Общая психопатология - Карл Ясперс

Некогда Шиллер, соглашаясь с Гете, пытался объяснить смысл понятия «первичное растение» («прарастение», Urpfianze) в следующих словах: «Это всего лишь идея; но она верна». Гете на это ответил, что он счастлив видеть идею, которая есть реальность. По существу, слова «всего лишь» имеют смысл только тогда, когда в качестве противовеса идее мы выдвигаем конечную, конкретную реальность умопостигаемых объектов нашего непосредственного исследования. Но идея — это реальность, которая ведет нас, хотя мы ею и не обладаем; это реальность, являющаяся нам в конкретных картинах, привлекающая нас к себе в теоретических положениях и схемах, сообщающая связность и смысл всему, что мы знаем.

5. Фундаментальное видение некоторых моментов. Осознав, что нам удалось укрепиться в наших воззрениях на целое, мы стремимся либо увидеть целое (как единство во всем) в постоянном внутреннем движении и переходах, либо свести его к схеме. Среди многообразных формулировок кречмеровской теории первый тип видения обнаруживается в тезисе о переходе от личности к психозу, тогда как второй — в тенденции делить всех людей на два или три типа. Нельзя сказать, чтобы кречмеровская идея сама по себе предполагала именно этот дуализм типов видения. Но таков результат образа мышления, который обусловливается однажды осуществленным гипостазированием идеи.

(ad) Личность и психоз. Судя по некоторым наблюдениям над преморбидным характером больных шизофренией, аномальная характерология часто обнаруживается еще до начала шизофренического процесса. Но в то время, когда природа этой связи была все еще сомнительной и вопрос ставился главным образом о ее фактическом масштабе, Кречмеру удалось выявить не только саму эту неопределенную связь, но и переход: он усмотрел в психозе преувеличенное развитие особенностей, изначально присущих конституции данной личности, то есть нечто значительно большее, чем предрасположенность определенных типов личности к определенным психозам.

Кречмер сумел весьма выразительно продемонстрировать скрытое сходство между разнородными явлениями. Следует со всей ясностью представить использованные им методы. Приведем пример. Об общем фундаментальном признаке, объединяющем физиологические свойства, темпераменты, черты характера и психотические явления, он говорит в терминах сравнений. Но стоит нам отвлечься от привлекательной наглядности, присущей всем его аналогиям, как мы обнаружим, что он не дает ответа на вопрос о реальной природе отмеченных им и различных по смыслу тождеств. Обсуждая «вязкий» темперамент в его отношении к атлетическому типу телосложения и эпилепсии, Кречмер пишет: «Эта вязкость происходящих в психике процессов вновь и вновь обнаруживается в явлениях иного рода: в спокойных, размеренных движениях, немногословной речи, ограниченном воображении, инертности и внимательности, а также в уравновешенности эмоциональной жизни, вялости и бедности чувств, недостатке гибкости, умеренной интеллектуальной и социальной активности, постоянстве и ответственности социального поведения. Вязкость, вялость, инертность потока — это основной признак всех лиц с атлетическим телосложением». Очевидно, что это наглядное в своем роде сравнение с «инертным потоком» непременно будет применяться к множеству совершенно разнородных фактов — таких, как замедленность движений и постоянство характера; сравнение может показаться достаточно метким, но смысл его для обоих случаев совершенно различен. Это не тот способ, с помощью которого можно выразить эмпирическое знание о фундаментальных свойствах человеческого.

Иногда кажется, что Кречмер теряет ощущение той пропасти, которая разделяет личность и психотический процесс. Если последний мыслится только как кульминация развития личности в узловой точке генетических связей — значит, мы снова поддаемся воздействию самых что ни на есть расплывчатых представлений. Получается, что нам необходимо ввести ряд переходных форм, ведущих от средних шизотимиков к шизоидным психопатам и, далее, к больным шизофренией. Курт Шнайдер, возражая против такого размывания границ переходными формами, заявляет: «Основываясь на повседневном клиническом опыте, мы должны признать, что подобного рода переходы не имеют места — хотя по аналогии с некоторыми соматическими болезнями они не должны рассматриваться как нечто невозможное a priori. Сомнительные случаи (когда неясно, имеем ли мы дело с аномальной личностью или шизофреническим процессом) чрезвычайно редки; впрочем, такие случаи с течением времени разрешаются в ту или иную сторону. Если между шизоидной личностью и психозом действительно есть какая-то связь, она, вне всякого сомнения, представляет собой не переход, а своего рода скачок — наподобие скачка от хронического алкоголизма к de-lirium tremens. Скачок от личности к шизофреническому психозу имеет решающее значение; то же можно сказать и о скачке от личности к маниакально-депрессивному психозу. Если какая-то связь существует, то это отнюдь не та связь, которая имеет место между относительно легкой и относительно тяжелой формами».

Способ мышления, направленный на постижение единства психологических событий через наглядные аналогии и, значит, на отождествление аналогий с действительностью, проявился у Ф. Минковской (F. Minkowska, loc. cit.) в ее методически последовательном структурном анализе эпилептоидной конституции. Под «структурой» она понимает «формирующий принцип (Gestaltungsprinzip), который, в противоположность всем формам живого бытия, представляет собой нечто первичное и выражает себя одинаково в биологической сфере, в сфере характерологии, в сфере духовной и творческой». Предполагается, что фундаментальный признак «вязкой» конституции — замедление, остановка (стасис) и агглютинация (замедлено даже капиллярное кровообращение, что оказывает свое воздействие на цвет кожи); из застоя ведут свое происхождение и моторные припадки. Та же полярность обнаруживает себя и в личности: с одной стороны, в виде вязкого замедления, сосредоточенной и торпидной аффективности и, с другой стороны, в виде взрывчатой и бурной реакции. Если говорить о характере (который у здоровых членов семьи тот же, что и у больных эпилепсией), то фундаментальный признак «инертного потока» выражается в стремлении этих людей держаться привычной колеи; они привязаны к родному очагу, культивируют традиции и семейные узы, работают на совесть, выглядят и ведут себя всегда одинаково, живут сосредоточенной аффективной жизнью, не способны порвать со своим приватным мирком. При наступлении болезни медленный, вялый индивид становится возбужденным; застой, в отсутствие естественной разрядки или разрешения конфликтов достигший своего пика, приводит к внезапному помрачению сознания, к беспредметному страху и сумеречным состояниям с переживанием стихийных сил, религиозных видений, предчувствия конца мира. Эпилептический психоз — это относительно серьезная степень развития «инертного потока» как феномена, поляризованного между застоем и внезапной разрядкой. Та же полярность проявляет себя в падении (Absturz) и подъеме (Erhebung). При моторном припадке тело падает и наступает моторная разрядка; в состоянии абсанса, в сумеречных состояниях, при психозе имеют место духовное «падение» — потеря сознания — и «подъем», ведущий в религиозный и космический бред. Эта полярность творчески отобразила самое себя в последней картине Ван Гога («Вороны над полем пшеницы»): поле хочет взлететь, катастрофа неизбежна.

В таких воззрениях я не вижу особой биологической или психологической новизны. С моей точки зрения, это всего лишь игра, где признаки сходства между различными фактами произвольно — в меру того, насколько ловко их удается выразить в словах, — представляются как нечто идентичное. Это внешнее правдоподобие живого и непосредственного видения, связанное с соблазнительным ощущением близости к глубинным основам жизни, вводит нас в обман. Оно ни в коей мере не снижает значимости генеалогических описаний.

Проблема связи между характерологическим типом (типом личности) и психотическим процессом необычайно сложна. Обратим внимание всего лишь на два аспекта:

1. Факт существования связи между исходным типом личности и позднейшим психозом не доказан. Независимо от того, насколько часто мы встречаем аномальные характеры у будущих больных шизофренией и сходные характеры у их родственников, мы не имеем реальных оснований утверждать, что какой-либо аномальный тип личности сам по себе предрасполагает к шизофрении или означает риск заболеть ею. Отнюдь не малочисленны случаи, когда процесс затрагивает характеры, изначально вполне здоровые.

2. При генеалогических исследованиях, направленных на поиск связи между характером и психозом, часто приходится сталкиваться с аргументацией по принципу порочного круга: тип обозначается как шизоидный, когда обнаруживается в семьях с шизофреническими психозами, но тот же самый тип не рассматривается как шизоидный, если в семье не было никаких психозов. Люксенбургер утверждает: «Если рассматривать бесчувственного психопата как отдельного индивида, в отрыве от его семейного окружения, он будет представлять для нас крайний, низший случай личности с бедными чувствами. Но если я обнаруживаю, что его отец — шизофреник, ничто не мешает мне считать этого психопата носителем шизофренической предрасположенности и, соответственно, называть его „шизоидным психопатом»». Таким образом, одно и то же считается то крайней разновидностью «человеческого», то проявлением наследственной субстанции психоза. Правда, Люксенбургер полагает, что «аффективная холодность у больных шизофренией — это нечто, по существу совершенно иное, нежели бесчувственность психопатов или бедность чувств у относительно здоровой личности». Судя по всему, лишь генеалогическое исследование способно установить, с чем именно мы имеем дело в каждом отдельном случае. Но, согласно Люксенбургеру, «нельзя ставить на одну доску сосредоточенность психопата на самом себе или, тем более, сдержанность нордического человека с аутизмом больного шизофренией». Шизофрения — это «не вариант личностных качеств, а симптом болезни».