Невеста-наследница - Кэтрин Коултер

Колин рассмеялся и взял ее за руку.

Вскоре он погрузился в отрешенное молчание, и Синджен не стала прерывать его раздумья. Он молчал весь день и весь вечер и наутро тоже продолжал молчать. Он был так явно поглощен своими мыслями и имел настолько отсутствующий вид, что она решила оставить его в покое, чтобы он мог без помех додумать свои тревожные думы, о чем бы они ни были. Ее же более всего тревожило то, что он потребовал предоставить им две спальни, не дав ей при этом никаких объяснений. Но она тогда ничего ему не сказала.

Когда день уже клонился к вечеру и их карета подъезжала к городку Грэнтэм, он наконец повернулся к ней и заговорил:

— Я долго думал, Джоан. Мне трудно об этом говорить, но я должен хотя бы в малой степени искупить свою вину. Я бессовестно злоупотребил гостеприимством твоего брата, тайком, по-воровски сбежав под покровом ночи с его сестрой. Нет, не перебивай меня, дай закончить. Короче говоря, как я ни пытался, я не смог найти оправданий своему поступку. Однако я еще могу кое-что сделать, чтобы спасти свою честь и хоть немного успокоить совесть. Я не лишу тебя девственности до брачной ночи.

— Что-о? Я столько времени не докучала тебе разговорами, молчала как рыба, и вот теперь выходит, что за все эти полтора дня ты только и надумал, что эту несусветную чушь? Колин, послушай, ты даже представить себе не можешь, на что способны мои братья! Мы должны, то есть я хочу сказать, ты должен нынче же ночью сделать меня своей женой, не то…

— Хватит! Ради всего святого, Джоан, можно подумать, будто я собрался пытать тебя, а не сберечь твою треклятую невинность! И никакая это не чушь. Я ни за что не стану бесчестить тебя таким образом и не стану бесчестить твою семью. Меня с детства учили дорожить честью. Это у меня в крови, это завет моих предков, передававшийся из поколения в поколение. Хотя в старые времена было много убийств и жестоких боев, но о чести все же не забывали. Мне нужно жениться как можно скорее, чтобы спасти свою семью и имущество и чтобы оградить их от этих разбойников и лжецов Макферсонов, но я никак не должен превращаться в ошалевшего от похоти самца и набрасываться на невинную девушку, которая еще не стала моей женой.

— А кто такие Макферсоны?

— Ох, дьявольщина, я не хотел упоминать их, это выскочило само. Забудь про них.

— А что, если Дуглас нас настигнет?

— Если это случится, я с ним справлюсь.

— Я понимаю, что ты дорожишь своей честью, Колин, правда, понимаю, но, наверное, дело здесь не только в ней, наверное, есть и что-то еще? Неужели я настолько тебе не нравлюсь? Я знаю, я чересчур высокая и, может быть, слишком худая, чтобы соответствовать твоим вкусам…

— Нет, Джоан, ты вовсе не слишком высокая и не слишком худая. Но я уже все решил. Я не лишу тебя девственности, пока мы не поженимся, и все тут.

— Понятно, милорд. Ну что ж, милорд, я тоже все решила. Я твердо намерена лишиться своей девственности, чтобы к моменту нашего прибытия в Шотландию от нее остались только воспоминания. Глупо надеяться, что тебе удастся так просто справиться с Дугласом, если он нас настигнет. Ты не наешь моего брата. Я могу сколько угодно воображать, что поступила очень ловко, прибегнув ко всяким ухищрениям, чтобы направить его по ложному следу, но я всегда помню: он хитер как змей. Нет, Колин, ты должен покончить с моей девственностью как можно быстрее, это необходимо. Это для меня очень важно, так что своим «и все тут» ты от меня не отделаешься. Так чья же решимость пересилит?

Она предпочла бы, чтобы он раскричался, как поступили бы на его месте Дуглас и Райдер, но он этого не сделал, а только сказал, очень спокойно и холодно:

— Разумеется, моя. Ведь я мужчина. Я стану твоим мужем, и ты должна будешь мне повиноваться. Ты могла бы поучиться послушанию уже теперь. Это наверняка улучшит твой характер.

— Никто никогда не разговаривал со мной подобным образом, за исключением моей матушки, а ее я могла просто-напросто игнорировать.

— Игнорировать меня тебе не удастся, не будь наивной. Поверь, со мной эти штучки не пройдут.

— Ты такой же деспот, как Дуглас, черт тебя побери, хотя в отличие от него ты на меня не орал.

— Тогда тебе следовало бы понять, что самое лучшее для тебя сейчас — это закрыть рот.

— В таком случае можешь сам выдергивать нитки из своего шва! — выкрикнула она, окончательно рассвирепев, и, отвернувшись от него, принялась смотреть в окно.

— Избалованная английская дура — вот кто ты такая. Жаль, что я не понял этого раньше. Я разочарован, но нисколько не удивлен. Если тебе угодно, ты можешь пойти на попятную, моя дорогая, причем вся твоя хваленая английская добродетель останется при тебе. Ты не просто пряма и откровенна, нет, этим дело не ограничивается: чуть что не по тебе, и ты становишься строптивой фурией, сущей мегерой, пожалуй, даже не мегерой, а жуткой, сварливой ведьмой! Мне уже начинает казаться, что все твои деньги не стоят тех мучений, которые мне пришлось бы терпеть из-за твоего нрава!

— Каких таких мучений, безмозглый ты осел? Если я с тобой не согласна, это еще не значит, что я мегера или фурия или что-то еще в этом роде!

— Ты желаешь пойти на попятную, выйти из игры? Хорошо, я согласен, вели кучеру поворачивать обратно.

— Нет, чтоб тебе провалиться, так просто ты от меня не избавишься! Я выйду за тебя замуж и научу тебя доверять и уступать.

— Я не привык доверять женщине. Я уже говорил тебе, что ты мне нравишься, но ни о чем большем речь не идет, уж поверь мне! Послушай, я сейчас до того устал, что у меня слипаются глаза. Тебе предстоит стать моей женой, так что будь любезна — веди себя как леди.

— Мне что, сложить руки на коленях и сидеть так всю дорогу?

— Вот именно, это было бы неплохим началом. И, пожалуйста, помолчи.

Синджен бросила на него испепеляющий взгляд. Можно было подумать, будто он пытается заставить ее отказаться от намеченного, но она знала, что это не так. На самом деле он вовсе не хочет, чтобы она пошла на попятную, нет, дело тут в обычном мужском упрямстве. К тому же у нее все равно нет иного выбора, кроме как выйти за него замуж. Ей хотелось крикнуть, что она уже ничего не может изменить, что теперь уже слишком поздно. Ведь она отдала ему свое сердце. Но позволить ему сделаться домашним тираном — нет, ни за что, а если она сейчас бросится ему в ноги с таким признанием, то он наверняка превратится в настоящего Чингисхана, об этом говорит все его нынешнее поведение. Уж кто-кто, а она хорошо знает, что собой представляет тиран, хотя, надо признать, Дуглас в последнее время заметно смягчился. Но ей не забыть, каков он был, когда только что женился на Александре. Она искоса посмотрела на Колина, но ничего не сказала. Она будет молчать как могила. И Колин спокойно проспал до позднего вечера, когда они наконец прибыли в Грэнтэм и остановились в гостинице «Золотое руно».