Поле боя — Украина. Сломанный трезубец - Георгий Савицкий

Олег едва выкроил время, чтобы попрощаться с Оксаной, улетавшей вместе со всеми. Сам Щербина оставался, чтобы прикрывать аэродром и транспортники с беженцами от возможных атак американской авиации.

— Любимый мой, дорогой, береги себя, Олеженька, — плакала жена.

— Оксаночка, все будет хорошо, не волнуйся ты так. Все быстро уладится, радость ты моя ненаглядная. Я люблю вас, — у Олега самого на душе кошки скребли, но он изо всех сил старался держать себя в руках, не расстраивать жену. Ей и так тяжело вдвойне — переживать за него и за ребенка.

— Не переживай, Оксаночка, — такова уж наша бабья доля, ждать их, шалопаев, — улыбнулась ее соседка, Елена Верескун.

Она тоже улетала вместе с дочерью и сама, прощаясь с мужем, украдкой вытирала слезы. Но сейчас этой девочке нужна была ее поддержка.

— Ты на каком летишь?

— На «Эскулапе», — покраснев, ответила Оксана.

Специально для транспортировки раненых на аэродроме Полтавы приземлились летающие госпитали «Скальпель» и «Эскулап». Оксану вместе с еще несколькими мамами, у которых были грудные дети, тоже отправляли медицинскими «бортами».

Вокруг Олега и Оксаны крутился людской водоворот. Объявили пятиминутную готовность к взлету. Олег крепко и нежно поцеловал жену и побежал к стоянке истребителей. Сейчас его звено должно было прикрывать транспортные самолеты.

Запросив руководителя полетов, Олег вырулил на старт. Форсаж, и вот он уже в воздухе. Четыре Су-27, разбившись на пары, кружились над аэродромом. Их радиолокаторы ощупывали воздушное пространство, оптико-локационные станции ловили малейшие источники тепла в небе, выдававшие приближение чужих истребителей. Су-27 полковника Михайлова уходили в воздух с полным боекомплектом ракет воздушного боя, летчики были готовы сбивать любой истребитель в радиусе пятидесяти километров от аэродрома. Но натовцы даже и не пытались поднимать в воздух свои самолеты.

Подождав, пока самолеты МЧС поднимутся в воздух, Олег Щербина занял позицию немного впереди и выше их. Огромные самолеты шли с включенными аэронавигационными огнями и освещенными кабинами. Су-27 из Полтавы сопровождали их до границы Донецкой области, где им на смену приходили российские истребители с аэродромов Таганрога и Ростова. Они и вели их до места назначения.

Покачав на прощание крыльями, Олег осторожно, чтобы не задеть спутными струями самолет МЧС, отвернул в сторону. Уже на обратном пути, на самом пределе дальности бортового локатора, Олег обнаружил крупную засветку. Она медленно перемещалась по краю экрана радара.

— Дубрава, я — 801-й, прием. Обнаружил цель на максимальном удалении.

— 801-й, это АВАКС, не трогай его. Наблюдает за нами, падла пиндосовская. Да и хер с ним! Пусть видит, мы ни от кого не прячемся.

— Вас понял. Работу закончил, возврат на «точку»?

— Разрешаю.

Небо над аэродромом надежно прикрывали Су-27. А с земли их поддерживал импровизированный «партизанский» дивизион ПВО майора Березова и капитана Русанова, все-таки прорвавшийся к аэродрому.

* * *

Впрочем, «самостийная» армия попыталась было прорваться к аэродрому на бронетехнике и заблокировать взлетно-посадочную полосу. Но тут «желто-блакитное» воинство и их звездно-полосатых хозяев ждал настоящий шок. Со стороны Донецка форсированным маршем шла колонна бронетехники Рязанской дивизии ВДВ. «Голубые береты» в полной боевой экипировке восседали на броне БТРов и БМД-4М, а впереди двигались новейшие самоходные противотанковые орудия «Спрут-СД».

Один из таких «Спрутов» сковырнул на хрен стоявший на импровизированном блокпосту «Хаммер», превратив жабообразный джип в груду металлолома. Дежурившие тут американские вояки и украинские менты в панике разбежались при виде этой неудержимой бронированной армады.

У ворот полтавской авиабазы, выставив стволы штурмовых винтовок и пулеметов, заняли позицию американские морпехи. Колонна десантной бронетехники остановилась. Столкновение здесь грозило перерасти в полномасштабную войну.

И тогда с брони головной БМД-4М спрыгнул дюжий десантник. Под два метра ростом, косая сажень в плечах, кулаки словно пудовые гири. Перекрестившись, он отдал свой автомат товарищам, снял разгрузочный жилет и «броник», оставшись в тельняшке и голубом берете.

Из рядов морских пехотинцев вышел здоровенный иссиня-черный негр. Камуфлированная куртка отброшена в придорожную пыль. Распрямившись во весь свой немалый рост, играя мускулами под эбеновой кожей, мастер-сержант Корпуса морской пехоты США принял молчаливый вызов русского десантника.

Как богатыри в древности, чтобы избежать ненужного кровопролития, они сошлись перед рядами своих войск. Никаких хождений по кругу, взаимных разговоров и оскорблений, как в дешевом боевике.

Они бросились один на другого молча, как питбультерьеры, атаковали сразу и смертельными приемами. Рязанец, сделав обманное движение, атаковал прямым в голову. И настолько молниеносно был проведен этот простой, в сущности, удар, что американец, выросший в Гарлеме и воспитанный жестокостью уличных драк, ничего не успел сделать. Словно пушечное ядро, кулак русского раскроил негру лицо. С искаженным от боли лицом, превращенным в кровавую маску, чернокожий боец тем не менее атаковал. Мощный удар коленом сокрушил стальной пресс русского десантника, одновременно нанося удар локтем в голову. Десантник поставил жесткий блок предплечьем, остановив локоть противника в нескольких сантиметрах от своего лица. И тут же хлестко ударил пальцами по глазам. Но морской пехотинец умудрился перехватить бьющую руку и, вывернув, взял ее на излом. Одновременно морпех нанес сокрушительный лоу-кик[26] по бедру десантника, подбивая его ногу, и тут же — по ребрам.

От адской боли у «голубого берета» потемнело в глазах, он стоял, припав на одно колено, и скрежетал зубами, чтобы не заорать, а противник методично выкручивал плечо, и казалось, в наступившей тишине слышен треск отрываемых от кости сухожилий. Коротко рыкнув, словно раненый тигр, русский выполнил немыслимый кувырок вперед. Его рука так и осталась в захвате, но, провернувшись, он нейтрализовал давление болевого приема. Упав на спину, он снизу вверх въехал ногой по челюсти морского пехотинца. Брызнула кровь вперемешку с осколками зубов. На мгновенно ослабевших ногах американский сержант отступил. Русский десантник рывком поднялся на ноги и атаковал противника.

И вновь — никаких картинных прыжков и размашистых ударов ногами. Только короткие, страшные по своей мощи удары и смертельные приемы из арсенала боевого самбо, джиу-джитсу и «русского стиля».

Низкий, молниеносный удар ногой по голени опорной ноги, противник подается вперед, и тут же «лодочкой» сомкнутых пальцев встречный удар под кадык, быстрый, словно бросок змеи. Уход вбок — и ребром ладони по шее. Негр упал, словно подрубленный баобаб.

Морщась от боли и баюкая левую руку — морской пехотинец все-таки сломал ему пальцы, — русский боец подобрал свой голубой берет, слетевший с головы во время поединка.

— Врача! — хрипло позвал он. — Займись, — десантник указал на ворочающегося на дороге морского пехотинца.

Тот раз за разом пытался подняться, но снова падал. Врач с зеленой сумкой через плечо стал приводить его в чувство. Понемногу американский морпех пришел в себя. Русский десантник склонился над поверженным противником, взял его руку и вложил в нее свой берет, отдавая дань чести и доблести солдата с истинно русским великодушием.

Гримаса, похожая на улыбку, исказила страшно разбитое лицо американца. Он не глядя рванул у себя на шее цепочку и отдал десантнику. Небольшой серебряный крестик с распятием и жетон, на котором был выбит личный номер. Все, что осталось бы узнаваемого от него на поле боя…

На базу русские вошли молча, и никто не сделал попытки их удержать.

* * *

Десантники сразу же образовали вокруг аэродрома непроницаемый периметр обороны. Одна из банд наемников попыталась прорваться к аэродрому — десантники положили всех. Пленных не брали, на такие мелочи, как предупредительный огонь, не разменивались: полез прямиком в зону поражения — значит, враг. Больше таких попыток не было.

* * *

Наконец все транспортные и санитарные самолеты покинули полтавский аэродром. Здесь остались только ракетоносцы и истребители. Чуть поодаль ото всех стоял второй «Бэкфайр», лишившийся экипажа.

— Жаль машину, — пожаловался командир русской авиационной группы. — Придется взрывать самолет, чтобы натовцам не достался.

— Зачем же взрывать? — возразил полковник Верескун.

— А кто его поведет?

— Если позволите, я.

— В одиночку?

— Ну, почему же в одиночку. И экипаж есть.

— Что ж, нужно подумать.