Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

В руках он держал посох, увенчанный звенящими кольцами, выточенными из драгоценных камней и исписанных искусной вязью символов. И даже если бы не договоренность с Харлимом, Хаджару бы не составило труда догадаться, кто именно стоит перед ним.

— Они…

— Не могут сюда зайти, — настоятельница, выстукивая клюкой мерный ритм, подошла к трону и, кряхтя, уселась на него. — ступай, генерал. Чего последнему монстру этого мира делать в месте, где он уже не встретит себе подобных.

Древние и их загадки… Хаджар бросил последний взгляд на разрушенные убранства и, сделав в памяти зарубку насчет того, что к нему никак не мог явится послушник, направился к выходу. Но около самого порога он на мгновение остановился. Возникло ощущение… очень знакомое ощущение.

И тут, наконец, он понял нечто отчего… не испытал даже толики волнения. Интересно, что это о нем говорило?

— Тогда, в озере, в дворцовом саду Лидуса, — прошептал он себе под нос. — Когда за мной прыгнула Азрея… она ведь опоздала.

— Опоздала, — донесся скрипучий, хрипящий голос с трона.

— Почему ты не забрала меня?

Ответом ему стала лишь тишина. И когда генерал обернулся, то в храме уже никого не было. Только молчаливая статуя бога с пугающим обликом, молчаливо взиравшая перед собой и стоявшая позади спинки трона.

— Ты закончил, Хаджар? — прозвучал голос Харлима. — Я мог бы тебе и так сказать, что в этом храме никого не видели уже почти двадцать эпох.

Генерал сдержано кивнул.

— А теперь поклонись, ибо ты стоишь в присутствии огня нашей страны, первого среди равных, того, кто дарит свет и жизнь, того, кто…

— Достаточно, Харлим, — властным тоном произнес мужчина, и повернулся к Хаджару сопровождая следующие слова легким поклоном. — Здравствуй, Хаджар Дархан, мастер Ветер северных Долин. Меня зовут Эваалел, мастер Света Души и Небес. Я глава Дома Золотого Неба.

Хаджар поклонился в ответ. Если бы не их краткая предыстория, он бы проникся уважением к спокойному голосу и теплому взгляду сияющих медью глаз.

— Как ты можешь заметить, — Эваалел протянул посох и тот уткнулся в незримую преграду, находящуюся аккурат над порогом храма. — мы не можем зайти внутрь, ибо не являемся последователями культа войны и смерти, а совсем наоборот. Мы проповедуем жизнь.

Хаджар не собирался пускаться в пространные философские споры на тему того, какой ценой для остального мира оборачивается жизнь для детей бессмертных и потому промолчал.

— Но ведь это не дело вести разговор, когда нас разделяет пусть и невидимая, но стена, — глаза Эваалела сверкнули небольшой толикой надменности, а Харлима — самодовольной усмешкой. — Может выйдете наружу и мы поговорим?

Хаджар еще раз посмотрел на статую Дергера и трон.

— Разумеется, — ответил он и спокойно перешагнул порог.

Глава 1842

Нога Хаджара едва успела переступить потрескавшийся порог храма бога войны, как окрестности пленила глубокая тишина. Старая каменная тропа, гладкая от бесчисленных паломников и воинов прошлого, казалось, затаила дыхание, а окружающие звуки природы замерли, предвещая о надвигающемся катаклизме.

Уголком глаза Хаджар уловил блеск посоха Эваалеля. Непонятной силы артефакт, испещренный рунами и символами с незапамятных времен, был готов ударить по земле. Взгляд Эваалела был тверд, а его зрачки слегка расширились, намекая на ту чудовищную силу, что тот собирался высвободить.

А затем все и произошло.

Посох со всеми его замысловатыми узорами и драгоценными камнями ударился о землю со звуком, который одновременно напоминал и заунывную песнь, и призыв.

И Небеса откликнулись.

Словно расплавленное золото, вылитое из горнила богов, вниз хлынули потоки невообразимо сияющего света, на фоне которого все, что видел Хаджар прежде, выглядело лишь скудной тенью. То были не просто лучи, а жидкие столпы, яростные горные ручьи силы, переплетенные с серебристыми нитями едва ли не божественной сути.

Всюду, где касались эти сияющие нити, следом ступала эпитомия разрушения. Земля шипела и трещала, шлейфы дыма поднимались ввысь, приобретая очертания изнывающих от зноя страдальцев. Огромные пространства за считанные секунды превратились в бесплодные пустоши, земля почернела и обуглилась, лишившись прежней жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Древний храм, переживший эпохи запустения, не стал исключением. Некогда величественные колонны, украшенные сценами битв и подношениями, рассыпались безвольным прахом. Каменная кладка, прошедшая сотни эпох, каждый камень которой помнил бесчисленные веры и благоговения, канула в небытие, в пепел, уносимый капризами ветра.

Старик Харлим, некогда казавшийся генералу неопровержимым доказательством мощи бессмертных, в безмолвном ужасе наблюдал за происходящим. Дождь лучезарных потоков обрушивался на него с той же силой, что и на окружающий мир. Его робы реяли порванными крыльями сбитой птицы и, несмотря на всю свою напускную мудрость и могущество, он внезапно обнаружил себя едва ли не униженным — стоявшим на одном колене и, судорожно хватаясь за амулеты, с трудом пытавшимся дышать.

И все же в этой картине испепеляющего света одна фигура выделялась на фоне разрушений.

Хаджар.

Каскады огней, при всей их ярости, не могли коснуться его. Казалось, они будто чувствовали некую границу, невидимый глазу барьер, которое они не смели нарушить. В то время как все вокруг пошатывалось под разящей мощью Эваалеля, Хаджар выглядел оплотом безмятежности.

Его синий плащ, прежде выглядящий обычным лоскутом ткани, теперь — глубокий и таинственный, как полуночное небо, мягко колыхался, развеваясь с легкостью, которая казалась почти сюрреалистической на фоне всего этого буйства.

Ладонь Хаджара легла на рукоять меча и прежде лазурный простор, который недавно являлся небом, тут же покрылся обсидиановой пеленой. Темные, тучи буревестники развернулись, знаменами призрачной армии, заслонив солнце и погрузив окружающий пейзаж в леденящую полутень. Их появление было настолько внезапным и стремительным, что казалось, будто ночь наступила в одно мгновение, и выкрасила залитое светом небо тягучей, вязкой смолой.

Из плотных облаков загрохотал гром, и его далеко не мягкий голос звучал глубокими раскатами, отдававшимся в опаленных костях изнуренной земли. Периодически сквозь тьму пробивались острые жилки молний, яркие и обжигающие, освещая ландшафт призрачными вспышками стали.

А затем пришел ветер.

О, то не была нежная ласка летнего бриза или игривое покряхтывание весеннего эфира. Это был порыв северных тундр, ледяных царств и забытых горных вершин. Этот ветер, чьи доспехи холод, а поступь — мрак, проносился по земле со свирепым голодом, а его холодные пальцы невидимыми мечами секли все на своем пути. И где-то глубоко внутри, среди бесчисленных ударов мечей, ветер пел едва слышимую песню — панихида о старых сказаниях и потерянных душах.

А затем все стихло. Исчез и испепеляющий свет, а вместе с ним и леденящий душу ветер.

Посреди сожженной и иссеченной земли стояли двое — Эваалел, с чих уст не сходила улыбка и Хаджар, убравший руку от рукояти меча.

Один лишь Харлим едва ли не лежал на земле, а вокруг него в лучах солнца, постепенно высвобождавшегося из плена черных туч, сверкали осколки разбитых защитных артефактов.

— Прошу простить мое маленькое представление, — все с той же улыбкой и тем же спокойным тоном произнес глава Золотого Неба. — Харлим рассказал несколько лестных историй о вас, мастер Ветер северных Долин. Я хотел их проверить. И, признаться, он немного приукрасил, но не в той степени, чтобы вызвать разочарование.

Приукрасил…

Хаджар прислушался к своим ощущением и, использовав терну, потянулся ей к стоявшему перед ним мужчине. Волна сила окатила Эваалела и тот, кажется, был совершенно не против, поскольку даже не пытался остановить Терну.

Когда же сила вернулась обратно к генералу, тот понял, что перед ним стоит не совсем человек. Нет, Эваалел был из «плоти и крови» (учитывая, что все здесь состояло из энергии, то фраза приобретала иносказательный смысл), но вот душа и энергия — их внутри этой оболочки не присутствовало в той форме, что у обычных существ.