Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

помогал мне и заставлял других делать то же самое, и возведи его в высокий чин подле тебя. В-третьих, пощади жизнь тех Абати, которых не убили до сих пор.

— Ты можешь отправляться, куда тебе будет угодно, и я думаю, что знаю, куда ты направишься, — ответил Барунг. — Мои разведчики видели четырех белых чужестранцев на превосходных верблюдах, ехавших по направлению к Египту, и они донесли мне об этом, когда я вел мое войско к горному проходу, который указал мне Хармак и которого вы, Абати, не могли никак найти. Но я сказал: «Пусть едут. Да будет дарована свобода отважным людям, которые опозорили навек всех Абати». Да, я сказал это, хотя один из них был супругом моей дочери или почти был им. Но она не хочет иметь мужем человека, который убежал к своему отцу и бросил ее, и поэтому лучше для него, что он уехал с ним, иначе мне пришлось бы умертвить его.

— Да, — смело ответила я, — я поеду за этими чужестранцами; я покончила навсегда с Абати. Я хочу видеть другие страны.

— И увидеть человека, которого ты любишь и кто дурно думает о тебе теперь, — сказал он, поглаживая свою бороду. — И не удивительно, ведь здесь праздновали свадьбу. Скажи, что ты намерена была сделать, о Дочь Царей? Прижать жирного Джошуа к твоей груди?

— Нет, Барунг, я хотела прижать этого супруга к моей груди. — Я показала ему кинжал, который был спрятан в складках моего подвенечного платья.

— Нет, — сказал он улыбаясь, — я думаю, что нож предназначался сперва для Джошуа. Ты храбрая женщина, и ты сумела спасти жизнь тому, кого ты любишь, ценою твоей собственной жизни. Мой лучший конь ожидает тебя, и пять человек самых отважных моих воинов будут сопровождать тебя, пока ты не догонишь белых чужестранцев. Счастлив тот, кто прижмет благоуханный Бутон Розы к своей груди. Что касается твоих остальных просьб, то Яфет в моих руках. Он сам ко мне пришел, оттого что не хотел сражаться за тот народ, который причинил столько зла его друзьям, белым людям. Я уже отдал приказание, чтобы прекратили убийства, ибо я хочу, чтобы Абати были моими рабами, оттого что, хотя они трусы, но зато опытны и искусны во многих ремеслах. Только один человек должен еще умереть, — прибавил он сурово, — и это Джошуа, который хотел поймать меня в западню в устье прохода, ведущего в Мур. Не проси за него — твои просьбы, клянусь головой Хармака, ни к чему не приведут!

Я побоялась рассердить Барунга, не стала просить его и только вздохнула.

На рассвете я села на коня, и меня сопровождало пять военачальников Фэнгов. Проезжая по городской площади, я увидела оставшихся в живых Абати, которых согнали в кучи, как животных, и среди них был также и принц Джошуа, мой дядя. На шее у него надета веревка, и его вел воин, а другой воин толкал его сзади, оттого что Джошуа знал, что его ведут на смерть, и не хотел идти. Он увидел меня и упал на землю, умоляя меня спасти его. Я сказала ему, что не могу ничего сделать, хотя, клянусь вам, спасла бы его, если бы только могла, несмотря на все то зло, которое он причинил мне и тому, кого я люблю. Но я ничего не могла сделать, и хотя я попыталась еще раз просить за него, Барунг не стал даже слушать меня. Поэтому я ответила ему:

— Проси того, о Джошуа, в чьей власти теперь Мур, — у меня нет теперь власти. Ты сам повинен в твоей судьбе и сам уготовил себе свой путь.

— Куда ты едешь, Македа, на коне равнин? О, ни к чему и спрашивать! Ты едешь за этим проклятым язычником, которого я убил бы теперь так же, как я убил бы теперь и тебя!

Он стал поносить меня разными именами и пробовал броситься на меня, но тот, который стоял за ним и держал веревку, дернул ее, Джошуа упал, и я больше не видела его лица…

О, как грустно было мне ехать по большой площади! Все пленные Абати: мужчины, женщины и дети — со слезами умоляли меня спасти их от смерти и рабства. Но я ответила им:

— То зло, которое вы причинили мне и отважным чужестранцам, я вам прощаю, но скажите, о Абати, можете ли вы простить самих себя? Если бы вы послушались меня и тех, кого я призвала, чтобы помочь вам, вы давно прогнали бы Фэнгов и навеки были бы свободны. Но вы были трусами; вы не хотели научиться носить оружие, как подобает мужчинам, вы даже не хотели охранять свои горы, а рано или поздно народ, который не хочет быть готовым сражаться за свою свободу, должен погибнуть и стать рабами тех, кто готов сражаться за нее.

А теперь, о мой Оливер, мне больше нечего писать. Скажу только, что я рада, что перенесла много страданий и заслужила таким путем ту радость, которая досталась мне ныне. И я, Македа, не желала бы теперь властвовать снова над Муром, оттого что я властвую теперь над твоим сердцем.

ОЖЕРЕЛЬЕ СТРАННИКА

(роман)

В память об Уднатте и многочисленных заморских странствиях предлагаю эти картины прошлого Вам, дорогой Винсент, поклоннику настоящего и человеку, умеющему смотреть на будущее скорее с надеждой, чем с боязнью.

Ваш коллега

Г. Райдер ХАГГАРД

Сэру Эдгару ВИНСЕНТУ

Дитчингем

Ноябрь, 1913

Олафу — юному викингу, не повезло, так как молочный брат украл возлюбленную, а соседи пошли войной. Однако, главный герой не упал в грязь лицом и повёл себя как настоящий северный воин, в чьих жилах течёт кровь отважных предков. После череды приключений лихой рок судьбы закидывает