Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

немного преодолеть страх, как у него снова появилась надежда.

«Нет, я бы знал, — думал он, глядя на белую капсулу. — Если бы они свергли Политцентр, я бы знал… Может быть, близко мои войска и они боятся, что я снова соединюсь с ними? Может быть, потому черемховские шахтеры и добились разрешения сопровождать мой вагон? Если бы войска вышли на железную дорогу, если бы я снова соединился с моими войсками… — Он покосился на окно. — Тогда бы я повесил этих часовых здесь же, на этой же станции…»

Он бросил бумажник на стол, но белый боб оставил на ладони. Долго рассматривал его, близко поднеся к глазам, и хмурился. Потом осторожно завязал боб в кончик носового платка и спрятал глубоко в карман.

4

На станцию Иркутск эшелон № 52 прибыл днем, и денщик, как обычно, принес адмиралу в салон-вагон судки с офицерским обедом.

Колчак встретил его у двери.

— Унеси обратно, я не хочу… И сейчас же пошли ко мне дежурного офицера, понимаешь, дежурного по эшелону офицера.

— Так точно, понимаю, ваше превосходительство.

— Скажи: адмирал просил зайти немедленно.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

Денщик повернулся, чтобы идти, но Колчак задержал его.

— Постой, а они еще стоят?

— Кто, ваше превосходительство?

— Новые часовые в черных полушубках.

— Так точно, стоят, ваше превосходительство.

— Ну, иди… Скажи: адмирал просил зайти немедленно.

Денщик ушел. Колчак долго еще стоял у двери и отошел от нее только тогда, когда в тамбуре раздались шаги дежурного офицера.

Послышался стук в дверь. Колчак помедлил, пригладил волосы, потом сказал:

— Войдите.

Он совсем овладел собой, приготовился держать себя в руках, что бы ни случилось, и даже нахмурился по-начальственному, когда в раскрывшейся двери увидел дежурного офицера.

— Вы просили меня зайти, господин адмирал? — спросил чех, со скрытым любопытством разглядывая бывшего правителя России.

— Да, — сказал Колчак. — Мне нужен конвой, чтобы выйти на станцию. У моего вагона стоят какие-то подозрительные часовые…

— Это черемховские шахтеры, — сказал чех. — Они потребовали, и им разрешили сопровождать ваш вагон…

Он говорил медленно, с излишней отчетливостью произнося каждое слово.

— Мне нужен конвой, — сказал Колчак. — Распорядитесь…

Дежурный офицер замялся, потом плотно прикрыл дверь и подошел ближе к адмиралу.

— Вам не следует, господин адмирал, выходить из вашего вагона, — сказал он приглушенным голосом и покосился на окно.

— Почему?

— Это небезопасно. И на станции и в городе большое возмущение…

— Какое возмущение? — спросил Колчак, невольно тоже понизив голос.

— Черемховские шахтеры… местные рабочие, даже наши чешские солдаты… — Дежурный офицер говорил совсем тихо, едва не шепотом. — Я офицер и не имею права скрывать от вас… Они поддались агитации, там есть тоже свои большевики… Они могут не послушаться. В городе и в предместьях идут рабочие митинги. Рабочие требуют вашего ареста и суда над вами… Вам нельзя сейчас показываться из вагона.

— Но я… Но я частное лицо… — сказал Колчак, глядя на чеха так, словно от того что-то зависело и стоило только все объяснить ему, как всякая угроза исчезнет. — Я еду за границу… Союзники и Политцентр мне гарантировали свободный выезд…

— Политцентр? Разве от него что-нибудь зависит? — Чех криво усмехнулся. — Это правительство без власти. Ему позволяют заседать в «Модерне», пока здесь войска союзников, но его никто не слушается… Городские рабочие называют его «центропупом» и смеются над ним. Они открыто говорят, что восставали совсем не для того, чтобы у власти очутился «центропуп». В Черемхове, в Жилкине, в Балаганске, в Усть-Куте, всюду вокруг Иркутска — Советская власть…

— Тем более мне нужно немедленно увидеть мистера Гарриса. Вы знаете, генеральный консул Америки…

— Это невозможно. Мистер Гаррис уже уехал на восток, — сказал чех.

— Тогда Жанена… Генерала Жанена… Я напишу ему письмо. Вы помогите мне передать ему письмо…

— Жанен тоже уехал.

— И Жанен уехал?

— Жанен тоже уехал, — повторил чех.

— Значит, здесь никого?

— Только чешский представитель доктор Благож и генерал Сыровой.

Колчак, как бы в недоумении приподняв брови, глядел на чеха и молчал.

— Все иностранные представители уехали. Здесь только доктор Благож, но и он собирается уезжать, — сказал дежурный офицер.

— Только генерал Сыровой… — как бы в раздумье сказал Колчак. — Но он, наверное, имеет распоряжение относительно меня?

— Конечно, я тоже так думаю, — сказал дежурный офицер.

— Он должен знать, что мне гарантирована неприкосновенность и гарантирован свободный выезд за границу…

— Конечно, я тоже так думаю, — сказал дежурный офицер.

Колчак пристально посмотрел на чеха, потом поднял левую бровь и скосил глаз на окно.

— А знал ли генерал Жанен, что к моему вагону часовыми поставлены красные шахтеры?

— Я так думаю, — сказал чех. — Генерал Жанен командует всеми войсками союзников. Он не мог не знать. Без него не решились бы… — Он помялся и прибавил. — Все очень сложно и трудно… Я офицер, я не имею права вам лгать… Чешские солдаты не стали бы драться с красными, защищая вас. А тут еще это убийство на Байкале… Оно еще больше подлило масла в огонь…

— Убийство на Байкале?

— Войска атамана Семенова… Оставляя Иркутск, они захватили с собой заложников и убили на Байкале. Говорят, они убивали их палками и бросали в воду, под