Секта. Роман на запретную тему - Алексей Колышевский

Игорь Лемешев. Рим, виа Венето. Раунд-рум посольства США. 29 июня 1992 года

– Сэр, ваша фамилия есть в списке гостей?

– Разумеется. Моя фамилия Лемешев.

– Один момент…

Игорь стоял у входа в здание посольства США: полукруглый современный фасад резко контрастировал с классической застройкой центра Рима. Отчасти вызывающий контраст приглушал буро-красный тон облицовочного кирпича, но даже это не спасало здание от эпитетов «уродливое» и «идиотское», которыми давно, с самого момента постройки, наградили его римские аборигены-острословы. У итальянцев под языком всегда было довольно колючек, которыми они щедро награждают все, что вызывает их неприязнь. Но Империя всегда Империя, для нее, помимо всего остального, превыше всего демонстрация статуса «самой-самой» и совершенно наплевать, что это будет статус самого уродливого здания посольства в Вечном городе. В конце концов, это не важно, ведь «статус-кво соблюден, и плевали мы на каких-то там макаронников с их жалкими потугами на мировое культурно-эстетическое господство» – типичный образчик американской державной морали.

Игорь вспоминал последние наставления отца, данные во время завтрака и последующей, донельзя нудной прогулки в саду. Нудной оттого, что сомнения вчерашнего дня, взращенные на похмельном поле депрессии, с приходом нового дня без остатка улетучились. Прелести чаровницы Марго, доставшиеся какому-то бандюге, новый день превратил в разбитые суставы старой, предназначенной в татарское азу лошади, и ничего не осталось от вчерашнего сожаления к самому себе. Наоборот, будущее кружило Игорю голову и будоражило воображение. Само собой, нудный папин инструктаж был проигнорирован, и, усевшись на заднее сиденье посольского черного и лакового, как рояль, лимузина, Игорь тотчас забыл о предупреждениях, наставлениях и прочей, как он считал, ерунде. Единственным, что запало ему в душу, были слова отца, сказанные в самом конце их прогулки: «История знает немало примеров того, как одна женщина смогла повлиять на судьбу миллионов людей. Вспомнить хотя бы адмирала Канариса, однажды обратившего внимание на прелести Маты Хари, и то, что из всего этого вышло. Дерзай, тебе все карты в руки. Мы с Сеченовым продумали все до мелочей». Поэтому главное теперь – это Пэм и белый смокинг и…

– Простите, сэр, но в списке заявлен сотрудник российского посольства Эндрю Лемешев. Так это вы?

Голос морского пехотинца из охраны посольства прервал поток его мыслей, и Игорь механически ответил:

– Да. Это я.

– Но, сэр, ваш возраст не может быть пятьдесят четыре года, как здесь указано, – пехотинец немного настороженно посмотрел на Игоря, и тот, опомнившись, картинно хлопнул себя по лбу:

– Ну да, разумеется! Это мой отец, ему нездоровится, вот и прислали меня вместо него.

– Ваш «ай-ди», пожалуйста.

Игорь показал свой паспорт:

– А что, какая-то проблема?

– Я должен выяснить насчет вас, сэр. Подождите немного.

Игорь, для вида недоумевая, пожал плечами, но все шло так, как и предполагал отец. Несовпадение формальностей, сейчас они проверят, что это за сын такой, позвонят в российское посольство, где этого звонка с нетерпением ждут, и его пропустят. В начале девяностых, когда о Бен Ладене не было известно никому, кроме разве спецслужб, когда «Талибан эрлайнз» не разрушила еще Близнецов – символ американской веры в собственное благополучие и неуязвимость, охрана посольств, тем более в старой Европе, была не очень-то придирчива. Не было еще в американцах того страха, который навсегда поселится в подсознании целой нации спустя девять лет. И поэтому пехотинец, который появился спустя несколько минут, всего лишь вручил Игорю его паспорт, улыбнулся и заявил, что все о’кей…

…Собственно фасад был полукруглым из-за того, что зал приемов, так называемая Круглая комната, или Раунд-рум, был и впрямь круглым помещением, половина которого выдавалась наружу, делая посольство бочкообразным, словно живот завсегдатая закусочной «Уэнди». По всему пространству этой паркетной окружности рассредоточились группы людей «официального» типа:

Сухопарые дипломаты, каждый из которых имел на носу очки в золотой оправе, и складывалось впечатление, что это их особый дипломатический кич.

Военные атташе, от фраков и смокингов которых за милю разило Вест-Пойнтом и тезисами доктрины НАТО.

Женщины в вечерних туалетах облегченного типа: много открытого тела и самая малость черного шелка.

И среди всей этой публики НИКТО не был одет в белый смокинг, враз превративший Игоря в хрестоматийную белую ворону, ну, или во€рона, если соблюдать половые различия. Игорь вмиг почувствовал себя изгоем, истинным отщепенцем, клоуном! Сухопарые дипломаты, подтянутые военные атташе, официальные статс-дамы – словом, все присутствующие мгновенно обратили на него свое внимание, и несчастный Лемешев сделался объектом шуток и насмешек. Все тут же принялись спрашивать друг у друга, кто этот «парень в медицинском халате», откуда он, а уж после того, как узнали, что он из России, то здесь предела сарказму и вовсе не стало.

– Что же вы хотите от этих русских? – снисходительно обращаясь к окружающим, говорил какой-то англичанин, кажется, советник по культуре. – Они лишь недавно вылезли из своих земляных нор, где одновременно проживали сразу по нескольку семей. Требовать от них и малейшего намека на вкус было бы слишком жестоко…

Произнесено это было даже не вполголоса, а громко и без всякого стеснения. Игорь отчетливо расслышал каждое слово и, стараясь сдерживать мгновенно вспыхнувшую в нем ярость, сделал вид, что ничего не понял. Он бесцельно расхаживал среди всех этих государственных чинуш, держа в руке бокал с шампанским, напустив на себя вид скучающего денди, которому в общем-то безразлично, что там сказал какой-то английский «юморист».

Колкости продолжались. Многие из гостей уже в открытую при виде его принимались хихикать, но Игорь крепился как мог, дав самому себе обещание продержаться на проклятом приеме еще минут пятнадцать, а затем спокойно удалиться. Что он будет говорить отцу, как объяснит свое бегство, он еще не придумал, но решил, что в любом случае завтра и ноги его не будет в этом городе и вообще в стране. Купит билет, если не будет на московский рейс, то куда угодно: в Питер или в Киев, и к чертовой матери отсюда! Он в эти игры не играет! И вот когда отведенные им самому себе «минуты вежливости», по его собственному ощущению, подошли к концу и он стал потихоньку продвигаться к выходу, до его ушей вдруг донеслись слова какого-то, по-видимому, восточного дипломата, турка или араба. Этот оливковый джентльмен надменно процедил сквозь зубы, обращаясь к двум своим слушателям, японцу и пожилой даме в легкомысленных брючках:

– Этот гяур напялил на себя белые одежды неспроста. Русня вот-вот выбросит белый флаг, он для них почти уже превратился в государственный.

Этого Игорь вытерпеть не смог. Он быстро подошел к смуглявому обидчику и ткнул его кулаком в подбородок. Тот упал прямо на даму в легкомысленных брючках, которая тотчас завизжала, словно свинья под ножом мясника. А тем временем Игорь вышел на середину залы и, уже совершенно не контролируя себя, чувствуя, что вновь появилось внутри его то же самое ощущение, что и три дня назад там, в московском дворе, очень громко и отчетливо произнес по-английски:

– Вы все, каждый, посмотри на меня. Что ты видишь? Скажи мне, что ты видишь?!

…Вновь та же бесконечная пустыня – песок и камни, но сейчас вдалеке, почти на линии горизонта, появилась крошечная фигурка. Она не росла, не приближалась, но с ее возникновением в лицо стал дышать такой жар, словно открыли дверцу угольной печки. Руки обрели силу, голова прояснилась, и он вдруг понял, что одной только силой мысли может двигать камни, лежащие на песке…

…Сухопарые дипломаты молотили друг друга ногами и кулаками. От них не отставали военные атташе, проявляя чудеса владения приемами рукопашного боя. Слышались вопли: «Это тебе за наши Мальдивы, английская свинья!» и «Сдохни, американский агрессор!». Статс-дамы царапались, кусались, били друг друга крохотными сумочками-ридикюлями. И посреди всеобщей свалки стоял довольный Игорь и громко хохотал, наблюдая за этой враз растратившей свою чопорность и забывшей приличия толпой.

Внезапно он ощутил за спиной чье-то присутствие. Именно ощутил, так, словно стоявший сейчас сзади пытался взглядом просверлить ему затылок. Игорь резко повернулся и увидел ту, ради которой он пришел сегодня на этот прием, где события приняли столь неожиданный оборот. Перед ним стояла девушка, на вид лет двадцати пяти, не больше. Черный брючный костюм, белая блузка и никакой косметики. Она девушке была ни к чему, настолько свежими природными красками дышало ее лицо. Тонкие черты, словно скульптор не один месяц корпел над чуть тронутым коричневым цветом куском превосходного мрамора, вырубленного в Каррарских копях. И в то же время ничего безжизненно-холодного в этом лице не было. Оно дышало свежестью и греховной, манящей к себе страстью. Огромные черные глаза с интересом разглядывали Игоря, а полноватые, неестественно яркие губы были растянуты в напряженной и неискренней улыбке. Выражение глаз настолько не соответствовало этому подобию радости, что лицо казалось фотоколлажем, составленным из его собственных снимков, выражающих в разное время разные же эмоции. Игорь, на этот раз не чувствующий ни малейшей усталости после содеянного, а, наоборот, ощущающий небывалый прилив сил и вдохновения, в свою очередь улыбнулся и протянул девушке руку: