Григорий Распутин-Новый - Алексей Варламов

После Финской кампании Вырубова перебралась в Хельсинки. Умерла 20 июля 1964 года в возрасте 80 лет. Она оставила воспоминания, более известные – ранние, опубликованные в 1922 году в Париже и с тех пор не раз переизданные, и менее известные, относящиеся к концу 30-х годов. Определенные акценты в оценке событий прошлого в этих текстах менялись, но так или иначе в памяти Вырубовой все дышало любовью к Царской Семье и печалью в связи с ее участью. Единственное (или точнее не единственное, но самое существенное), о чем Вырубова умолчала, – так это о своих неудачных попытках спасти семью последнего русского Императора. Известно, что почти никто из русских монархистов всерьез не занимался освобождением тобольских узников.

«Эта черная страница русской истории вызовет недоумение будущего историка, который задаст себе вопрос: как могли преданные слуги Монарха, придворные дворяне, офицеры, как могли честные русские люди, как мог весь русский народ безучастно присутствовать в течение более года при страшном крестном пути своего Монарха и Его Семьи, как не поднялись с Русской Земли защитники Царя, как не вооружился народ, почему не вступился он за своего царя, как вандейцы пошли биться за своего короля?» – писал впоследствии И. П. Якобий.

Существуют разные версии, почему честные русские люди не поднялись. Согласно одной из них, роковую роль в неудавшемся освобождении Царской Семьи сыграл зять Григория Распутина, муж его старшей дочери Матрены – Борис Соловьев, которому и Вырубова, и Государь с Государыней оттого и доверились, что он был связан с дорогим для них именем.

«…мы все видели одного, который мог быть брат Нашего Друга. Папа его издали заметил, высокий, без шапки, с красными валенками, как тут носят. Крестился, сделал земной поклон, бросил шапку на воздух и прыгнул от радости»; «Надеемся офицера завтра увидеть хоть издали»; «Офицер тоже в монастырь поедет, замерзнет, боюсь, по дороге», – именно о Борисе Соловьеве, ошибочно принятом Государыней за брата Распутина, шла речь в этих строках.

Сергей Марков, также причастный к попыткам освободить Государя и написавший в эмиграции книгу «Покинутая царская семья», приводит текст письма Александры Федоровны к Борису Соловьеву (правда, подлинников послания Царицы нет, так как Соловьев утверждает, что, скопировав письма Императрицы, оригиналы в целях конспирации сжег, и писала ли эти строки Императрица, сказать трудно): «По Вашему костюму торговца вижу, что сношения с нами не безопасны. Я благодарна Богу за исполнение отцовского и моего личного желания: Вы муж Матреши. Господь да благословит Ваш брак и пошлет Вам обоим счастие. Я верю, что Вы сбережете Матрешу и оградите от злых людей в злое время. Сообщите мне, что Вы думаете о нашем положении. Наше общее желание – это достигнуть возможности спокойно жить, как обыкновенная семья, вне политики, борьбы и интриг. Пишите откровенно, так как я с верой в Вашу искренность приму Ваше письмо. Я особенно рада, что это именно Вы приехали к нам. Обязательно познакомьтесь с о<тцом> Васильевым, это глубоко преданный нам человек <…>».

«Глубоко признателен за выраженные чувства и доверие. Вообще, положение очень тяжелое, может стать критическим. Уверен, что нужна помощь преданных друзей или чудо, чтобы все обошлось благополучно и исполнилось Ваше желание о покойной жизни. Искренне преданный Вам Б<орис>», – отвечал Соловьев.

Об отношении Соловьева к Царской Семье писал и С. В. Фомин: «9 апреля 1921 г. корнет С. В. Марков (1898– 1944), давая показания по делу о цареубийстве, сообщил о существовавших в 1918 г. у пользовавшегося доверием Царственных Мучеников зятя Г. Е. Распутина Б. Н. Соловьева (1893—1926) намерениях: "План Соловьева был таков. Земский Собор должен был снова призвать Государя на Престол. Государь бы отрекся тотчас же в пользу Наследника, а Сам стал Патриархом. Править Россией должен был Регентский (всесословный) Совет. Императрица ушла бы в монастырь. Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна еще в Тобольске с Ее Величеством просились в монастырь. Это я знаю кроме как от Соловьева также и из советских газет".

Итак, подведем некоторые итоги: Наследник становился Царем (с именем Алексий). Государь – Патриархом (с именем Никон). Государыня, принявшая монашеский постриг с именем Феодора, – Регентом при Своем Сыне Царе Алексии Николаевиче до достижения Им совершеннолетия. Всё это в целом – поразительное пресуществление Домашней Церкви Царственных Мучеников в Общероссийскую, а по месту Русского Государя в Мировой Иерархии, Вселенскую Симфонию Царя и Патриарха».

Ничего из этого не сбылось, да и достоверности в этой замечательной картине не больше, чем в сообщениях С. Нилуса о намерении Николая возглавить Русскую Церковь. И уж тем более непонятно, как мог стать Государь патриархом в 1918 году при уже избранном патриархе (при этом сам Марков показывал, что «с патриархом Тихоном у нас были связи. Он нас знал»), но так родилась еще одна легенда, в которой Григорию Распутину посмертно отводится еще одна роль – тестя «спасителя России».

На самом деле сказать что-либо определенное о личности и действиях избранника старшей дочери Григория Распутина довольно трудно, хотя по горячим следам изучения обстоятельств екатеринбургского расстрела роль этого человека оценивалась крайне негативно.

«Кто он был и откуда появился – неизвестно; никто не знал его ни в Тобольске, ни в среде Царской Семьи, ни среди придворных, оставшихся при Ней, как самых Ей близких людей по всей предыдущей жизни, – писал М. К. Дитерихс. – В то время, когда Царская Семья проживала в Тобольске, Соловьев устроился в Тюмень, откуда до Тобольска зимой ездили на лошадях, а летом на пароходах. Таким образом, Тюмень перехватывала пути из Европейской России на Тобольск. Здесь, в Тюмени, Соловьев установил как бы заставу для всех лиц, пытавшихся пробраться в Тобольск, в целях повидаться там с заключенными Членами Августейшей Семьи. Соловьев говорил, что стоит во главе организации, поставившей целью своей деятельности охранение интересов заключенной в Тобольске Царской Семьи путем наблюдения за условиями жизни Государя, Государыни, Наследника и Великих Княжон, снабжения их различными необходимыми для улучшения стола и домашней обстановки продуктами и вещами и, наконец, принятия мер к устранению вредных для Царской Семьи людей.

Все сочувствовавшие задачам и целям указанной организации должны были являться к нему, прежде чем приступить к оказанию в той или иной форме помощи Царской Семье; в противном случае, говорил Соловьев, "я налагаю вето" на распоряжение и деятельность лиц, "работающих без моего ведома, и ослушников предаю советским властям". Так, по его собственным словам, им были преданы большевикам два офицера гвардейской кавалерии и одна дама, которые и были будто бы расстреляны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});