Сильная и независимая для котика (СИ) - Вада Маричка

***

Дуку не пытался кинуться в погоню за убегающей пленницей. Он знал, что деваться ей некуда: точку доступа заблокировали сразу, как только погас свет. Подозрения о заговоре против него оказались верны. Натренированная интуиция давно нашёптывала ему параноидальные мотивы, но Дуку до последнего хотелось верить, что Джеси, такой милый мальчик, похожий на мать, не пойдет по её стопам. Не предаст. И сейчас единственное, что им двигало, — это желание покарать ублюдка. Перерезать глотку, как он сделал это однажды с его отцом.

— Мне горько, — произнёс Дуку с надрывом. — Горько, что ты оказался таким неблагодарным. Я понимаю, один раз оступиться. Но ты свернул в Бездну, вступил на тёмную сторону. Глупец! Предал своего учителя ради бабы! Грех тебе цена после такого.

— Не ради бабы, а ради человека, — холодно ответил Христов, даже не пытаясь уйти от разговора. — Но вам вряд ли понять. Вы ведь никогда в своей жизни никого не любили, даже собственных детей.

— А для кого я, по-твоему, выстроил Орден? Грязная потаскуха же тебе всё рассказала? Да? И про мой генетический недостаток? Так ответь, был ли у меня выбор? Мои клетки подвержены беспрерывной репарации ДНК. Все дети наследуют этот порок. Я старался исправить, пытался договориться с Тёмной Материей, перенаправить развитие плода в другое русло, но нет. Она упорно создаёт моих детей по моему же образу, с тем же отклонением. А куда им податься? В Империю, к йонгеям, где каждый держатель Силы под строгим контролем? Где ведутся подробные родословные? Чтобы они стали для всех посмешищем? Я для своих детей сделал то, что сделал бы каждый любящий отец. И для многих других сирот тоже. Даже для тебя! А в ответ что получил? Мало, мало я тебя бил в детстве.

— Возможно, если бы не били, то познали бы безусловную любовь. Вы ведь на самом деле завидуете мне. Ещё никогда в своей жизни вам не приходилось использовать слова контроля, чтобы заставить ученика бросить вас и спасать свою жизнь. Никто самоотверженно не пытался защитить вас ценою собственной жизни. По велению души, а не долга.

— Заткнись! — вырвалось у Дуку. — Только час с девкой провожался и сам стал бабой!

— Зря вы считаете, что, назвав меня девкой, оскорбите этим. Быть женщиной не проклятье. В наш век гендерная самоидентификация ничего не значит. Можно быть хоть трёхногим вакуйем-мутантом, всем плевать. Вы морально устарели, вам место на свалке истории.

— Я хранитель духовных скреп! Традиционных ценностей, которых ваше молодое поколение так старательно разбазаривает! Таинство и святость рождения уже отдают на откуп генным лабораториям, создаёте роботов для самоудовлетворения, модифицируете внешность, забывая о возложенном бремени и ответственности перед Вселенским Разумом…

— Мне вас, наставник, искренне жаль, — рассмеялся ему в лицо Христов, прерывая бессмысленный словестный поток. — За всеми этими речами скрывается только страх перед неизведанным. Ведь вы за свою долгую жизнь так и не познали любви. Ни сыновьей, ни последователей, ни, что самое трагичное, женской.

— Заткнись и повинуйся дракону Сибел! — рассвирепел Дуку. — Думаешь, я не знал любви? Твоя мать меня обожала!

— Так сильно, что забеременела от другого? — хохотал сквозь боль Христов, падая на колени. — Вы держали её в плену, заставляя исполнять ваши прихоти. Знали, что она никогда бы не согласилась по доброй воле выносить вам ребенка. И назвать это «обожанием»? Какое же вы ничтожество!

— Заткнись! — выкрикнул Дуку. — Твоя мать была истеричкой! И, несмотря на это, я любил её. Так сильно, что принял нагулянного ею ребёнка и воспитал как своего.

Христов схватился за горло, стараясь расцепить крепкие цепи ментальных оков. Перетерпеть, это скоро закончится. Он справится.

— Какой же вы жалкий, — выдавил из себя Джес. — Заставляли беременную танцевать для вас? Обслуживать? «Ты, Джеси, как мама, по любви хочешь». Не сложно сложить два плюс два. Моя мать никогда не испытывала к вам благосклонности. Украли её из мужнего дома, но так и не смогли привить преданности?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты ничего не знаешь!

— Поэтому вы хотите провести этот эксперимент с Матильдой? Заставить медленно умирать, ожидая, что Тёмная Материя зародит в ней новую жизнь? Но на самом деле вам хочется увидеть страдания моей ученицы. Пытать её за любовь, за искренность, за желание быть моей. Вы жалкий и убогий насильник.

— Я никогда не прибегал к насилию! Да, пусть не по любви, а по Предназначению, но каждая из моих жён хотела доставить мне удовольствие, считала своим долгом! Супружеским.

— Нет такого понятия, как супружеский долг. Его придумали такие же жалкие упыри, которые не могут разбудить настоящих чувств в своих женщинах. Которым позволяют делать всё что угодно, лишь бы поскорей отстал опостылевший наречённый. Ты — насильник. Ты насиловал жён, насиловал мою мать, пока она была беременной, зная, что ни у кого из них нет иного выхода. Какой же ты мерзкий неудачник, — Христов упал на пол, кислород совсем перестал поступать в лёгкие, психосильная система проступила под кожей. Тело боролось из последних сил, но Джес всё продолжал наносить удары: — Хоть одна женщина вас любила просто так? Просто потому что вы — это вы? Как меня Матильда?

— А моя мать? Она тоже была в твоём гареме, отец? Так же, как Моту? — поспешил перехватить разговор Кавот. Он как раз забежал в коридор, где боролись глава ордена и его ученик. — Именно об этом и узнал брат Жовани? Поэтому он на самом деле перешёл на другую сторону? Поэтому сказал, что разочарован в тебе?

— И ты? — озверел Дуку, но вдруг приосанился, улыбнулся и победоносно посмотрел на Христова. — Хитрый мальчишка! Йонгейская кровь, как я мог поверить тебе? Вот, полюбуйся! Кавота я воспитывал по твоей методике. Не отдавал учителям, наоборот, поощрял стремления, развивал свободомыслие. Нет у Матильды к тебе никакой любви. Как и у остальных учеников. Ты манипулируешь ими так же, как я тобой, просто более тонко. Иначе Кавот бы не бежал с вами, а защищал меня.

— Отец, я не хотел с ними бежать! — искренне заверил его Кавот. — Это всё Матильда! Она пригрозила не оставить здесь камня на камне, если я ослушаюсь. Но как только мне удалось избавиться от её ауры, так я сразу стукнул Мурси по темечку и вернулся к вам, чтобы защитить от Христова.

— То есть вы сейчас официально мне признались, наставник, что, даже не применяя насилия, не смогли добиться беспрекословного подчинения от собственного сына? — Христов отдышался и даже смог ядовито улыбнуться. — Какой же ты мерзкий! Недостойный любви. Поэтому ты и придумал этот метод размножения для голубой крови, да? Поэтому ты и клонов не заряжаешь своей материей. Потому что ты не только ущербный первородный, ты ущербный человек.

— Заткнись! — опять вышел из себя Дуку. — И умри ради дракона Сибел.

— Отец! — выкрикнул Кавот, видя, как повалился на пол Христов, задыхаясь. — Отец! Ты тогда не сможешь остановить Мурси! Она просто приведёт сюда армию и всё уничтожит. Я видел, на что она способна. Зверь, истинный зверь бездны. Порождение хаоса. Ты посмотри, что с братьями стало. Аура её гнева во сто крат могущественней, чем у кого бы то ни было. И если ей будет руководить месть, то не жди пощады.

— Пощады? Ты думаешь, я боюсь Матильды? Но ты прав, сын мой, прав, — кивнул Дуку, щёлкнул пальцами, и Христов опять задышал. — Пока он наш пленник, мы сможем ею манипулировать. Будет выполнять наши условия безропотно, во велению «великой любви» к наставнику.

— Это невозможно, — усмехнулся Христов. — Против Милы нет приёма.

— Проверим, — твёрдо ответил Дуку. — Далеко Матильда всё равно не уйдёт. Погоня её настигнет. А твой скайтрей давно заминирован.

***

Канцлер Шнобби убедил капитана не идти ко второму выходу. По его данным туда умчалась большая часть вооружённых прислужников Инквизиции. Стоило свету погаснуть, как Дуку направил к скайтрею Христова самых лучших и сильных своих бойцов. К тому же вряд ли кто-нибудь мог бы ожидать от загнанного в угол беглеца столь нахальной дерзости, на какую подбил её скрытый союзник. Так, слушаясь старшего храмовника, сражаясь с ним плечом к плечу, Мурси оказалась на космопорте под куполом. Никого в живых они за собой не оставляли, чтобы не раскрывать инкогнито невольного шпиона.