Фурии Кальдерона - Джим Батчер

Капитан сопровождавших Фиделиаса воздушных рыцарей обменялся с патрульным условным паролем; обмен носил рутинный характер. А потом вновь прибывшие скользнули дальше, на крепостной двор перед входом во дворец. Со стен за ними наблюдали глаза часовых и ухмылявшихся изваяний — горбатых, долговязых мужчин. Стоило Фиделиасу сойти с носилок и ступить на землю, как он ощутил слабую, но постоянную вибрацию земли, явно исходящую от скрытой в статуях энергии, и невольно покосился на них.

— Горгульи? — потрясенно поперхнулся он. — Это все горгульи?

Олдрик бросил взгляд на изваяния, потом на Фиделиаса и кивнул.

— Давно ли их держат здесь?

— Сколько помню, они стояли здесь всегда, — буркнул Олдрик.

— Неужели Аквитейн настолько силен?..

Фиделиас задумчиво прикусил губу. Он не одобрял тех, кто держал фурий в такой смирительной оболочке, — и еще меньше тех, кто делал это на протяжении многих поколений. Однако это лишний раз подтверждало мощь Аквитейна, в которой они сейчас так нуждались.

Воздушные рыцари, сопровождавшие носилки в полете, скрылись в доме охраны подкрепить силы едой и питьем. А капитан аквитанской гвардии, молодой человек с открытым лицом и настороженным взглядом голубых глаз, отворил дверцу носилок и помог сидевшим в них выбраться наружу. Затем повел их во дворец.

Следуя за капитаном, Фиделиас привычно оценивал расположение дверей, окон, наличие или отсутствие охраны. Это была старая привычка, и отказываться от нее было бы глупостью. Он хотел знать лучший путь выхода из того места, куда их вели. Рядом шел Олдрик; без видимого усилия, как пушинку, он нес продолжавшую спать Одиану.

Капитан распахнул широкую двустворчатую дверь, ведущую в длинный зал для пиршеств. По горному обычаю очаги здесь были вмурованы в пол; несмотря на то что погода стояла еще не холодная, в них ярко горел огонь. Собственно, зал освещался только этими багровыми отблесками, поэтому Фиделиас задержался в дверях на мгновение, давая глазам привыкнуть к полумраку.

От самого входа в глубь зала вели два ряда стройных мраморных колонн. Стены скрывались за портьерами — они сообщали помещению теплую роскошь, а также служили идеальным укрытием для подслушивающих — охраны или убийц. Столы на ночь вынесли, и всю меблировку составлял один столик с расставленными вокруг него стульями, стоящий на возвышении в дальнем конце зала. Там виднелось несколько фигур, и слуха Фиделиаса коснулся негромкий перебор струн.

Капитан вел их через зал прямо к помосту.

В тяжелом, накрытом шкурой амарантского степного льва кресле развалился мужчина — ростом он не уступал Олдрику, но был стройнее и на вид значительно моложе. Узкое лицо с высокими скулами и волевой челюстью смягчалось ореолом падавших на плечи золотых волос. Одежду его составляли простая алая рубаха, черные кожаные штаны в обтяжку и мягкие черные башмаки. В одной руке он небрежно держал золотой кубок, в другой — конец длинного отреза ткани, который медленно разматывала с себя танцевавшая перед ним хорошенькая девица. Глаза у Аквитейна были черные как смоль, и он смотрел на рабыню-танцовщицу с жаркой, нетерпеливой жадностью.

Однако Фиделиаса больше заинтересовал человек, стоявший позади и чуть сбоку от трона верховного лорда. Полумрак мешал разглядеть детали. Роста мужчина был не слишком высокого — ну, может, на пару дюймов выше Фиделиаса, — но сложения крепкого, да и осанка его выдавала физическую силу. На бедре его, насколько мог разглядеть Фиделиас, висел меч, и едва заметная выпуклость серой куртки выдавала спрятанное на теле оружие. На мгновение Фиделиас встретился с ним глазами — взгляд у того оказался прозрачный, оценивающий.

— Если твоя голова дорога тебе, капитан, — буркнул Аквитейн, не спуская глаз с девушки, — это может подождать до окончания танца. — Язык его слегка заплетался.

— Нет, ваше сиятельство, — произнес Фиделиас, делая шаг вперед и становясь рядом с капитаном. — Не может.

Спина верховного лорда напряженно застыла, и он медленно повернул голову в сторону Фиделиаса. Тяжесть его взгляда обрушилась на курсора наподобие физического удара, и он резко втянул в себя воздух, ощутив в камне под ногами медленную, раздраженную вибрацию — отражение злости верховного лорда.

Фиделиас постарался принять как можно более уверенную и небрежную позу и сделал вид, будто Аквитейн с ним согласен. Он приложил кулак к сердцу и поклонился.

Последовала долгая пауза, потом лорд протяжно, лениво рассмеялся. Эхо его хохота отозвалось от стен почти безлюдного зала. Фиделиас снова выпрямился и оказался лицом к лицу с верховным лордом, изо всех сил стараясь не выражать почтения.

— Ага, — пророкотал Аквитейн. — Значит, это и есть печально известный курсор Фиделиас Каллидус.

— С вашего позволения, ваше сиятельство, бывший курсор.

— Тебя, я вижу, мало заботят мои развлечения, — заметил Аквитейн, сделав рукой с зажатой в ней материей широкий жест. — Я нахожу это граничащим с непочтительностью.

— Я и в мыслях не имел выказывать непочтение, ваше сиятельство. Однако обстоятельства смертельной важности требуют вашего внимания.

— Требуют. Моего. Внимания, — пробормотал Аквитейн, выгнув бровь. — Надо же. Не помню, чтобы со мной разговаривали таким тоном с тех пор, как мой последний наставник имел неосторожность так неудачно упасть со стены.

— Ваше сиятельство, боюсь, вы найдете меня значительно более ловким.

— Крысы ловчее, — фыркнул Аквитейн. — Главной проблемой старого олуха было то, что он полагал, будто знает все.

— Ах, — лучезарно улыбнулся Фиделиас. — Со мной у вас такой сложности не возникнет.

Темные глаза Аквитейна вспыхнули.

— Потому, что ты действительно знаешь все?

— Нет, ваше сиятельство. Только то, что важно.

Верховный лорд прищурился. Сердце Фиделиаса успело сделать десятка два тревожных ударов, а он все молчал, однако курсор сумел скрыть свою нервозность. Дыша по возможности ровнее и медленнее, он ждал.

Аквитейн фыркнул и допил вино, потом вытянул руку в сторону, выждал мгновение и выпустил кубок из пальцев. Стоявший рядом с ним коренастый мужчина стремительным движением выбросил руку вперед и поймал его, потом подошел к столу и налил в него вина из стеклянной бутыли.

— Мои источники утверждают, Фиделиас, что за тобой водится дурная привычка — ты крайне небрежен, — буркнул Аквитейн. — Но я и не представлял себе, чтобы до такой степени.

— Если вашему сиятельству будет угодно, мы можем возобновить эту нашу дискуссию позже. Хотя время не терпит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});