След лисицы (СИ) - Красовская Марианна

Что ж, послы тоже не сеном набиты. Десяток отборных воинов, разодетых, как дети хана: кожаные доспехи, под ними – шелковые халаты, сапоги, расшитые золотой канителью да с набойками, чтобы по деревянной мостовой звонко, как конь, стучать каблуками. В сумках дары драгоценные для князя и новые торговые договора.

— И как они в таких домах живут? — пробормотал вполголоса один из всадников. Ответа он не ждал, но рыжий посол его услышал.

— Неплохо живут, я полагаю, — усмехнулся он. — Зимой им тепло.

— А когда надоедает? Не унести дом, не уехать.

— В другую комнату переходят, Ярох, ну что непонятного?

— Так это сколько же камня и дерева надо? — не унимался юноша, явно впервые выехавший так далеко от стана.

— Спроси лучше, сколько золота.

— Бессмысленная, варварская роскошь!

Рыжеволосый спрятал улыбку. Роскошь? Тут? Да Ярох просто дворцов драханов не видел! Вот где роскошь! Там посуда из чистого золота, и двери самоцветами украшены, а полы до того белоснежные, что по ним страшно ходить в сапогах. А здесь… Дома добротные, теплые, но и все. Для больших семей, видимо, строятся.

Подъехали к внутренним вратам, снова вытащили грамоты, заверенные личным знаком Великого Хана. Посол, наблюдая за тем, как внимательно стражник разглядывает лист пергамента, заподозрил, что тот читать не умеет, только разглядывает красивые завитушки. Что ж, печать хана с конем и всадником с луком узнать должен.

— Кохтэ, — наконец, догадался стражник, улыбнулся вдруг широко и искренне и на кохтском поприветствовал гостей. — Высокого неба вам, проезжайте.

— Темных ночей, — не мог не улыбнутся посол. И же по-моревски добавил, — И обильных урожаев.

Прием радовал. Столько лет прошло со времен правления князя Матвея Вольского, а кохтэ все еще не забыли тут. Помнили, как видно, и то, что в трудные времена степняки пришли им на помощь — как братья. В то лето посол был совсем на других берегах, все веселье он пропустил, но не жалел. Там, где он плавал, тоже было немало приключений.

Княжеские палаты радовали глаз строгими формами и новенькой черепичной крышей. Послов ждали. Нынешний князь, Яромир Кузнец, посольство встречал уже во дворе, со свитою и женой своей — некрасивой веснушчатой женщиной неопределенного возраста. Некрасота ее была даже не в высоком росте, рыжих бровях и остром носе уточкой, а в плотно сжатых губах и ледяном взгляде прозрачных голубых глаз. Все выражение ее лица говорило о том, что уж она-то гостям вовсе не рада. Странно, когда это степняки успели ей насолить?

— Добрых дней и темных ночей тебе, Наран-нуай, — наклонил львиную голову Яромир. — Резвы ли твои кони, крепки ли шатры? Холодной ли была зима в Кохе?

— И тебе долгих лет, — соскочил с коня и поклонился Наран. — Благодарю, зима была к нам милостива.

— Прошу в палаты, господа. Отобедайте, а после — бани уже топятся. Мальчики коней ваших примут.

Что было особенно приятно Нарану — за спиной у князя стояли двое его старых знакомцев. Они жили здесь последние годы и верно служили народу Лисгорода. Судя по высоким меховым шапкам, люди это были здесь не последние.Надо бы расспросить их, что к чему.

В Лисгороде Нарану пока нравилось. Как у кохтэ для гостей подавали на стол самое лучшее, стремясь угодить гостю, так и князь не поскупился на угощения. Столы просто ломились от яств. Особенно радовало, что были не только всякие запеченые перепела, моченые яблоки и крученые заячьи потроха, но и вполне привычные кочевникам блюда: курут, мясная похлебка и даже, кажется, хорхог. Наливали и медовуху, и квас, и воду, и даже молоко.

Посол пил на таких пирах только воду и ел скромно, одно лишь вареное мясо с овощами, а вот его товарищи с восторгом пробовали все, что им предлагали. Несколько раз встретившись взглядом с Рушаном, некогда десятником в его сотне, а потом и тысяче, Наран убедился, что разговор обязательно нужен.

Насытившись, он тихо сказал князю, что устал и хочет отдохнуть, а друзья его еще останутся пировать. Никто посла не удерживал.

Рушан появился в небольшой комнате, выделенной послу, довольно быстро. Мужчины, не видевшие друг друга больше десяти лет, крепко обнялись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты совсем не меняешься, Наран-гуай, — лукаво улыбнулся бывший десятник. — Разве что в плечах раздался.

— Да и тебя я с первого взгляда узнал, — кивнул посол. — Рассказывай.

— О чем? Все важное я тебе писал много раз. Яромир — князь толковый, спокойный. Жена у него дура, так у него ума хватает ее не слушать. Он из простых людей, из семьи ремесленной. Служил когда-то дружинником при князе Вольском, отличился в бою, ранен был. Вольский за него дочь старшую отдал, Варвару.

— А сам Вольский где сейчас?

— Болеет сильно, давно с постели не поднимается. Жена его… помнишь жену? — Рушан, прекрасно знавший о том, что между Листян и Нараном было когда-то, снова лукаво улыбнулся, — всеми делами заведует. Не поверишь, огонь, а не девка! Всю заморскую торговлю к рукам прибрала, да еще пушнину отбила у одной тут… Всех охотников сманила. Знаешь, сначала ее девки научились зверя бить, а потом…

— Довольно, — поднял ладони Наран. — Мне это сейчас без надобности. Ты главное скажи — она еще кохтэ или уже морка? Муж ее за нас будет?

— Муж ее во всем с Лисяной согласен. На нее можешь рассчитывать.

— Ясно. Кто еще в совете княжеском?

— Купцы самые богатые, воевода, разумеется. Несколько уважаемых горожан, большухи — всего не больше трех десятков.

— Я подозреваю, что многие будут против военного союза с кохтэ?

— Не многие, но будут. В пику Вольскому, скорее. Его не все любят. Очень многим он дорогу перешел. Да и сам князь уже давно независимости хочет. Не мальчишка уже к тестю прислушиваться.

— Надо было раньше приезжать.

— На год-другой, возможно. А может, и нет. Тогда у Вольского еще власть была, а сейчас… не знаю. Сам понимаешь, мне не докладываются. Хоть я и начальник городской стражи.

— Все хотел спросить, как удалось тебе?

— Здесь, у моров, все просто: связи решают все. Будь ты хоть самолучшим мастером, а если нет родни среди купцов, мало кто тебя продавать возьмется даже со знаком гильдии. Нет, есть конечно, самородки… Тот же отец Яромира, говорят, такие мечи ковал, что князья годами готовы были ждать, чтобы их купить. Так о чем я… женился удачно.

— Удачно? — прищурился Наран. — Или счастливо?

— И счастливо, и удачно. Жена у меня самая нежная и красивая. А то, что отец ее — сам воевода, это просто везение.

И засмеялся тихо и довольно.

Наран кивнул. Полезно все же иметь своего соглядатая в стане… нет, не врага. Скорее — непредсказуемого союзника.

— Завтра большой прием будет, — прервал его размышления Рушан. — Там Лисяна Матвеевна будет.

Посол пожал плечами. Ну и что теперь? Отчего все считают, что ему есть до этого какое-то дело? Баяр волновался, Дженна намекала на что-то, этот вот теперь. Ну был в юности влюблен, так что с того? Все давно минуло, растворилось в суматохе дней.

Не из тех людей Наран, чтобы вздыхать о несбыточном. Было у него немало женщин, да таких, каких некоторым и не снилось. Одна дарханка чего стоила!

22. Прием

День выдался суматошным. Лисяна Матвеевна знала, что кохтское посольство прибыла в княжеские палаты накануне, но был базарный день, первая весенняя ярмарка, и она никак не могла ее пропустить. Не пойдет сама — так Мраковна гадость какую-нибудь учинит: меха ей подпортит или прилавки перевернет, или еще что придумает. Хитра старая большуха, так и не смогла Лисяна с ней подружиться. Что ж, княгиня бывшая не печатный пряник, всем мила не будешь.

Торговали до ночи, Лисяна сама за прилавок встала. Теперь болело сорванное горло, и даже горячая медовуха с перцем на ночь не спасла. Пришлось заговор даже читать, хоть саму себя Лисяна лечить и не умела.

Приемы княжеские боярыня Вольская не любила еще с тех самых пор, когда на них приходилось быть хозяйкою. Они казались ей напрасной тратой денег и времени, да еще она знала, что никакие важные вопросы там не решаются. На советах княжеских тоже не решаются, туда все приходят для того, чтобы дать уже заранее обговоренный в горницах и порою даже в подклетах ответ. Когда князем был Матвей Всеславович, он держал весь совет в железном кулаке. Против него мог возразить разве что воевода, но тому дозволялось. К нему Вольский и в самом деле прислушивался. Теперь же совет напоминал Лисяне змеиное гнездо, где каждая чешуйчатая тварь искала не пользы для Лисгорода, а собственного богатства. И если большухам Лисяна это прощала: бабы и есть бабы, что с них взять, то на остальных злилась неимоверно.