Буря мечей. Пир стервятников - Джордж Мартин

Ночью, сидя в своей башне с чистым пергаментом и чашей вина, Тирион думал о жене. Не о Сансе — о первой своей жене, Тише. О шлюхе, не о волчице. Она только притворялась, что любит его, он ей верил и находил счастье в этой вере. Лучше сладкая ложь, чем горькая истина. Тирион допил вино и стал думать о Шае. Когда сир Киван явился к нему с ежевечерним визитом, он попросил, чтобы пришел Варис.

— Ты думаешь, что евнух выступит в твою защиту?

— Ничего не могу сказать, пока не поговорю с ним. Пришли его ко мне, дядя, будь так добр.

— Хорошо.

Следующее заседание суда открыли мейстеры Валлабар и Френкен. Они показали, что вскрыли благородное тело короля Джоффри и не нашли в королевском горле ни пирога, ни какой-либо иной пищи.

— Короля убил яд, милорды, — сказал Валлабар, а Френкен торжественно кивнул.

Затем вызвали великого мейстера Пицеля. Он опирался на кривую клюку и трясся на ходу. На его цыплячьей шее торчали белые волоски. Слабость не позволяла ему стоять, и судьи распорядились принести для него стул, а также и стол, на котором расставили множество мелких сосудов. Пицель принялся перечислять содержащиеся в них снадобья.

— Сероголов, извлекаемый из бледной поганки. Ночная тень, сладкий сон, пляска демона, слепыш, вдовья кровь, именуемая так из-за своего цвета. Это страшный яд. Он закупоривает кишки и мочевой пузырь человека, отравляя его собственными ядами. Есть здесь также волчья смерть, яд василиска и слезы Лисса. Все эти средства мне известны. Бес Тирион Ланнистер украл их из моих покоев, когда бросил меня в тюрьму по ложному обвинению.

— Пицель, — сказал Тирион, рискуя навлечь на себя гнев отца, — способно ли хоть одно из этих снадобий привести к смерти от удушья?

— Нет. Для этого вы прибегли к более редкому яду. Когда я обучался в Цитадели, мои наставники называли его просто «душитель».

— Но этот редкий яд найден не был?

— Нет, милорд, — заморгал Пицель. — Вы использовали его без остатка, чтобы убить самого благородного из юношей, какого боги когда-либо посылали на землю.

Гнев в Тирионе возобладал над разумом.

— Джоффри был жесток и глуп, но я его не убивал. Можете отрубить мне голову, но я непричастен к смерти своего племянника.

— Молчать! — сказал лорд Тайвин. — Я предупреждал тебя трижды. В следующий раз тебя закуют и заткнут тебе рот.

После Пицеля началась нескончаемая, нудная процедура. Лорды, леди и рыцари, люди как знатного, так и скромного происхождения, все присутствовали на свадебном пиру, все видели, как Джоффри стал задыхаться, и как лицо его почернело, словно дорнийская слива. Лорд Редвин, лорд Селтигар и сир Флемент Бракс слышали, как Тирион угрожал королю; двое слуг, жонглер, лорд Джайлс, сир Хоббер Редвин и сир Филип Фоот видели, как Тирион наполнял свадебную чашу; леди Мерривезер поклялась, что видела, как карлик бросил что-то в вино королю, пока Джоффри и Маргери резали пирог; старый Эстермонт, молодой Пекльдон, певец Галейон из Кью, оруженосцы Моррос и Джотос Слинг показали, что во время агонии Джоффри Тирион взял чашу и вылил остаток отравленного вина на пол.

И когда он успел нажить столько врагов? Леди Мерривезер ему почти незнакома. Слепа она или подкуплена? Хорошо еще, что Галейон из Кью не положил свои показания на музыку, иначе в этой песне было бы семьдесят семь куплетов.

Дядя, придя к Тириону вечером после ужина, держался холодно и отчужденно. Он тоже думает, что это сделал я.

— Так что же, есть у тебя свидетели? — спросил сир Киван.

— Нет, если вы не нашли мою жену.

Дядя покачал головой.

— Похоже, дело принимает для тебя скверный оборот.

— Ты так думаешь? А я и не заметил. — Тирион потрогал свой шрам. — Варис, между прочим, так и не пришел.

— И не придет. Завтра он будет свидетельствовать против тебя.

— Ну что ж. Мне любопытно другое. Ты всегда был честным человеком, дядя. Что тебя убедило?

— Зачем было красть у Пицеля яды, если не для того, чтобы ими воспользоваться? А леди Мерривезер видела…

— Ничего она не видела! Но как мне это доказать? Как могу я доказать хоть что-то, сидя здесь под замком?

— Возможно, тебе пора признаться во всем.

Даже сквозь толстые стены Красного Замка проникал ровный шум дождя.

— Повтори еще раз, дядя. Я могу поклясться, что ты предложил мне сделать признание.

— Если ты признаешь свою вину перед троном и раскаешься в своем преступлении, твой отец остановит меч, и тебе позволят надеть черное.

Тирион рассмеялся дяде в лицо.

— Те же условия Серсея предлагала Эддарду Старку. Мы все знаем, чем это кончилось.

— Твой отец к этому не был причастен.

Да, это по крайней мере правда.

— В Черном Замке полным-полно убийц, воров и насильников, — сказал Тирион, — но я не припомню, чтобы встречал там цареубийц. Вы хотите, чтобы я поверил, что, если я признаюсь в подобном злодеянии, отец дарует мне свое прощение и отправит меня на Стену, снабдив теплыми шерстяными подштанниками? — Тирион издал крайне неприличный звук.

— Разве я говорил тебе о прощении? — сурово возразил сир Киван. — Признание положит конец этому делу — потому твой отец и послал меня к тебе с этим предложением.

— Поблагодари его от меня, дядя, и скажи, что я пока не настроен признаваться.

— На твоем месте я бы хорошенько подумал. Серсея требует твоей головы, и лорд Тирелл склоняется к тому, чтобы отдать ей требуемое.

— Стало быть, один из моих судей уже вынес мне приговор, не выслушав ни слова в мою защиту? — Что ж, этого следовало ожидать. — Разрешат ли мне все-таки высказаться и представить свидетелей?

— У тебя их нет, — напомнил ему дядя. — Если ты виновен в этом чудовищном деянии, Тирион, то Стена — участь более мягкая, чем ты заслуживаешь. Если же ты невиновен… я знаю, на Севере еще воюют, но даже там тебе будет безопаснее, чем в Королевской Гавани, каким бы ни был исход суда. Народ убежден в твоей виновности. Если у тебя достанет глупости показаться на улицах, тебя разорвут на куски.

— Я вижу, как эта вероятность тебя удручает.

— Ты сын моего брата…

— Напомни лучше об этом ему.

— Думаешь, он позволил бы тебе надеть черное, не будь ты сыном его и Джоанны? Я знаю, Тайвин представляется тебе жестким человеком, но ему поневоле пришлось стать таким. Наш с ним отец был добрым и мягким, а его знаменосцы в открытую смеялись над ним. У нас занимали золото и не трудились его отдавать. При дворе отпускали шутки относительно беззубых львов. Даже любовница его обкрадывала. Эта вчерашняя шлюха позволяла себе носить драгоценности нашей матери! Вернуть дому Ланнистеров его надлежащее место выпало на долю Тайвина — а когда он был не старше двадцати, судьба вручила ему все наше государство. Он нес это тяжкое бремя двадцать лет, не заслужив ничего, кроме зависти безумного короля. Вместо заслуженных почестей ему приходилось терпеть бесчисленные оскорбления, и все же он обеспечил Семи Королевствам мир, процветание и справедливость. Да, он человек справедливый, и ты поступишь мудро, доверившись ему.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});