Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

запрещению всех, даже легальных студенческих организаций. Волнения молодежи усилились, и на территорию некоторых университетов была введена полиция.

28 января ректор Московского университета А.А. Мануйлов и его заместители П.А. Минаков и М.А. Мензбир подали в отставку. В ответ Высочайшим указом все трое были не только уволены с постов, но и отрешены от профессорских должностей. В знак солидарности 3 февраля подали в отставку несколько выдающихся профессоров Московского университета (В.И. Вернадский, Н.А. Умов, В.А. Хвостов, С.А. Чаплыгин, Г.Ф. Шершеневич, Д.М. Петрушевский, А.А. Эйхенвальд) и большая группа приват-доцентов. Подал в отставку и профессор медицинского факультета Иван Алексинский.

Несмотря на все зигзаги судьбы, Алексинский через всю жизнь пронес горячую любовь к Московскому университету: в январе 1930 года, уже в эмиграции в Париже, он станет членом президиума Юбилейного комитета по празднованию 175-летней годовщины со дня его основания. А пока, в 1911 году, отлученный от университета, он продолжил свою преподавательскую работу на медицинском отделении Высших женских курсов (здесь училась пошедшая по стопам отца дочь Алексинского Надежда), сочетая профессорскую деятельность с активной практикой в больнице Иверской общины. Большую известность в Москве получила и частная хирургическая клиника Алексинского. В 1913 году он председательствовал на VIII съезде российских хирургов.

В начале Первой мировой войны И.П. Алексинского призвали на военную службу: он заведовал медицинской частью Красного Креста сначала на Юго-Западном фронте, а затем в тыловых частях, активно работал в качестве главврача клиники Иверской общины, превратившейся, по сути дела, в военный госпиталь.

После Февральской революции Алексинский вернулся в Московский университет и был зачислен на должность профессора по кафедре хирургической патологии. Вскоре на него были возложены еще и обязанности директора университетской андрологической клиники. Когда в начале октября 1917 года низший медицинский персонал московских больниц и клиник, подпавший под влияние большевистских агитаторов, объявил забастовку, Алексинский решительно выступил против, считая бесчеловечным отказ санитаров оказывать помощь больным и раненым.

Ивану Алексинскому довелось сыграть активную роль в деле сопротивления большевистскому перевороту в Москве в октябре – ноябре 1917 года. Как известно, главную силу этого сопротивления составила московская молодежь: юнкера Александровского и Алексеевского училищ, учащиеся школ прапорщиков и кадетских корпусов, гимназисты старших классов, студенты, курсистки. Руководил антибольшевистской борьбой Комитет общественной безопасности во главе с председателем Московской городской думы, городским головой доктором В.В. Рудневым. (В 1900–1902 годах Руднев учился в Москве на медицинском факультете и посещал лекции и семинары тогда еще приват-доцента Алексинского; доучиваться Рудневу – после ареста и ссылки – пришлось уже в швейцарском Базеле.) В эти драматические дни врач Алексинский снова оказался «на передовой», прошедшей на этот раз через самый центр Москвы. Его частная клиника, равно как и больница Иверской общины, были превращены в госпитали, и Алексинский ежедневно лично делал сложные операции…

2 ноября 1917 года, после кровопролитных боев, Комитет общественной безопасности капитулировал, на следующий день отряды большевистского Военно-революционного комитета вступили в Кремль. Начались репрессии; приостановить их на некоторое время смог проходивший тогда в Москве Поместный собор Русской православной церкви, избиравший своего патриарха. На заседании Собора и ноября было оглашено следующее обращение: «Священный Собор во всеуслышание заявляет: довольно братской крови, довольно злобы и ненависти… Победители, кто бы вы ни были, и во имя чего бы вы ни боролись, не оскверняйте Россию пролитием братской крови, умерщвлением беззащитных, мучительством страждущих».

Благодаря посредничеству Церкви 13 ноября удалось провести похороны жертв большевистского переворота. В девять часов утра в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот началось отпевание. Надгробную речь произнес митрополит Евлогий (Георгиевский). В своих мемуарах он потом напишет: «Помню тяжелую картину этого отпевания. Рядами стоят открытые гробы… Весь храм заставлен ими, только в середине – проход. В гробах покоятся, словно срезанные цветы, молодые, красивые, только что расцветшие жизни: юнкера, студенты. У дорогих останков толпятся матери, сестры, невесты… Я был потрясен. В надгробном слове я указал на злую иронию судьбы: молодежь, которая домогалась политической свободы, так горячо и жертвенно за нее боролась, готова была даже на акты террора, пала первая жертвой осуществившейся мечты».

Около полудня все улицы, прилегающие к Никитским воротам, были запружены народом. Трамвайное движение было перекрыто. Траурную процессию возглавили архиереи и хор певчих; за ними на руках несли некрашеные гробы, накрытые только еловыми ветками и скромными букетами белых хризантем. Венков не было. Погода в тот день, по рассказам участников, была ужасной: пронизывающий ветер, мокрый снег, слякоть… Вдоль Тверского бульвара, через Страстную площадь и далее по Тверской улице и Петроградскому шоссе огромная процессия направилась на кладбище села Всехсвятского (в районе нынешних Песчаных улиц). Это было известное в Москве братское кладбище для павших в войне воинов и сестер милосердия, созданное в начале Мировой войны по инициативе великой княгини Елизаветы Федоровны. Иван Алексинский произнес первую речь на траурном митинге; вслед за ним выступил низложенный большевиками городской голова Руднев. (Сегодня на сохранившемся участке кладбища у храма Всех Святых рядом со станцией метро «Сокол» можно увидеть мемориальный крест с надписью: «Юнкера. Мы погибли за нашу и вашу свободу».)

Спустя несколько месяцев после большевистского переворота до Москвы начали доходить подробности мученической гибели членов императорской фамилии. Особую боль у Алексинского вызвало известие о зверском убийстве великой княгини Елизаветы Федоровны (она была живой сброшена большевиками в старую шахту под Алапаевском) – покровительницы Иверской общины и личного друга Алексинского, которая неоднократно ассистировала ему простой медсестрой при хирургических операциях.

В начале 1919 года Алексинский выехал из Москвы на юг, в расположение Добровольческой армии А.И. Деникина, работал хирургом в военных госпиталях. В конце 1920 года вместе с отступающими войсками П.Н. Врангеля эвакуировался из Крыма в Константинополь. В первые годы эмиграции он снова активно занялся политикой. Алексинский стал одним из ближайших политических соратников и личных друзей генерал-лейтенанта барона Врангеля, был членом Политического объединенного комитета, затем вошел в состав Русского совета – российского правительства в изгнании.

Русский совет, по замыслу Врангеля, был призван осуществить «преемственность русской власти в единении главнокомандующего с общественными силами, представляющими русскую национальную мысль». При этом в соответствии с воззванием, выпущенным в штаб-квартире Врангеля на стоящей в константинопольской бухте яхте «Лукулл», создание Русского совета должно было «исключить возможность навязать будущей России всякое единоличное решение, решение, не поддержанное русской национальной мыслью».

Русский совет открылся 5 апреля 1921 года в зале русского посольства в Константинополе. Один из участников заседания, В.В. Шульгин, позднее вспоминал: «Русское посольство. Там есть шикарный вестибюль с белыми колоннами. Так вот там это было… Торжественный молебен. Архиерейское служение. Народом (и каким – elite!) залито всё между колоннами, и даже величественная лестница в цветах…