Сигнал бедствия. Авантюрист Депар. Охотничьи досуги. - Майн Рид

в такое местечко, где есть все, что требуется цивилизованному человеку, даже святой отец для церковного обряда, да еще такой, который не позволит себе никаких нескромных вопросов. И никто не почувствует угрызений совести, особенно когда я покажу им, как блестит тот металл, которым будут набиты наши карманы. А если не окажется ни того, ни другого, так найдется еще кто-нибудь, кто навеки упрочит наше счастье. Словом, мы прямо идем в рай.

— Послушать тебя, так все хорошо.

— Да уж поверь, я тебе говорю. Только бы прибыть в Верагуа с нашими женами, а уж там они не будут спорить с нами. И мы сможем вести открытую жизнь. С деньгами в кармане можно позволить себе роскошь ехать туда, куда хочешь. А возвращаться в милую Калифорнию, как ты выражаешься, у тебя пропадет охота, когда ты побудешь в раю.

— Итак, ты решил, что мы должны жениться?

— Да, понятно! Ты можешь поступить, как хочешь, но мне кажется, у тебя такие же основания, как и у меня, стремиться к тому, чтобы твоя сеньорита стала сеньорой.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да то, что и у той, и у другой имения в Испании. Один человек сообщил мне, что донна Кармен получает большое наследство от отца. Я не говорю про золотой песок, я говорю об имении, которое старику должно достаться в Бискайе. В один прекрасный день это имение будет мне принадлежать. А твоя владеет землей в Андалусии и несколькими домами в Кадисе. Чтобы все это получить, надо на них жениться. А то у нас не будет ни прав на владение, ни возможности показаться в Испании.

— Это приятно слышать, — сказал Хернандес. — Но, как хочешь, верь мне или не верь, а я сгораю от любви к Иньесе и согласен быть ее мужем, даже если бы у нее не было ни гроша за душой.

— Скажи лучше, повелителем, каким я хочу быть для Кармен Монтихо. Только бы нам высадиться на берег, я научу ее быть послушной. А если она не согласится, то, женившись на ней, дам развод. Но прежде я приобрету все ее имения, а после этого — скатертью дорога!

Какое-то время оба молчали. Потом Хернандес сказал:

— Не хотелось бы мне старика убивать. Как бы удалить его иным способом?

— Ах, дьявол! Вечно ты ноешь! Мы не сможем оставить его в живых! Ты понимаешь, чем это кончится для нас. Дон Грегорио, капитан, старший помощник и черномазый негр должны умереть.

— Черт возьми, я не хочу идти на убийство!

— Какое там убийство! Они могут утонуть. И убивать их мы не будем. Мы их свяжем, потом сделаем течь в судне. Пока корабль будет тонуть, мы уплывем далеко. А ты, впечатлительный друг, не увидишь и не услышишь ничего. Как же иначе? Позволить им остаться в живых, значит самим вечно бояться. Ты, чего доброго, согласишься и на это, и даже уступишь кому-нибудь свою Иньесу.

— Ну нет, скорее я наложу на себя руки или убью ее! Слушай, посмотри-ка, что там делается!

У люка теснилась куча людей. Там собрался весь экипаж «Кондора».

Что это такое? Вахта, которая сменилась, должна была отдыхать. Чего это они все на палубе?.. И рулевой, и его товарищ…

Приятели стоят в недоумении. К ним направляется младший помощник.

— Что там за сборище? — спросил его Гомес.

— Мятеж, — ответил Падилья. — Люди, которых мы наняли, взбунтовались. Им известно про золотой песок.

— Чего они хотят?

— Чтобы мы поделились поровну. Они говорят, что вынудят нас с этим согласиться.

— Черт возьми их всех!

— Дело это затеял старый каторжник. Но что всего удивительнее, так это то, что старший помощник знает о нашем заговоре и желает принимать в нем участие. Он стал во главе бунтовщиков. Они клянутся, что если мы не захотим поделиться поровну, то они силой возьмут свое. Я пришел, чтобы посоветоваться с вами.

— Они твердо стоят на своем, говоришь ты?

— Все в один голос говорят одно.

— Мне кажется, — сказал Гомес, — нам придется согласиться с их требованиями. Другого выхода я не вижу. Иди скорее к ним и постарайся успокоить и задержать их, чтобы мы имели время подумать. Ах, черт возьми! Вот неожиданная неприятность.

Падилья уже хотел идти к собравшимся у люка, когда заметил, что они все направляются к корме. Не задумываясь, они вошли туда, куда обычно вход был воспрещен, а затем окружили руль.

Кроме младшего помощника и повара, весь экипаж был налицо.

Споры были непродолжительными. Главным образом говорил Гарри Блью и Джек Страйкер. Остальные или поддерживали их одобрительными восклицаниями, или просто делали сочувственные жесты.

— Доли должны быть равны, — сказал старший помощник.

— Это наше условие! — с ругательством вмешался Страйкер.

— Иначе мы не согласны!

— Мы все стоим за это! — закричал Девис.

— Само собой разумеется! — вторил француз. — Я стою за права матросов и за демократическое право. Да здравствует равенство!

Происходит короткая, но бурная сцена. Испанцы понимают, что их мало, и им ничего не остается, как согласиться на поставленные условия. После этого часть экипажа уходит в каюту, а остальные бродят по палубе.

Хиль Гомес все еще стоит у руля вместе с Хернандесом. Какое-то время они молчали. Неприятно лишиться пятидесяти тысяч долларов, а за эти десять минут они их потеряли.

— Не беспокойся, друг, — обратился к Хернандесу Гомес. — Денег у нас будет много, и в будущем у нас есть на что рассчитывать.

— На что?

— А наши замки! Только не воздушные, а настоящие, в Испании.

Глава XLIV

НЕДОУМЕНИЕ

Морская болезнь ни с кем не церемонится. С ней приходится знакомиться пассажирам разного возраста и пола.

Иньеса и Кармен уже бывали в море. Им пришлось переплывать океан, когда они ехали из Испании. Но это не спасло их от мучительной и неприятной болезни. Вот уже несколько дней, как они не выходят из каюты.

Женской прислуги на корабле нет. Очевидно, капитан, никогда не державший женской прислуги, не подумал об этом. Он заботился только о том, чтобы набрать экипаж. Горничная же, служившая раньше барышням, в самый последний момент отказалась ехать и осталась на берегу.

Однако у девушек не было причин жаловаться на отсутствие ухода. Старый негр-повар служил им, как только мог. Под грубой, черной кожей у него билось мягкое сердце, и он окружал барышень вниманием и заботой. Капитан Лантанас не уступал ему в этом и посвящал путницам большую часть своего времени. Он придумывал все, что могло бы облегчить их болезнь.

Вскоре они пришли в