По ту сторону рассвета - Ольга Брилева

Ногродская кольчуга выдержала; треснула ключица. Берен вскрикнул и, перехватив падающий меч правой рукой, уже не заботясь о защите, ударил Болдога в пах. В глазах стояло красно-черное, и что этот удар тоже отбит, он понял только по упругому отзвону металла о металл. В следующий миг меч вылетел из его руки.

Беоринг откатился назад, выхватывая нож из-за пояса. Безнадежно. Левая рука болталась и дергалась как висельник в петле. Метнуть правой не удастся, и вряд ли Болдог окажется настолько глуп, чтобы подпустить его на расстояние ножевого удара.

Орк, усмехнувшись, шагнул вперед и поднял меч, замахиваясь от левого плеча. Берен выставил вперед левую ногу, готовясь поднырнуть под удар, сойтись вплотную и ткнуть Болдога ножом под нагрудник.

«Если он меня не располовинит сразу, может, что и получится…»

Меч обрушился — но совсем не так, как ожидал Берен. Орк ударил рукоятью, яблочком. Кинувшись вперед, горец налетел лицом прямо на кулак Болдога, усиленный весом меча и латницы. Голову пронзило огнем от скулы до затылка, защитная кольчужная сетка вмялась в щеку, нож отлетел далеко в одну сторону, Берен — далеко в другую.

Ворочаясь в грязи, которую они с орком уже хорошо вымесили ногами, Берен пытался подняться хотя бы на четвереньки. Сквозь гул крови в висках, сквозь буханье сердца он слышал шаги Болдога. Сапоги смачно чавкали, и нужно было подниматься быстрее, пока это чавканье не зазвучало прямо над головой…

Шлем, вдруг ставший неподъемным, гнул к земле. Берен рванул ремень, тряхнул головой — шлем остался в грязи. Это, конечно, был бездумный поступок, но Берену сейчас не нужно было думать, ему нужно было встать…

— Помочь? — Болдог вцепился ему в волосы и рванул кверху, поднимая на колени.

Все, конец. У горла Берен почувствовал холод и остроту клинка.

Что-то выпирало из сапога, больно давя на ногу… Гномова игрушка…

Надежда трепыхнулась в сердце Берена, как лягушонок в крынке со сливками. Он попробовал ухватить штуковину — куцапые пальцы латной перчатки соскакивали…

Орк намотал его волосы на кулак, сильнее надавил лезвием на горло. Берен попытался перехватить меч за лезвие левой рукой, хоть и понимал, что попытка это жалкая. пальцы не слушались, не сгибались.

Еще миг! Снять перчатку — ну?!

— Пощади, — выдохнул Берен. — Прошу, не убивай, не надо… отдай ему меня живым…

— Вот этого я ждал, — по колебаниям кольчуги под щекой Берен понял, что орк смеется. — Беоринг, если бы ты знал, как я ждал услышать от тебя именно это и ответить: нет! Ну, может, скажешь еще чего на прощание?

— Эла, ублюдок… — Берен поднял трубку самострела, направив ее назад, и спустил «собачку».

Короткий визг пружины, хруст входящей в плоть и кость стрелы. Какой-то миг было похоже, что Берен упадет вперед, а орк — назад, но вес орка и запутавшиеся в его латнице волосы горца решили дело: оба повалились на спину. Два раза Болдог дернулся под Береном — и затих.

Рыхлые облака нисходили дождем, и капли, что прибивали последнее полудохлое пламя, солнце выкрасило в цвет крови. Взяв меч из руки орка, Берен срезал запутавшуюся в его доспехе прядь волос, встал, примерился и отсек Болдогу голову. Болт самострела торчал у орка под подбородком. Если бы я не был таким дураком, подумал Берен, если бы я вспомнил про ручник, я бы застрелил его сразу. В памяти всплыло утро, тот момент, когда, поколебавшись — брать, не брать? — он все-таки принял у Руско и пихнул бесполезную игрушку за голенище: ладно, есть она не просит, а пригодиться — может… Вот и пригодилась.

Он взял шлем орка за гребень — голова удерживалась внутри на подбородочном ремне — повернулся, подошел к краю обрыва и поднял, высоко держа в руке, свой страшный трофей. Кровь сыпалась в сухой вереск частой дробью.

Внизу догорало пламя и дотлевала битва. На черной, выгоревшей равнине остатки Горностаев и Белых Волков, прижатые к скальному взлету и возам, защищались из последних сил. Отчаянный вой, поднявшийся с одной стороны и победные крики — с другой показали Берену, что внизу заметили его и его ношу. Размахнувшись, он швырнул голову Болдога вниз, и та покатилась по скале, глухо ударяясь о камень, разбрызгивая кровь…

Беоринг почувствовал тошноту, подкосились ноги. Падение вниз, вслед брошенной голове, было бы плохим завершением торжества, поэтому он развернулся, сделал один шаг — и упал лицом в прошлогоднюю сухую траву.

— Ярн! — услышал он издалека. Отозваться не было сил. — Ярн!

Подбежав, Гили упал на колени, попробовал перевернуть Берена на спину — единственное, чего он добился — это растравил сломанную ключицу.

— Не трожь, — простонал Беоринг сквозь зубы. — Скажи… Роуэну… Пусть перестанет терять людей в рукопашной. Подтащите орудия, какие остались, позовите бретильцев — и расстреляйте их всех. Всех! Пошел!

Гили шмыгнул носом и побежал вниз. Берен остался один — с мертвыми Рованом и Болдогом, со своей усталостью и болью. Нужно было встать. Подобрать меч и кинжал. Подозвать лошадь Болдога, мирно гуляющую неподалеку и скакать вниз. Доигрывать сражение…

Но разбитая голова болела так сильно, что не было никакой возможности оторвать лицо от грязи, смешанной с кровью — такой восхитительно холодной грязи… Пусть кто-нибудь другой — Мэрдиган… Леод… Элвитиль… Брандир… Кто-нибудь, не такой уставший…

Лошадь Болдога всхрапнула над самой головой, Берен чувствовал на щеке ее дыхание. Протянул руку, поймал повод и, проклиная все на свете, поднялся. Конь, шарахнувшись назад, помог ему.

— Тихо, скотинка, тихо… — горец потрепал мышасто-серого жеребца по морде. — Где-то здесь мой меч. Пойдем поищем…

Когда Берен спустился в долину, все было уже кончено. Даже раненых добили. Воины собирали с убитых оружие, упряжь, одежду и сапоги: от дождя Хогг должен был вскоре подняться и залить всю равнину, унося трупы. В княжеской палатке не было слышно никаких признаков радости — подогретый эль пили молча, как на поминальной тризне. Победа была не из тех, о которых слагают песни — это понимал каждый.

Но каждый понимал и другое: какая ни есть, а эта победа несла Дортониону свободу.

Берен, так же ни слова не говоря, позволил Гили снять с себя перевязь и отереть лицо, большую часть грязи и крови с которого уже смыл дождь. После чего молча подсел к бочонку и взял протянутую кем-то кружку, в то время как Гили побежал за Нимросом.

Риона, жена Мэрдигана, Брандир, Хардинг, Гортон, Элвитиль с рассеченной рукой и Фин-Леод, Турвин, младший брат Фин-Риана, и даже Даэрон подняли кружки в безмолвном приветствии. Берен ответил таким же жестом. Слова были не нужны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});