Псионик. Навсегда - Павел Барчук

В комнате полно других мест, типа такого же кресла, в котором развалился сам Ликвидатор. Но он тычет ей своими долбанными граблями именно в чертов диван.

— Спасибо. — Мать спокойно подошла ко мне, села рядом и уставилась на Романовского, сложив руки на коленях.

Я осторожно отодвинулся. Мне почему-то казалось, если мы соприкоснемся любой частью тела, она сразу поймет, кто я такой.

Несколько секунд в комнате стояла тишина.

Ликвидатор с дебильной улыбкой пялился на мою родительницу, она с интересом рассматривала интерьер, я вообще никуда не пялился. Я пытался понять, какого дьявола происходит.

— Простите…– Наконец, не выдержала мать. — А можно поинтересоваться, с какой целью меня сюда привезли? Я вроде бы ничего противоправного не совершила. Ни в каких государственных переворотах или в делах, угрожающих целостности Империи, участия не принимала. Я, конечно, польщена, но… Думаю, у вас вряд ли есть веские основания для того, чтоб арестовать меня.

Я, честно говоря, пребывал в состоянии офигевания. Эта женщина, рядом с которой прошли четырнадцать лет моей жизни, вела себя так, будто напротив нее не Великий Ликвидатор сидит, а так, мужик с соседней улицы. Того и гляди, погрозит ему пальцем. Мол, что ж ты ведешь себя так некрасиво, Сергей Сергеевич.

— Да пожалуй, нам от Вас требуется самая малость. — Романовский снова помотылял стакан в руке. Он на секунду опустил взгляд, с интересом посмотрев на остатки его содержимого, а затем уставился в глаза матери. — Вы не так давно посетили Корпорацию Шереметевых, где, собственно говоря, имели встречу с ее главой. Зачем?

— Разве это запрещено законом? Разве я не могу встретиться с кем-то по своей нужде? Будь это хоть трижды бенефициар. — Мать оставалась все такой же спокойной.

Тогда как я начал нервничать еще больше. Она будто дразнит Ликвидатора. Говорит ему своим поведением, куда именно он может пойти, в какое место.

— Конечно, нет. Конечно! — Ликвидатор махнул свободной рукой. — Если бы не одно маленькое, крохотное «но». Много лет Вы проживали в небольшом городишке. Можно сказать, еле сводили концы с концами, работая на мусороперерабатывающем заводе. Никуда не лезли, ни во что не вмешивались, даже, можно сказать, не имели друзей или подруг, что для одинокой женщины крайне странно. Вы занимались воспитанием единственного сына. Однако, буквально после его смерти…он, кажется, выбрал достаточно распространенный в вашем городе способ. Верно? Я не ошибаюсь? Решил свести счеты с жизнью в озере, которое пользуется дурной славой. Так вот…После его смерти Вы вдруг внезапно уволились, закрыли дом и приехали сюда, в столицу. Первым делом отправились в «Рубин». Насколько мне известно, за счет Корпорации Вам сняли номер в не самом дешевом отеле. Поэтому еще раз спрашиваю, зачем Вы встречались с Шереметевым? Все мы прекрасно знаем, Корпорации отличаются достаточно замкнутой, закрытой от посторонних экосистемой. Человеку с улицы вот так запросто не попасть в круг их интересов. Так же достаточно известный факт — ни один бенефициар не имеет столь нелепой привычки, как благотворительность. Особенно, если это благотворительность, от которой Корпорация не получит ни грамма выгоды. Выходит, Вы смогли показать господину Шереметеву свою ценность. Либо…

Романовский поднялся с кресла, подошел к бару, где осталась бутылка с алкоголем, плеснул себе еще полстакана, а затем повернулся лицом к матери. Он улыбался и выглядел достаточно приветливым. Другой вопрос, я точно знал, Ликвидатор сейчас играет в какую-то свою очередную игру. Впрочем, как и моя мать.

— Либо, гражданка Рубцова, бенефициар «Рубина» изначально имел представление о том, насколько Вы ценны. Меня интересует только этот нюанс. Конкретно этот. Что в Вас есть столь нужного для Шереметева? Почему Вы много лет жили в нищете, воспитывая сына среди мусорщиков? Почему Вы сами каждый день вставали в шесть утра и шли на завод? Когда в любой момент могли сесть на поезд и приехать сюда для встречи с главой Корпорации. Вы могли полностью изменить свою жизнь.

Мать несколько секунд с бесстрастным лицом смотрела молча на Романовского. А потом…Потом она улыбнулась. Реально. Просто взяла и улыбнулась главному особисту Империи, ни капли не переживая об его словах. Ее улыбка была даже в некотором роде вызывающей.

— Я так понимаю, господин Романовский, Вам нечего мне предъявить. Верно? Моя встреча с бенефициаром «Рубина» носила сугубо личный характер. Она не имеет никакого отношения ни к вашему ведомству, ни к безопасности Империи. Если это все вопросы, которые Вы хотели мне задать, то позвольте откланяться. У меня, знаете ли, еще очень много дел. По большому счету, я поехала с сотрудниками вашего отдела, которые явились в гостиницу, лишь потому, что они были весьма вежливыми. Насчет встречи с бенефициаром…Думаю, Вам лучше поинтересоваться у него. Я не имею права обсуждать это, потому что подписала договор о неразглашении. А Вы знаете, чем чревато его нарушение.

Мать поднялась с дивана и посмотрела в сторону двери, намекая, что неплохо бы ее выпустить.

— Мммм…– Ликвидатор медленно поднес бокал к губам, сделал глоток, а затем прикрыл глаза и покачал головой. Будто все, что его сейчас волновало, это — вкус виски.

— Я могу идти? — Настойчиво спросила моя родительница.

— Ну, конечно! Бог дал Вам ноги именно для того, чтоб Вы могли ходить, гражданка Рубцова. Но…у меня есть еще один вопрос. Последний. — Полковник оторвался от бара и, вернувшись к креслу, уселся обратно. — Мы, конечно, соблюдаем закон и да, без наличия серьезных оснований задержать Вас не можем. Однако…Поверьте, они непременно будут. Так вот. Последний вопрос. Вы встречались с Шереметевым из-за сына?

Больших усилий мне стоило не показать своей настоящей реакции. Потому что лично я от вопроса Романовского офигел. Сына? При чем тут Шереметевы вообще? Нет, понятно, что при чем-то. Иначе эта фамилия сейчас бы не звучала. Но когда я совсем недавно спросил Ликвидатора, не является ли бенефициар моим если не отцом, то хотя бы родственником, полковник заржал, как дурак. А потом еще дураком назвал меня. О чем тогда он сейчас говорит?

— Мой сын умер. — Мать ответила без малейшей запинки или сомнений. Хотя, надо признать, сильного горя я в ней не заметил.

В отличие от меня она совершенно не дергалась, оставаясь даже не просто спокойной, скорее высокомерно-равнодушной.

— Неужели? — Полковник смотрел на нее снизу вверх, насмешливым взглядом. Он сидел в кресле, а моя родительница стояла напротив. — Может, Ваша встреча с Шереметевым связана со способностями умершего сына?