обняла Могуту, меня переполняла благодарность, не ожидала такого понимания, не ждала и такой ласки. Успокоилось моё сердце, дышать стало легче, словно камень упал с души. А ещё он не спросил ни о моей прошлой жизни, ни откуда я родом. Думаю, посчитал, что всему своё время.

***

Ставка хана Илдея

Тишина стелилась тонким пологом над юртами, пригнувшись, скользили тени слуг и воинов - боялись люди попасть на глаза разъярённого хана.

В своей юрте долго метался хан, круша всё вокруг себя, рычал от злости словно дикий зверь.

На женской половине, скрючившись, лежала Милава, кровь сочилась из разбитых губ княгини, багряными полосами горели на спине следы от плети. Долго вымещал на ней своё поражение Илдей. Разбежались в страхе служанки да жёны, не смея даже приблизиться к юрте. Досталось и мальчишке-слуге, что заглянул в неурочный час к господину, сидел он теперь рядом с матерью, утирая слёзы, сплёвывая кровь, что никак не желала останавливаться, и поглаживая разбитое ухо.

- Проклятые русичи! - рявкнул хан, - не вернусь к кагану, видит небо, пока не сравняю сей город с землёй! Сожгу дотла, пущу свои табуны, чтобы даже отыскать не могли потом, где стояла Вежа.

Понимал хан, что придётся слать ему весть о поражении, просить воинов на подмогу. Каков будет гнев кагана? Мастер он на наказания, никто не уходил от его карающей длани.

А под утро вернулись воины, отряжённые Илдеем, идти через лес. Поставили русичи ловушки. Первые, кто шёл, наткнулись на колья, вырубленных из веток поваленных деревьев. Стремглав скакали кони, не успели остановить бег скакунов воины, их трупы так и остались висеть в лесу, распятые на ветвях.

Глаза вождя метали молнии, кто надоумил на такую защиту вежинцев? Он отыщет его, долгой смертью будет умирать осмелившийся выступить против хана. Уж Илдей об этом позаботится!

Из-под войлочного полога, неслышно ступая, приблизился к хану невысокий человек в длиннополой византийской одежде, прикрытой сверху подбитым мехом, плащом. Его карие глаза окинули разгром в юрте, задержались на мгновение на израненной княгине, он улыбнулся одними губами, глаза же остались холодными, и, не таясь, вышел на свет, не опасаясь гнева хана.

- Полно, великий хан, проиграна битва, но не война, - голос человека был тихим и вкрадчивым.

- Лазарь, - вскинулся Илдей к вошедшему и подойдя вплотную вперил в него злой взгляд, - ты обещал мне, что падёт Вежа к началу зимы. И что теперь? Какую весть я пошлю своему кагану?

- Не гневайся, мой повелитель, скоро привезут греческий огонь, не потушить его водой, нет с ним управы. Не выстоять Веже, - тихий голос византийца не обманул Илдея, знал он о жестокости своего советника, с которым повстречался в Тумен-Тархане и позвал с собой, убедившись в его знаниях о ведении войны с русичами. Не подвел его Лазарь, убит Братислав, поредела дружина вежинская. Да только и сегодняшняя битва уменьшила войско самого хана.

- Хорошо говоришь, византиец, смотри, не возьмём Вежу к лету, самолично спущу с