Кожаный Чулок. Большой сборник - Фенимор Купер

Глаза старца были закрыты, словно устали слишком долго взирать на эгоистическую игру человеческих страстей. Цвет его кожи был не такой, как у всех: она казалась темней и богаче оттенками, так как почти все тело было покрыто тонкими переплетающимися линиями татуировки, которые образовывали сложные и красивые фигуры. Хотя Магуа выдвинулся вперед, мудрый делавар прошел мимо, не обратив ни малейшего внимания на молчаливого и настороженного гурона; опираясь на двух почтенных спутников, он проследовал к холмику, вокруг которого расположились делавары, и сел посреди своего народа с видом отца и достоинством монарха.

Трудно представить себе чувство, превосходящее по глубине ту любовь и благоговение, с какими племя встретило появление человека, скорее принадлежавшего уже к иному миру. После подобающей долгой паузы наиболее заслуженные вожди поднялись и стали поочередно класть его руку себе на голову, словно почтительно прося благословения. Молодые воины довольствовались тем, что прикасались к его одежде, а то и просто останавливались поблизости, чтобы подышать одним воздухом с таким престарелым, справедливым и доблестным человеком. Но даже эту церемонию разрешалось проделывать лишь немногим из них, кто уже успел отличиться; большинство же почитало за счастье хотя бы взглянуть на человека, столь уважаемого и любимого. Оказав старцу все знаки преданности и почтения, вожди вновь заняли свои места, и во всем лагере воцарилось глубокое молчание.

Немного подождав, один из спутников Таменунда шепотом отдал какое-то распоряжение нескольким юношам; те встали, покинули сходку и вошли в хижину, привлекавшую к себе всеобщее внимание в продолжение целого утра. А еще через несколько минут они возвратились, ведя к судилищу людей, ставших причиной всех этих торжественных приготовлений. Толпа раздалась, давая проход пленникам; когда же они прошли, она вновь сомкнулась.

 ГЛАВА XXIX

Собрание уселось, и Ахилл

К царю народов слово обратил.

Поп. «Илиада»

Впереди пленников стояла Кора, держа Алису за руки со всей нежностью, на какую только способна любящая сестра. Хотя великодушную девушку стеной окружали грозные ряды свирепых дикарей, никакие опасения не могли заставить ее оторвать взор от бледного, встревоженного личика дрожащей Алисы. Подле них поместился Хейуорд, который в эту минуту пугающей неизвестности одинаково волновался за обеих сестер, вряд ли отдавая предпочтение той из них, кого так горячо любил. Соколиный Глаз встал несколько позади из уважения к общественному положению спутников; он помнил об этом даже сейчас, перед лицом одинаково нависшей над всеми ними угрозы. Ункаса среди них не было.

Когда вновь установилось полное молчание, один из двух старейших вождей, сидевших по бокам патриарха, встал и после обычной долгой многозначительной паузы осведомился на вполне сносном английском языке:

— Кто из моих пленников Длинный Карабин?

Ни Дункан, ни разведчик не ответили. Однако первый обвел взглядом молчаливую толпу и невольно отшатнулся, увидев злобное лицо Магуа. Майор сразу сообразил, что подлый дикарь имеет какое-то тайное касательство к вызову их на совет племени, и решил сделать все, чтобы разрушить его злокозненные планы.

Он уже был однажды очевидцем быстроты, с какой индейцы вершат расправу, и сейчас смертельно боялся, как бы разведчика не постигла подобная участь. Встав перед этой грозной дилеммой и не имея времени на размышления, он тут же решил выручить верного друга хотя бы ценой собственной жизни. Но не успел он раскрыть рот, как тот же вождь вновь, еще громче и отчетливей, повторил свой вопрос.

— Дайте нам оружие и поставьте вон там, у леса,— надменно ответил молодой человек.— Пусть за нас говорят наши дела.

— Значит, ты и есть тот воин, чье имя так давно звучит у нас в ушах? — спросил вождь, разглядывая Хейуорда с интересом, который всегда пробуждается в человеке при встрече с ближним, стяжавшим громкую славу благодаря своим заслугам, добродетелям, преступлениям или просто счастливой случайности.

— Что привело белого человека к делаварам?

— Нужда. Я пришел в поисках пищи, крова и друзей.

— Этого не может быть. Леса полны дичи; воину не нужно иного крова, чем ясное небо; делавары же враги, а не друзья ингизам. Довольно! Язык твой говорит, но сердце отмалчивается.

Дункан, не находя возражений, несколько растерялся и смолк, но разведчик, который внимательно прислушивался к разговору, смело выступил вперед и взял слово.

— Я не отозвался на прозвище Длинный Карабин не из стыда или трусости, потому что честный человек не знает этих чувств,— начал он.— Но я не считаю мингов вправе давать кличку тому, кому друзья зa его природные дарования дали другое имя. Да и прозвище это — сущая ложь: оленебой — никакой не карабин, а простое ружье. Но я, действительно, тот человек, кого родители нарекли Нэтениэлом, делавары, живущие на своей реке, называют лестным именем Соколиный Глаз, а ирокезы кличут Длинным Карабином, не испросив на этот счет согласия наиболее заинтересованного лица.

Взоры присутствующих, до сих пор с любопытством направленные на Хейуорда, разом обратились к высокой, словно отлитой из железа фигуре нового претендента на прославленное имя. В том, что честь называться им оспаривали двое, ничего удивительного не было: самозванцы попадались и среди туземцев, хотя сравнительно редко. Но для справедливых и суровых делаваров было весьма важно не допустить здесь ошибки. Старейшины тихо посовещались и, видимо, решили допросить на этот счет гостя гурона.

— Мой брат сказал, что в наш лагерь прокралась змея,— обратился один из них к Магуа.— Кого из двоих он имел в виду?

Гурон молча указал на разведчика.

— Неужели мудрый делавар верит вою волка? — воскликнул Дункан, еще более убеждаясь во враждебных намерениях заклятого своего недруга.— Собака никогда не лжет, но слыхано ли, чтобы волк говорил правду?

В глазах Магуа вспыхнуло пламя, но, вовремя вспомнив, как важно ему сохранять самообладание, он лишь презрительно отвернулся, уверенный, что проницательные делавары не преминут установить истину. Он не ошибся: вновь и недолго посовещавшись с вождями, осторожный делавар вторично обратился к гурону и объявил ему — правда, в самой вежливой форме — их решение:

— Моего брата обозвали лжецом, и его друзья рассердились. Они хотят показать, что он говорил правду. Пленникам дадут ружья — пусть они докажут, кто из них Длинный Карабин.