Убийца наваждений - Антон Орлов

– Хм, созвучие, конечно, налицо, но это же несерьезно… Тем более Итено Кимбо – скорее мужское имя, чем женское. Или вы опять что-то недоговорили?

– Героиня Арьены говорит о рамге этого Кимбо и приводит из нее всякие примеры – так это имеется в виду моя «Безумная команда», все взято оттуда. Еще бы я не узнала… Это как прицел на снайперском ружье, чтобы пуля попала точно в цель. Такое впечатление, что Арьена вложила туда послание для меня с расчетом на то, что оно дойдет по адресу.

– Что за послание?

– То, о чем я уже сказала, – сплошные оскорбления и мощный заряд злости, ничего больше. Не понимаю, зачем ей это понадобилось спустя пятнадцать лет.

– Заряд злости? Гм, вот это уже то самое… У вас есть с собой ее рамга?

– Нет. И в магазинах она не продается. Вообще-то Арьена Лайдо очень талантлива, ее рамга непохожа на то, что делают другие мастера, но ей так и не повезло заинтересовать своими работами ни одну из студий. Зато ее рамгу можно посмотреть в Независимом Библиотечном Клубе, есть такой в Олонве. Туда приносят свои рамги те, у кого не наладились отношения со студиями, и все желающие могут их там увидеть, или за пожертвование в пользу клуба, сколько не жалко, или даже бесплатно. Возле двери всегда висят «доски новинок», я проходила мимо, увидела там имя Арьены, заинтересовалась – и попала в приготовленную для меня западню. Наверное, все это было бы довольно забавно, несмотря на испорченное настроение, если бы не морок.

– Из-за морока переживать не надо. Чем меньше эмоций вы будете испытывать по этому поводу, тем оно лучше для вашей безопасности. – Темре уже счет потерял, сколько раз давал такие инструкции своим клиентам, которые чаще всего им не следовали. – Завтра с утра я поеду в Олонву и посмотрю эту рамгу. Вы обе останетесь тут, за порог ни ногой, моя квартира хорошо защищена от наваждений, еды на кухне достаточно. И опишите мне, как выглядит ваша краденая дама.

– Высокая, стройная, с гордой осанкой. Мускулистая, но грудь у нее тоже большая. Правильные черты лица, а волосы светлые и острижены совсем коротко. Глаза прозрачные, почти бесцветные, как будто наледь кристалликами на стекле намерзла. Любит одеваться во что-нибудь блестящее.

Неужели Акробатка?.. Похоже на то, но Темре решил не спешить с выводами. Сначала надо увидеть рамгу Арьены Лайдо.

Дотянувшись до секретера, он выдвинул ящик, достал листок бумаги и карандаш, положил перед Инорой.

– Напишите, как ее зовут. Вслух имя не произносите.

Кукла

Страшило получилось отменное. Круглая подушка из черного плюша, на дюжине пружинных ножек, одетых в чулочки с утяжелителями, чтобы кукла не вздумала завалиться на бок. Гляделки из скорлупок тропического ореха занбо, или саккому, как называют его по-венгоски, обернутых в разглаженную до блеска красную фольгу, и внутри зрачки – угрюмо-фиолетовые бусины на проволочных штырях. Спина утыкана рыбьими костями, и в придачу в центре этой композиции торчит острием вверх ржавый нож с иззубренным лезвием. Приклеенные птичьи перья, измазанные кровью, придают чудовищу вид угрожающий и бывалый: нипочем не придет в голову, что человек, вооруженный кое-каким мелким инструментом, трудился над ним без продыху не далее как в минувшие сутки. Лески для управления марионеткой тоже имеются в наличии.

Знатная работа, хоть на рынок неси, но тащить свое детище на продажу Клетчаб не собирался. Самому пригодится.

Он решил наконец-то добыть изумруд, чтобы откупиться от гнева Лунноглазой Госпожи. За треклятую… тьфу, не то думается, преподобную «бродячую кошку», чуть не убитую в Сорегдийских предгорьях.

Ну, разволновался человек, ну, велел дурням-наемникам стрелять, оно же простительно! А богиня, что ходит на четырех лапах, так не считает. Прогневалась. С тех пор всякий встречный кот выгибает спину и шипит на Клетчаба, несколько раз его царапали до крови, а одна такая сволота еще в Хасетане, на веранде приморского ресторанчика, запрыгнула на стол и унесла в зубах отбивную, какими славится то заведение. Не говоря уж о том, что, ежели не припрячешь на ночь ботинки, к утру в них точно нагадят – хоть под подушку клади, чтобы никто из кошачьего народу не добрался. А сам обидеть ни одного священного зверя не моги, если не хочешь еще пущий гнев на себя навлечь.

Чтобы умилостивить Лунноглазую, Луджереф дал обет пожертвовать в ее храм пару изумрудов. По крайней мере, один из них он сегодня добудет с помощью своей куклы. А может, и оба сразу – где один, там, хе-хе, и второй. Ну и деньжатами заодно разживется. Сразу видать, люди небедные, раз такие цацки на пальцах носят.

Небедные люди жили на четвертом этаже добротного кирпичного дома на Крупяной горке. Здесь почти все из кирпича, и редко бывает, чтобы внешние стены штукатурили – на взгляд иллихейца это придавало Лонвару до безобразия незавершенный вид. Хотя, понятное дело, при таком количестве дымящих труб даже новехонькая штукатурка очень скоро будет выглядеть грязновато, а потемневшая кирпичная кладка не настолько оскорбляет взгляд.

Кольцо с изумрудом он углядел на пальце у посетительницы, которая каждый день захаживала выпить чашечку кофе – кавьи по-здешнему, не оговориться бы невзначай – в закусочную, куда он за обидные гроши устроился уборщиком. Нелегальная рабсила: якобы иммигрант из Маконы, небольшой страны на юге Анвы, якобы подавшийся в Венгу с голодухи. За уроженца этой самой голодающей Маконы его несколько раз принимали, обманываясь похожим акцентом и чертами физиономии.

Не сказать, что в закусочной медом намазано, но в самый раз, чтобы залечь и перекантоваться. «Раллаб» прибыл в порт по графику, и приплывшие на нем ищейки небось уже взяли след Шулнара Мегорчи, а тот был, да сплыл. Растаял, словно дым из трубы в клубящемся над Лонваром неряшливом небе. Знай наших.

Воспитанная пожилая дама была то ли педантична, то ли суеверна: кольцо она всегда надевала лишь одно и меняла его через каждые три дня. На среднем пальце правой руки у нее красовался то гранат, то изумруд, то янтарь, то крупная жемчужина, а потом снова гранат – и дальше по кругу, непременно в таком порядке.

Из болтовни судомойки и помощницы повара, которые только и делали, что обсуждали посетителей, Клетчаб узнал, что живет она по соседству вместе с престарелым отцом. Он выследил где. Им помогала по хозяйству приходящая служанка, по словам женщин из закусочной – простушка и трусиха.

Дама с колечками облюбовала это заведение, потому что здесь недурно варили кавью. Совершив послеобеденный променад и выпив чашку любимого напитка, она либо шла домой, либо отправлялась с визитами к приятельницам. Каковы ее планы, угадать недолго: если на ней стеганая коричневая холла, она после закусочной разве что в ближайший магазин завернет, а если черная, расшитая бисером – умотает на такси и не вернется до вечера.

Удобно, когда люди предсказуемы. Одна беда: Клетчаб Луджереф был аферистом, а не домушником. Квартиру обчистить – это ему в новинку. Можно сказать, дебют. И чтобы не закончился этот дебют сранью собачьей, следовало принять меры предосторожности.

Чего местный народ боится больше всего? Правильно, воплотившихся наваждений. Вот он и смастерил наваждение, такое, что от одного вида удар хватит. Сам бы испугался, если бы не знал, что это всего-навсего кукла.

Прикинул, что на дельце надо идти, когда хозяйка смотается из дома с янтарем на пальце – самая дешевая из ее цацек. Тогда можно будет взять изумруд, гранат и жемчужину. Ну и еще всякое-разное, что там найдется.

С тех пор как Клетчаб окончательно принял решение поживиться, он начал на работе натужно кашлять, и через пару дней владелец заведения его рассчитал. То есть выгнал от греха подальше, заплатив гроши. Мнимый выходец из Маконы заунывно причитал, рассказывая о своей жене и выводке детишек – упасите Пятеро, у него даже в лучшие времена в Иллихее никаких таких захребетников не было! – но ему велели убираться вон и больше тут не появляться, иначе худо будет.

Что и требовалось: не сам бросил работу накануне ограбления, его оттуда вытурили как заразного, и если потом придет какой-нибудь цепняк с вопросами, о хвором уборщике никто вслух не вспомнит, чтобы закусочную не оштрафовали за нарушение санитарного режима.

Луджереф уже приступил к вдумчивому изучению здешних законов, которые ему предстояло нарушать, и практикуемая в Венге система штрафов вызвала у него уважительную оторопь: ежели захотят, в два счета без последних штанов оставят.

Не смея радоваться тому, что пока все идет как по маслу – а то вдруг своей радостью спугнешь шальную удачу, он ведь уже научен горьким опытом! – Клетчаб отправился мастерить куклу из лоскута и проволочных отходов, купленных в магазине «Сундучок умельца».

Корпя над чулочками с грузиками для своего страшила, он злорадно ухмылялся: