Одна на миллион (СИ) - Шолохова Елена

Я с подозрением уставилась на парня. Уж не его ли это наследник? Я видела его всего однажды и абсолютно не запомнила, как он там выглядел.

– Кошкин? – неуверенно спросила я.

– Качерян, – с вызовом поправил меня он. – Константин Анатольевич Качерян. После всего мать взяла девичью фамилию, а я – её. И бюро мы тоже переименовали.

Их лица я действительно не помнила, но истеричные вопли и ужасные оскорбления вовек не забуду. Знала бы – ни за что б сюда не поехала.

С полминуты я обескураженно таращилась на него, потом бухнула на стол перед ним кипу с документами.

– Это вам.

– Э-э, Мегатэк? – Качерян вяло взмахнул рукой, указав пальцем на документы.

– Да.

– Мне тут минут двадцать назад звонила… как там её… Юля, кажется. Сказала, что сейчас подъедет девочка-курьер. Это ты что ли, девочка-курьер? – насмешливо спросил он.

– А тебя что-то не устраивает? – зло спросила я. Его тон, да и сама ситуация, конечно, меня уязвили.

– Меня-то? – хохотнул он. – Наоборот! Очень даже устраивает. Приятно видеть, что ты работаешь на побегушках, тем более у собственного отца. Мой, каким бы гадом ни был, сделал меня равноправным партнёром, а ты…

– Угу, сделал партнёром, а потом обнёс. Есть чем гордиться. Так что помалкивай. Вот вам документы. А мне давай то, что надо передать Юле.

Качерян перестал улыбаться, вперился в меня злобно, потом процедил:

– Мы сначала изучим ваши документы, сверим с базами. Только тогда…

– А мне что прикажешь? Ждать тут сидеть?

Он развёл руками.

– Я не сказал, что мы немедленно займёмся вашими документами. У нас есть дела и поважнее. Возможно, завтра…

Я не дослушала его, психанула и выскочила вон. Чёрта с два я сюда поеду завтра. И вообще когда-либо. С какой стати отец вообще с ними дела какие-то ведёт? Или это он разруливает таким образом то, что наворотили мама с Анатолием? Неважно, сюда я больше ни ногой.

Обратно добиралась опять же на такси. Однако только я вошла в наш кабинет, как Юля сообщила:

– Только что из «Немезиды» звонили. Документ готов, можно ехать забирать.

Я остановилась, просто опешив от такой наглости. Развернулась к ней:

– Да что ты? Какое счастье!

– Ну… – смутилась Юля, видать, даже она понимала, что это чересчур. – Завтра просто их не будет. Они в суде будут весь день, Константин Анатольевич сказал. А документ очень нужен…

– Вот и езжай к Константину Анатольевичу сама. А я туда больше не поеду, ни сегодня, ни завтра, никогда.

– Но Вадим сказал, чтобы ты выполняла мои поручения.

– Плевать мне, что сказал Вадим. Я туда не поеду.

Юля возмущённо округлила глаза, раздула ноздри, а челюсти стиснула так, что черты лица заострились. Однако спорить, как обычно, не стала.

– Или вон Рыжика отправь, – предложила я альтернативу.

Юля всё так же молча, с каменным лицом, поднялась и вышла из кабинета. Слава проводил её жалобным взглядом, потом не выдержал, подорвался следом.

От Маринки прилетело сообщение в чате: «Жаловаться побежала».

Наверняка. Потому что минут через десять она вернулась с красными припухшими глазами, но с удовлетворённым видом.

 Не глядя на меня, Юля мстительно произнесла:

– Вадим тебя вызывает.

29. Вадим Соболев

Соболев

Очередное совещание у директора – очередной тест на стрессоустойчивость, особенно в последнее время.

Договариваться Рязанов категорически не умел, зато очень технично умел прогибать под себя не кнутом, так пряником. И если вдруг кто-то не прогибался, он зверел.

В принципе, мне нравилась его прямолинейность. Уж, во всяком случае, это лучше скользкой учтивости. А за время работы в мэрии, где подковёрные игры – самое обычное дело, я стал особенно ценить в людях открытость.

Тогда, четыре года назад, Рязанов свалился на мою голову как нельзя вовремя. В понедельник меня вынудили написать заявление на увольнение, а во вторник Сергею Ивановичу срочно понадобилось в мэрии кое-какое разрешение. Я и выдал ему без нашей обязательной волокиты и отказался принимать у него пакет с благодарностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тот неожиданно проникся и уже в среду позвал меня к себе в «Мегатэк» руководить пресс-службой. Ну, разумеется, он выяснил все отвратительные подробности моего увольнения, о чём сразу же и сказал в лоб. Однако потом всем говорил, что просто переманил чудо-специалиста.

Теперь уж благодарен был я, даже не за работу – без дела я бы не остался, а за эту тактичность, которая вообще-то была ему совсем не свойственна. Хамом Сергей Иванович мог быть порядочным, этого я тоже насмотрелся и наслушался.

Особенно с ним становилось тяжко, когда что-то шло не так.

Вот как сейчас: Рязанову загорелось всенепременно заполучить контракт с «Иркутскнефтью», но пока договориться никак не выходило. Хотя, объективно, условия мы им предлагали самые выгодные. Дважды встречались, шли на уступки. Сергей Иванович лично в переговорах участвовал, но… Кравитц оказался несгибаемым. Слушал нас с гипсовым лицом и отвечал отказом. Не окончательным, но это уже детали.

Я уж стал подозревать, может, Рязанов когда-нибудь нахамил ему и не помнит. А Кравитц помнит, вот и упёрся.

И чёрт бы с ним, но проигрывать Сергей Иванович не умел, и не желал. Кого другого, послабее, давно сломал бы, но тут коса нашла на камень, и он систематически выносил мозг нам, в особенности мне и Ануфриеву, начальнику отдела продаж.

– Придумайте что-нибудь этакое! – орал он на совещании. Ещё и кулаком колотил по столу. – Его надо прогнуть, надо! Хоть как. Это уже просто дело принципа. Ещё никто и никогда мне не отказывал! Зачем вы тогда вообще нужны, если толку от вас никакого? Придумайте, чем его зацепить, или уволю всех к чертям собачьим!

После совещаний у директора мы с Ануфриевым выползали еле живые. И чем меньше оставалось времени до форума, тем яростнее становился Рязанов.

– Форум – наш последний шанс! И ваш тоже, – угрожал он.

Угрожал он, конечно, не всерьёз, но настроение это портило.

– Уволит он! – возмущался Ануфриев. – Да я сам уволюсь! Чуть ли не ночую на этой работе, план продаж стабильно выполняем, а ему всё мало! А у меня, между прочим, жена злится, про развод заговаривает, детей мало вижу, и ради чего эти жертвы? Чтобы выслушивать оскорбления?

Я, конечно, настолько собой не жертвовал, как он. Да мне пока и нечем, но тоже устал.

«Придумайте этакое!». А что тут придумаешь? Я ведь не иллюзионист. Гипнозом не владею. Известные техники успешных переговоров на Кравитца не действуют, потому что тут явно что-то личное. Ну не под дулом же его заставлять.

Взвинченный я вернулся к себе. К своим заходить не стал, чтобы случайно на них не сорвать зло. Решил, лучше займу себя чем-нибудь рутинным, например, проверю готовый материал для «Вестника металлурга». Заодно остыну. Но едва открыл файл, как ко мне ворвалась Юля. Вся в слезах. Следом за ней в кабинет протиснулся Слава.

– Вадим, можно? – надрывно спросила она.

Я, слегка недоумевая, кивнул на стул, она присела. Просто Юля у нас не из тех, кого легко довести до слёз. Юля у нас сама кого хочешь доведёт.

– Что случилось?

– Вадим, – она шмыгнула носом. – Ты извини, но я не могу работать с дочкой Сергея Ивановича. Анжела эта… она же ничего не желает делать. Что ей ни скажи, она на всё: не хочу, не буду, сама делай.

Слава неуверенно топтался на пороге, не сводя с расстроенной Юли преданных глаз.

– Тебя тоже Анжела обидела? – спросил я его.

Он мотнул головой.

– Нет, я с Юлей. Я это… могу сам съездить. Слышишь, Юль?

– Куда? – не понял я.

– В «Немезиду». Я её попросила съездить туда, забрать документы, – пояснила Юля. – Они позвонили, что ждут сегодня, завтра их не будет. А она заявила, что никуда не поедет. Сказала, чтобы я ехала сама. Хотя я ей говорила, что дело важное и срочное. Но это ладно. Но ещё… – Юля посмотрела многозначительно и с горечью добавила: – Она сказала, что ей плевать на твои слова, Вадим. На тебя плевать. И вообще на всё.