Посёлок - Кир Булычев

С потолка сорвалась капля и гулко разбилась о каску. Крони ступил на голубой лоскут краски, упавший с потолка улицы, поскользнулся, удержался на ногах и пошел дальше вдоль ряда пустых домов, глядевших на него черными дырами дверных проемов. Его догнал топот ножек. Крони успел полоснуть лучом света и увидел, что одна из крыс метнулась к нему, словно ее послали вперед спугнуть его, заставить побежать туда, куда его гнала стая. Крони взмахнул ножом, и крыса отскочила.

Крысы вновь уселись в ряд.

Но как только он двинулся вперед, сразу три кинулись вслед, и, зная уже о смертоносной силе ножа, они не приближались к Крони, а скалили зубы, прыгали совсем рядом, увертывались от взмахов лезвия и через минуту или две добились своего — Крони бросился бежать. Он велел себе, приказывал не бежать, потому что именно этого хотели от него крысы. Но ноги бежали сами, и ему пришлось слушаться их, чтобы не упасть. Сундучок бил по боку, каска стала тяжелой и съехала набок, башмаки скользили по голубым лоскутам… Одна из крыс вцепилась в ногу и сразу отпрыгнула. Она лишь подгоняла его.

И тут Крони понял, куда его гнала стая. Впереди, поперек узкого прохода, куда он забежал, цепью сидели белые крысы. Такие же, как его преследователи. Загонщики добились своего…

Трубарь огляделся. Сзади был вход в дом. Крони поднялся на две каменные ступеньки и остановился в проеме. Если на него не нападут сзади, он сможет отбиваться.

И тут крысы бросились на него всей стаей. Они, видно, были озлоблены оттого, что он не попался в ловушку. Они прыгали на него, как пауки-охотники, и он рубил не глядя, не обращая внимания на то, как они кусают его, рвут одежду, выхватывают клочья из куртки. Но каждый толчок, каждый новый натиск стаи заставлял Крони отступать на шаг, чтобы крысы не успели забежать сзади.

Крони позволил себе кинуть взгляд назад. Коридор был достаточно узок, по нему можно было отступать, не опасаясь, что крысы тебя окружат. И он стал пятиться.

Спина его уперлась во что-то твердое. Свободной рукой Крони ощупал стенку, еще не понимая, что она — конец всем его надеждам. Стена была сложена из неровных камней и уходила вверх. Тогда Крони снова бросился на крыс.

Они были готовы к его атаке. Давя друг дружку, шипя и скалясь, крысы быстро откатились в глубь коридора, но, когда Крони вернулся к завалу, тут же бросились вперед.

Им овладело тупое отчаяние, когда хочется только одного — сесть, закрыть глаза, а там будь что будет. И стая ощутила, что противник сдал…

Но тут Крони сообразил, что не сможет сесть, крысы все равно не дадут передохнуть. И стремление добиться у крыс права присесть, отдохнуть, для чего надо было расшвырять стаю, испугать ее, придало Крони отчаянную силу. Он рубил, топтал, расшвыривал крыс ногами — он не мог испугать их — крысы в стае лишены страха, но выросший между ним и стаей барьер из мертвых тел на какую-то минуту замедлил наступление. Тогда Крони обернулся к стене и стал искать в ней щель. Он бил по камням, толкал их и вдруг почувствовал, что одна из глыб поддается, кренится, проваливается внутрь. А когда, скользя по глыбам подошвами, цепляясь одеждой, отбиваясь от вновь ринувшихся на него крыс, он подтянулся, то провалился в следующее помещение. Он почти не почувствовал удара о каменный пол. Хотелось лежать и не двигаться… Как будто в полусне, Крони встал, нашарил руками глыбу, вывалившуюся из завала, поднял ее и затолкал в черное отверстие.

А потом он опустился на пол, вытянул ноги и забылся. Невыключенный фонарь светил вверх, высвечивал над головой желтый круг. И, может, из-за того, что глаза ощущали этот свет сквозь сомкнутые веки, Крони чудилось, что он идет по другому, светлому, теплому городу, над которым всегда горит яркий огонь.

Крони открыл глаза. Он увидел золотой круг над головой и сначала не мог понять, почему над ним столько золота. Он попытался повернуть голову, и круг метнулся в сторону, скользнул, вытянувшись по стене, и Крони сразу все вспомнил.

Он прислушался. Сначала был шорох, попискивание — шорох был понятен и утешителен. Крысы не могли отказаться от добычи и скреблись в каменную преграду. Потом он услышал вздох. Совсем рядом. Крони замер. Какое еще чудовище подстерегает его в темноте? И почему оно не бросилось до сих пор? Крони провел руками по холодному полу. Пальцы натолкнулись на гладкую поверхность лезвия. Крони нащупал рукоять. Так было надежнее. Потом подтянул локти и приподнял голову. Луч света уперся в дальнюю стену. Крони сел. Тогда он увидел кучу тряпья в углу каменного мешка. Куча шевельнулась, замерла, и снова раздался длинный, прерывистый вздох. Крони встал на четвереньки и, держа нож перед собой, приблизился к куче тряпья.

Из тряпок выглядывала часть лица — серые волосы, острый, будто выпиленный из мела нос. Дрогнуло голубое веко, и открылся блестящий, горячий, безумный глаз. Худая, дрожащая рука приподнялась в оборонительном жесте, длинные ногти целились в лицо Крони, но рука была бессильна и упала, будто растаяла в ветхой рвани.

Открылся рот, беззубый и черный. Человек хотел сказать что-то, но получился лишь хрип. И Крони не сразу разобрал слова:

— Уйди… солдат…

— Я не солдат, — сказал Крони. — Я трубарь.

— Трубарь… — прохрипел человек. — Пить…

Крони понял, что и сам хочет пить. Смертельно хочется пить.

— Где здесь вода? — спросил он.

— Дальше, там…

Человек смог показать глазами в глубь комнаты. Крони поднялся с колен и, держась за стену, пошел, пока не услышал журчание тонкой струйки воды, текущей в трещине. Крони подставил каску и долго ждал, пока на дне наберется немного воды, и тут же выпил ее. Потом снова подставил каску под струйку и стал думать. Здесь живет человек. Это странно, потому что человек не может жить в этих местах.

Человек ждал Крони. Свет фонаря отразился в его зрачках.

— Вот, принес, — сказал Крони, чтобы разогнать тишину.

Он наклонился и приподнял легкую, горячую голову человека. Тот пил долго. Вода стекала из углов губ, и Крони подумал, что лишь малая часть воды попадает человеку в горло. Но много он выпить и не мог. Человек закрыл глаза, устал, голова его вяло откинулась, и Крони испугался, что он умер.

— Погоди, — сказал он, будто хотел остановить его, удержать, чтобы не уходил во мрак, из которого никто не возвращается.

— Я здесь, — сказал человек неожиданно ясным и твердым голосом. — Я давно не пил. Я не знаю, когда я пил.

Из-под сомкнутых век выкатились маленькие слезы, и мокрые дорожки протянулись до впадин щек.

— Ты, наверно, голоден, — сказал Крони. — У меня есть еда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});