Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

я. — Действуй этим! — И, вытащив свой короткий, но тяжелый меч, я бросился сквозь ветки березы, чтобы зайти медведю в тыл. Рагнар понял. Он швырнул свою шапку в морду зверя и затем, пока тот рычал на него, разинув свои громадные челюсти, готовые уже загрызть Стейнара, Рагнар схватил сук и воткнул ему в рот.

Теперь я оказался позади медведя и, схватив его правую лапу выше сустава, перерезал ему сухожилие. Он повалился, все еще не отпуская Стейнара. Я нанес ему еще один удар изо всех сил и вонзил меч в позвоночник выше хвоста, чтобы парализовать медведя. Мой меч хрустнул, наткнувшись на позвоночник, проткнув его шкуру. Теперь и я, подобно Стейнару, оказался безоружным. Но верхняя часть тела медведя оставалась еще подвижной, и он стал кататься по снегу. Однако задние его лапы уже не шевелились.

Зверь, кажется, еще раз вспомнил о Стейнаре, лежавшем без сознания. Вытянув лапу, он притянул его к себе, раскрывая пасть. Рагнар наклонился над его спиной и ударил медведя ножом, чем еще больше разъярил зверя. Я подбежал и схватил Стейнара, которого медведь почти закрыл своей грудью. Увидев меня, он бросил его, и я оттащил Стейнара в сторону, швырнув себе за спину, но сам при этом поскользнулся и повалился вперед. Тогда медведь сильно ударил меня своей лапой, — к счастью для меня, не зацепив когтями, — удар пришелся мне по голове сбоку, и я полетел, ломая ветки, на верхушку лежавшего рядом дерева. Я пролетел не менее пяти шагов, прежде чем мое тело достигло ветвей, после чего лежал уже неподвижно, потеряв сознание.

Полагаю, Рагнар рассказал мне, что произошло потом, — по крайней мере, мне известно, что с этого момента зверь стал терять силы и задыхаться, так как мое копье перерезало ему какую-то артерию в глотке, и все, что творилось в это время, я знаю, как будто слышал собственными ушами. Медведь все ревел и ревел, его рвало кровью, но его лапы с громадными когтями все еще тянулись к Стейнару, которого Рагнар все же оттащил подальше в сторону. Затем зверь положил свою уже безжизненную, окровавленную голову на снег и после агонии умер. Рагнар посмотрел на него и воскликнул:

— Подох!

Стейнар, естественно, выглядел вроде покойника, весь залитый кровью медведя, с почти сорванной одеждой. Все же, когда это восклицание сорвалось с губ Рагнара, он поднялся, сел, потер глаза и улыбнулся, словно только что проснувшийся ребенок.

— Вы сильно ранены? — спросил его Рагнар.

— Думаю, что нет, — неуверенно ответил он. — Я только плохо себя чувствую, и кружится голова. Я видел плохой сон. — Затем его взгляд остановился на мертвом медведе, и он добавил: — О, теперь я понимаю, что это был не сон. А где Олаф?

— Ужинает с Одином, — сказал Рагнар и указал на меня. Стейнар поднялся на ноги, пошатываясь, подошел к тому месту, где лежал я, и уставился на меня, белого как снег, с улыбкой на лице и веткой кустарника в руке, которую я сорвал во время падения.

— Он умер, спасая меня? — обратился Стейнар к Рагнару.

— Да, — подтвердил Рагнар. — И никогда ни один человек не смог бы сделать это лучшим образом. Вы были правы. Мне не следовало подтрунивать над ним.

— Лучше бы я умер вместо него, — всхлипывая, проговорил Стейнар. — Я чувствую всем сердцем, что это было бы лучше.

— Может быть, так как сердце говорит правду в таких случаях. И также истинная правда в том, что он стоил больше нас обоих. Пожалуйста, помогите положить его мне на спину. И, если вы чувствуете в себе достаточно сил, сходите за лошадьми. Я последую за вами.

Так окончилась эта схватка с громадным белым медведем.

Несколькими часами позже сквозь неистовую бурю, ветер и снег меня наконец доставили к мосту, переброшенному через ров, окружавший наш замок в Ааре. Я всю дорогу лежал трупом на спине лошади. Все в Ааре уже отправились нам навстречу, но в полной тьме не смогли нас обнаружить. На мосту стояла одна Фрейдиса с факелом в руке. Она взглянула на меня при его свете.

— Как предчувствовало мое сердце, так и случилось, — тяжело вздохнула она. — Вносите его. — Затем она повернулась и побежала в дом.

Меня пронесли туда, где пылал огромный костер из дров и торфа, в жилую часть помещения, и положили на стол.

— Он умер? — спросил мой отец, Торвальд, который только что вернулся. — И если умер, то как?

— Да, отец, — ответил Рагнар. — Он умер, но умер благородной смертью. Он вытащил Стейнара из когтей огромного медведя и убил зверя своим мечом.

— Это настоящий подвиг, — пробормотал отец. — Что ж, по крайней мере, он вернулся домой со славой.

Но моя мать, у которой я был любимцем, принялась кричать и плакать. Затем они сняли с меня одежду и молча наблюдали, как Фрейдиса, искусная лекарка, стала осматривать мои раны. Она ощупала мою голову, посмотрела мне в глаза и, приложив ухо к груди, слушала, бьется ли мое сердце.

Немного спустя она поднялась и, повернувшись к остальным, сказала:

— Олаф не умер, но близок к этому. Его пульс еле заметен, свет жизни еще теплится в его глазах, и, хотя кровь течет у него из уха, череп, кажется, не поврежден.

Услышав ее слова, моя мать, у которой было слабое сердце, от радости потеряла сознание, а мой отец, сорвав золотой обруч со своей руки, бросил его Фрейдисе.

— Сначала его надо вылечить, — проговорила она, оттолкнув обруч ногой. — И, кроме того, если я что-то делаю из любви, то не беру плату.

Затем они вымыли меня и, перевязав раны, уложили на постель возле огня, чтобы его тепло достигало меня. Фрейдиса не позволяла давать мне что-либо, кроме небольшого количества горячего молока, которое она понемногу вливала в рот.

В течение трех дней я лежал, подобно мертвецу, и все, кроме