Тайна архивариуса сыскной полиции (СИ) - Зволинская Ирина

Так зачем же это странное паломничество хозяев в спальню к больной гостье?

– Как ваше самочувствие? – спросила меня женщина.

– Благодарю, прекрасно, – ответила я голосом портового пьяницы и перевела взгляд на князя, сосредоточенный и хмурый как грозовое небо он стоял у окна.

– Нет, это немыслимо! – воскликнула Анастасия Алексеевна и рывком поднялась с кресла. – Куда ты вздумал её забирать?

– В Петербург, – посмотрел на меня Алексей. 

– Уже? – растерялась я.

– Мне нужно вернуться, – пояснил он. – Сейчас же.

– Оставь Марию в Остафьево. Уж не съем я твоего секретаря!

Милевский бросил на меня какой-то больной взгляд. Спина его закаменела.

– Что-то случилось? – я сглотнула невесть откуда взявшийся комок в горле.

– Еще не случилось, – он прикрыл веки.

– Но случится, если ты останешься в Москве! – заметила княжна. – Если государь подпишет соглашение с Италией, если действительно объявит мобилизацию! И это сейчас, когда в столице то и дело вспыхивают протесты! Ты ведь не простишь себе этого!

– Мобилизацию? – я закашлялась.

Алексей подошел ко мне и подал воды.

– … но … зачем?

– Так ведь Босфор,  chéri, – ответила за него Анастасия Алексеевна. – Что нам эти поляки, смешной выигрыш, право слово. Константинополя ведь мы так и не получили.

– О господи… – выдохнула я и, возвращая стакан Милевскому, заметила: – Но ведь для императора это … политическое аутодафе!

Да, Босфора мы не получили, несмотря на предворительные договоренности с союзниками. То была пощечина для императора, он не простил и не смирился. Война закончилась бесславно. Государь желает реванша, да только страна измучена, люди устали, и вместо реванша, как бы не вышла ... она – революция. 

– Пожалуй, я не смог бы сказать точнее, – с горечью ответил князь.

Я поморщилась – боль в горле так и не ушла. Это не скрылось от внимательного взгляда женщины.

– Езжай! – строго сказала она племяннику. – Я присмотрю за Марией Михайловной. Даю тебе слово.

– Я буду послушной, – заверила его я. – Это и в моих интересах тоже.

– Что-то не верится, – Алексей невесело хмыкнул.

– Когда вы уезжаете?

– Сейчас же. Литерный уже отбыл в столицу, но в Москве по моей просьбе задержали экспресс.

Княжна что-то сказала и вышла в открытую дверь, я не расслышала. Известие о немедленном отъезде Милевского неожиданно сильно испугало меня. Литерный отбыл, и убийца, кем бы он ни был, в столице. Бояться нечего! Так почему же я холодею от мысли, что вновь останусь одна?   

– Счастливого пути, – тихо просипела я.

Алексей шагнул ко мне, встал, нависая сверху.

– Я заберу тебя через несколько дней.

– О, не стоит беспокойства. Просто оформите мне обратный билет и оставьте командировочные.

– Всё еще злишься, – решил Милевский.

– Нет.

– Нет?

– Езжай. Обидой больше, обидой меньше. Не беспокойся. Я никуда не исчезну. Мне давно уже некуда исчезать.

Алексей наклонился ко мне и, поцеловав в висок, ответил:

– Правильное понимание ситуации, мой ангел – залог душевного здоровья. Моего. До скорой встречи, милая.

Я закрыла глаза, укладываясь на подушке, отворачиваясь. Но всё-таки не сдержала смешка.

– Смеешься? – задержался он на пороге.

– Смеюсь, – созналась я. – До свидания, мой князь.

Глава 12

Алексей уехал – я слышала фырканье лошадей с улицы и громкое «Пошла!» Федора. Утро вечера мудренее. И здоровее. Чем тревожиться, уж лучше спать.

И утро было прекрасным, хотя бы потому, что чувствовала себя я значительно лучше, чем вчера. Тучи рассеялись, рыжее солнце заглядывало в украшенные короткими занавесями окна, свежие ветки вербы стояли в изящной розовой вазе на маленьком столике, а где-то на улице, разгоняя ночные страхи, громко кричали петухи.   

Накинув халат, я вышла из комнаты. Пара дверей по коридору, вожделенный дамский уголок. Анастасия Алексеевна привезла из Европы не только наряды, но и прогресс. У княжны имелся полноценный водопровод. С горячей водой! Я не смогла отказать себе в удовольствии и, набрав воды в чугунную ванну, смыла болезнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пока вытиралась, пока расчесывала у зеркала волосы… Всё же я польстила себе – силы закончились. Я вернулась в спальню и, с радостью обнаружив свежезастеленную кровать и поднос с завтраком, переоделась, выпила чаю и снова легла.

Анастасия Алексеевна играла Шопена, под Шопена снятся чудесные сны…

Когда я снова проснулась, время давно перевалило за полдень, а я была почти полностью здорова, за исключением чуть ноющего горла. Что в сущности: trois, fois, rien! Иными словами – пустяк, ерунда, чепуха!

Я поднялась с кровати и, обувшись, сменила рубашку на строгий темно-синий костюм. Пышный белый бант шелковой блузки под горлом оттянул внимание от излишне бледного лица. Пожалуй, если бы я заказала этот наряд сама, была бы довольна работой портных. Увы, мне это было не по карману. А мнение содержанки не волнует покровителя. Я хмыкнула. Дареному коню в зубы не смотрят. Одарили – изволь ценить щедрость мужчины.  

Взяла расческу и принялась приводить себя в порядок. Несмотря на не самые приятные мысли, настроение было приподнятым, тем более странным показалось мне озабоченное лицо заглянувшей в спальню служанки.  

– Что-то случилось? – спросила я девушку.

Агриппина неуверенно кивнула.

– Анастасия Алексеевна сказала, что вам нездоровится, Мария Михайловна, – затараторила она и запнулась. –  Но … они … настаивают… и ждут вас в гостиной.

Она была взволнована, пожалуй, даже испугана. Я натянуто улыбнулась:

– Кто они, Груша?

– В поместье вернулся царевич… – пояснила она.

Я отложила расческу.

– Помоги мне убрать волосы, – попросила я. Вряд ли у меня выйдет сейчас что-то путное. Слишком сильно дрожали руки.

Господи… зачем Дмитрий вернулся? Зачем ему непременно видеть меня?  

Я сцепила челюсти. Видеть, не убить, Мария! Да и в доме княжна, в конце концов! Что за глупые страхи?!

Агриппина закончила мою прическу, я накинула на плечи шаль и вышла в коридор.

Мы шли по тканой дорожке, но я слышала, как в тяжелой густой тишине скрипит под ногами паркет. Жестом отпустив девушку, я вошла в гостиную, не позволив себе задержаться у порога даже на миг.

Анастасия Алексеевна что-то с улыбкой рассказывала гостям. Дмитрий сидел в кресле, выстукивая тяжелым сапогом простой мотив, смотрел в одну точку и, казалось, совсем не слышал её слов.

При моем появлении поднялись с кресел двое мужчин, его сопровождавших.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я.

Дмитрий не повернул головы. Анастасия Алексеевна представила меня приближенным царевича. Золотая молодежь. Конногвардеец – князь Одоевский и кавалергардский офицер – Андрей Толстой, не менее знатен. Оба немногим старше Дмитрия. Все же нет, значительно старше оба. Безукоризненно вежливые родовитые … няньки? Или друзья? 

Толстой не спускал с юного друга покрасневших глаз, Одоевский внимательно смотрел на меня. И только княжна продолжала что-то щебетать. Надо признать, у неё прекрасно выходило поддерживать непринужденную беседу. С самой собой.

Дмитрий вдруг поднял на меня глаза.

– Мария! – он дернулся в кресле, вскочил на ноги и пошатнулся.

Толстой, будто ожидавший, что скоро его помощь станет царевичу необходимой, поддержал подопечного. На скулах мужчины заходили желваки.

– Ваше высочество, – я присела, опуская голову.

– Подойдите. Ближе, – отрывисто приказал Дмитрий.

Ровно четыре шага на светлом ковре. Оглушающим ревом бьет по ушам тишина. Царевич рвано выдохнул, я подняла на него глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Угадаете, почему мы здесь? – спросил он меня, растягивая слова.

– Полагаю, вас задержали дела? – просипела я.

– Да, – твердо ответил он, поморщился. – Или … нет… – царевич дернул головой. Замолчал, обвел комнату рассеянным взглядом и чуть улыбнулся, когда взгляд его снова остановился на мне. – Я приехал забрать вас в столицу, Мария, – громко объявил Дмитрий. – Я хочу видеть вас при себе.