Боги от науки - Catherine de Froid

Женя перемещается из похода в поход, не застревая в «оплотах цивилизации» больше, чем нужно, чтобы отмыться и закупить нужные продукты. За год его хорошо запомнила добрая половина русских туристов — «рюкзачников».

— Замятин, — представляется он. — Женя. Да, как «Мы». Нет, тот давно умер. Да, читал. Хорошая книга, только очень уж у них с Оруэллом много последователей.

Он всегда первый доходит до места стоянки, ставит палатки, разводит костер, достает из ниоткуда гитару и весь вечер поет походные песни, которых так много среди классики русского рока. Утром он первый на ногах и успевает разведать с воздуха маршрут на день–два вперед.

Все, кто может похвастаться, что беседовал с ним, знают, что он умеет летать, останавливать время и перемещать предметы. Никто не удивляется, сходив с ним в один поход, а потом услышав, что он в это время был в другом. Напротив, все больше людей следуют его примеру: он любит доказывать, что все, что он умеет, совсем просто, и в каждом походе кого–нибудь да обучит использовать резервы мозга.

Иногда он немного скучает по деспоту Степе, заводному Косте или мудрой Галине Александровне. Возвращаться к ним в ближайшие три–четыре года он не собирается, потому что знает, что и они выбрали такой же срок для жизни, свободной от старых знакомых. Поэтому, когда ему грустно, он пишет песни о людях, которые умеют летать, о тех, кто может путешествовать во времени, о дружбе, о героическом труде сотен и сотен учителей. Эти песни потом расходятся по стране, оседая в спортивных лагерях и даже в Интернете. Женя знает об этом, хотя в Сеть не заходил уже год, и ничего не имеет против. Только на сцене выступать — и туда зовут! — отказывается: «Не мое это».

Ах, да, еще Женя обзавелся окладистой бородой. Не то от лени, не то для имиджа.

Глава 4

Галина Александровна свою «вторую жизнь» посвятила, в сущности, тому же, чему и первую — обучению детей. Только теперь она пользовалась приемами, неэтичными для обычной школы, и дело шло куда продуктивнее. Она набирала классы из школьников, которые понимали и хотели понимать то, чему она могла их научить, а не просто просиживали уроки, отхватывая натянутые годовые тройки или даже необходимые для медали пятерки.

Она преподавала семь дней в неделю, много часов в сутки: два раза по часу с одними, три раза по два часа с другими, ну и так далее. Все эти часы, понятно, были условностью, потому что время растягивалось в любых пропорциях, а у учеников занятия и вовсе зачастую не отнимали ни минуты.

Галина Александровна учила детей всему, чему могла: физике, математике, хитрым задачкам по программированию. Недели через три после начала занятий она осторожно начинала разговор на тему практического применения получаемых знаний. В ответ ей неслось, понятно, что–то про перспективы выпускников технических вузов. Она все это выслушивала, соглашалась и сообщала, что польза математики заключается уже в том, что она держит мозг в тонусе, а из привыкшего к нагрузкам мозга можно извлечь пользу в любой момент. После этого в программу уроков добавлялось то, чему в школе пока что не учат: передача друг другу мыслей и музыки, махинации со временем, доступ к Интернету безо всяких приборов…

На уроки Галины Александровны то и дело приходили новички, услышавшие от друзей про ее педагогически таланты. Не все они проходили «испытание» задачками по физике, но те, кто оставались, на каждый урок летели, как на крыльях, причем сравнительный союз здесь бывал лишним.

«Всегда бы так…» — мечталось Галине Александровне. Но она понимала, что такие уроки — уже огромный шаг вперед, а рутина под названием «вколачивание базовых знаний в головы» продержится еще много лет и хорошо, если когда–нибудь будет вытеснена чем–нибудь более продуктивным.

Глава 5

Саша стала писателем. Ее жизнь теперь состояла практически только из прогулок, чтения и сочинения рассказов. Когда писанины набиралось достаточно для очередного сборника, сборник незамедлительно выходил в свет.

Сашу издавали, хотя рассказы начинающих писателей редко продвигаются дальше Интернета и сборников каких–то заштатных конкурсов. Она сама об этом позаботилась: собрала вместе с десяток энтузиастов печатного дела, нашла еще дюжину писателей вроде себя, свела всех за одним столом, внушила нужные мысли и отправила всю компанию на два года в прошлое.

Эти два года уже прошли. За это время издательство заслужило право продаваться в крупных книжных магазинах типа любимого Сашей «Библио — Глобуса», заявки желающих у них напечататься стали поступать ежедневно (у них была самая большая в мире скорость печати — один день на все про все — и самый творческий дизайн обложек), все авторы обзавелись армией фанатов, а первоначальный коллектив сначала сдружился, потом стал неразлучен.

Саша раскрыла свои козыри — сверхъестественные способности — почти сразу: как только зашла речь о том, как воплощать мечту в жизнь, когда вокруг столько подводных камней. Она специально подбирала людей, которые без труда освоят все ее умения, и ее расчеты оправдались. Поэтому и печатались книги за сутки, поэтому и доставлялись они во все магазины Москвы без оплаты за доставку, поэтому и продавались там без лишних вопросов (когда к тебе влетает крылатый посланец и просит принять на продажу книгу, поневоле согласишься: если издательство столько вкладывает в рекламу, что–то в нем есть).

Саша пишет рассказы сотнями, но периодически возвращается к попыткам написать что–нибудь покрупнее. К сожалению, уже к третьему авторскому листу она сбивается и начинает срисовывать героев с реальных людей. У нее есть мечта: создать «пространственный карман», поселить туда сотни две незнакомых друг с другом людей, наблюдать за ними пару лет, все это описать, а потом стереть им память. Тогда из написанного, может быть, и выйдет толк. Вот только гуманизмом здесь не пахнет.

Глава 6

Степу Гумилева в классе не приняли. Ничего удивительного: он всегда все лучше всех знает, на уроках читает посторонние книги (тогда как большая часть класса и читать–то не умеет) или раскладывает вокруг себя всякие шестеренки и что–то из них мастерит, не особо стремится с кем–нибудь сближаться. Одноклассники думали–думали и решили его проучить.

На одной из перемен класс собрался на безопасном расстоянии от Степы и начал задавать провокационные вопросы на тему «Ты никто и звать никак». Степа за словом в карман не лез, правда, употреблял слишком «заумные» выражения, так что его обвинили в том, что он что–то за кем–то повторяет, и вообще заучка. От слов перешли к действиям.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});