Внимание: граница! - Георгий Сырма

— Не морочьте нам голову, бабушка, — сказали солдаты эсерке. — Мы уже четвертый год сидим в окопах, голодаем. Вам нравится война! — вот вы и воюйте. А нам еще революцию делать надо.

Весною 1919 года Сырма вступил в 1-й Крымский кавалерийский эскадрон. Сквозь полыхающую григорьевским мятежом Украину двинулся эскадрон в Екатеринослав (теперь Днепропетровск) на соединение с частями Красной Армии.

Екатеринослав оказался окруженным какой-то бандой из примкнувших к Григорьеву. Разведчик эскадрона запряг сельсоветскую лошадь и отправился в город «продавать на базаре муку». Вернулся он не только с выручкой, но и со спрятанной в подкладке пиджака запиской: «Командиру 1-го эскадрона Казбеку Айлярову немедленно прибыть в составе всего эскадрона на железнодорожную станцию Вкатеринослав. К. Ворошилов». Однако легко сказать — прибыть. А как? Григорьевцам, окружившим город, ворошиловское указание не предъявишь, а пробиваться с боем — пол-эскадрона можно положить. Решение предложил Георгий Сырма:

— Давайте брать «на дым». Формы у нас нет, григорьевцы — народ неорганизованный, вот и изобразим из себя бандитов, прибывшее пополнение, которое рвется в бой.

Цепи григорьевцев у города — в два ряда. Взвод Сырмы, подскакав к сторожевому охранению, коней не придерживает.

— Где тут красные? — орет Сырма. — Вы что, отдыхать собрались? Сейчас мы вам покажем, как надо большевиков бить!

И мимо — на рысях. А за взводом — весь эскадрон. Бандиты спохватились: захлопали выстрелы, застрочил пулемет. Но поздно: эскадрон уже приближался к станции…

Много дорог прошел потом со своими бойцами сначала комвзвода, а затем командир эскадрона Георгий Сырма. Узнал он и радость побед, и горечь отступления. Но всегда его оружием были верный расчет, находчивость, внезапность, натиск. Так было и под Коропом, где перед боем приняли его в партию большевиков, и под Кременчугом, и в том бою, за который Георгий Иванович Сырма получил свой первый орден Красного Знамени.

Шел 20-й год. Белополяки то и дело прощупывали Красную Армию короткими налетами. Но вот в полк сообщили, что враги готовятся к налету, на этот раз крупному. И действительно, через неделю соседний с Сырмой эскадрон был окружен на рассвете батальоном польской пехоты. В это время к Сырме привели польского солдата-перебежчика.

— Паны воюют — у холопов чубы трясутся, — сказал перебежчик. — Не хочу воевать за панов. У вас правильная власть.

— Знаете ли вы о планах ваших командиров?

— Да. Батальон пехоты окружил сегодня ваш эскадрон в Верхних Ивановнах. На помощь батальону должны выступить уланы.

— Когда?

— По сигналу. Сигнал — три красные ракеты. Батальон даст этот сигнал, когда ему туго придется.

— Где будут ждать уланы сигнала?

— На опушке леса.

— Когда уланы должны быть на опушке?

— Скоро уже они должны быть там.

«Что делать? — думал Сырма. — Писать донесение командиру полка? Так пока ординарец скачет, пока там решают, время потеряем».

И Сырма решил идти самой ближней дорогой наперерез польской коннице, к той самой опушке леса, где будут ждать уланы условный сигнал. Надеялся, что поспеет к поляне раньше поляков. И не только раньше подошел, но и замаскировать свой эскадрон успел.

И вот показались уланы. Шли они походным строем, по три лошади в ряду, не спеша. С флангов и в лоб обрушился вдруг на них шквальный огонь. Одна треть польского эскадрона осталась лежать на лесной дороге, остальные в панике отступили.

И вновь замерли красноармейцы, замер их командир. «Давайте, давайте, — стучало все в Сырме, — давайте, паны, ваши три ракеты. Вот только, не приведи бог, примет нас первый эскадрон за поляков! Но что теперь? Рискнем, дело само покажет себя».

Наконец взвиваются в воздух одна за другой три красные ракеты.

— Шашки к бою! — командует Сырма. — В атаку — марш.

— Ура-а! Ура! — несется по рядам.

Мчатся по полю красноармейцы, а польская пехота молчит, не стреляет: они же только что дали три ракеты и из условленного места вылетел эскадрон. А то, что всадники кричат «ура» и что одеты они не по-польски, до них не доходит еще. Может быть, они думают, что это тактический прием, может, еще что… Зато 1-й эскадрон, окруженный польской пехотой, тоже слышит это «ура» и видит своих — и он поднимается в атаку в пешем строю.

Только четверть польского батальона тогда вырвалась и ушла лесами…

Во многих боях побывал еще Сырма. Преследовал с только что сформированным в Таганроге полком десант Назарова. По реке Донцу охотился за бандой Каменюки. Бился с махновцами под харьковскими и воронежскими Ровеньками.

Под воронежскими Ровеньками Сырма чуть не погиб. Рухнула под ним убитая лошадь, придавив раненую ногу, а махновцы уже близко. Помог саратовский курсант: привалился рядом, оперся винтовкой о круп убитой лошади, снял одного за другим махновских конников. Это было уже в конце гражданской войны.

О том, что делал полковник Сырма с двадцать четвертого по сорок третий год, ты уже знаешь, читатель, из этой книги. А потом снова служба на границе…

— Сражения, служба, работа с людьми… Ну, а личная жизнь? — спросит иной любопытный читатель.

— Ну, а личная жизнь? — спрашиваю и я жену Георгия Ивановича — Неонилу Емельяновну.

Она улыбается:

— А вы спросите у самого Георгия Ивановича, была ли у него личная жизнь? Часов пять сна — вот и вся его личная, семейная жизнь. Ни усталости человек не знал, ни страха. Всегда в работе. Погранзастава, дивизион, отряд — это и было его личной жизнью.

— Ну, а теперь? — спросит все тот же читатель. — Лет ведь, наверное, немало!

Да, семьдесят семь — возраст немалый. Есть пенсия, есть возможность отдохнуть, на старости лет вкусить спокойной размеренной жизни.

— Да не умеет он сидеть дома, — усмехается Неонила Емельяновна, — не умеет отдыхать. То хор, то беседа, то поручение партийное.

И действительно, когда же его увидишь дома, если за пятнадцать пенсионных лет им проведено более трех тысяч бесед и лекций в школах, в техникумах, в войсковых частях, на допризывных пунктах.

Семь лет был Георгий Иванович бессменным председателем родительского комитета школы № 55, и едва ли кто припомнит такой будний день, чтобы Сырма не пришел в школу. А детская комната милиции?.. А хор? Вот уже двенадцать лет Сырма — председатель народного хора старых большевиков. Более шестисот концертов дал хор за это время — и в самом Ростове, и в Ростовской области, и в Краснодарском, и в Ставропольском краях, и в братских республиках Кавказа.

Таков этот неутомимый человек, автор правдивой книги, прочитанной тобою.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});