Сядьте на пол - Лёха Андреев

Когда мне было уже лет двадцать, мы с отцом в очередной раз были у бабушкиной могилы (он красил ограду), и я спросил его:

— А ты ведь мог бы с таким же удовольствием… рыбу ловить или дачу строить?

К моему удивлению, он не обиделся. Усмехнулся и ответил:

— Да, пожалуй. Просто туда ехать дольше.

Наверное, теперь я даже благодарен родителям за то, что они не парили мне мозги "жизнью после смерти". Это не значит, что у них не было иллюзий. Было, и предостаточно. Но вот со смертью мне пришлось самому разбираться. И мои представления о ней с тех пор стали поинтересней, чем детская вера в умных врачей. Но сейчас разговор не обо мне.

Местные боги

Когда стали подрастать дети, я понял, что есть другая проблема. Даже если я не буду внушать им иллюзии, вполне возможно, это сделает кто-то другой.

У старшего это стало проявляться в четыре года. Однажды он рассказал мне про "внутреннего волшебника", который иногда дает ему советы. Аккуратными расспросами я выяснил, что эта история — от мамы. Они были вместе на каникулах у тёщи, ходили там в церковь.

— И чего ты там делал?

— Молился.

— А как?

— Ну, просил у Бога, чтобы у меня и у папы все было хорошо.

— И Бог ответил?

— Да, он сказал: так и будет.

Вначале я собирался наехать на родственников, чтобы не забивали ребёнку мозги. Но даже если бы они меня послушались, проблема бы никуда не делась. Дети в этом возрасте все равно живут в "волшебной реальности", их ещё окружают все эти сказки и мультики, Деды Морозы и Черные Покрывала. В некоторых случаях сказки даже помогают чему-нибудь научить, потому они и держатся в культуре. Я вон тоже дочке про гномов рассказывал.

С другой стороны, подрастая, дети сами начинают интересоваться деталями — и понемногу взламывают религиозные догмы. В книге Чуковского "От двух до пяти" [20] приводится забавный пример из воспоминаний Тургенева, опубликованных в 1884 году. За сто лет до появления термина "мем", который используют сейчас для описания религиозных идей, маленький Ваня Тургенев изобрёл это слово для того же самого:

«Кто-то, — вспоминает Тургенев, — завел речь о том, как зовут дьявола, никто не мог сказать, зовут ли его Вельзевулом, или Сатаной, или еще как-нибудь иначе.

— Я знаю, как зовут, — сказал я и сам испугался.

— Ну, если знаешь, говори, — отозвалась мать.

— Его зовут "Мем".

— Как? Повтори, повтори!

— Мем.

— Это кто тебе сказал? Откуда ты это выдумал?

— Я не выдумал, я это слышу каждое воскресенье у обедни.

— Как так — у обедни?!

— А во время обедни выходит дьякон и говорит: вон, Мем! Я так и понял, что он из церкви выгоняет дьявола и что зовут его Мем.

Удивляюсь, как меня за это не высекли. Но, как ребёнок, я на тот раз был совершенно искренен — просто не понял славянского слова "вонмем" и толковал его по-своему».

Видите: даже невзирая на боязнь наказания, дети всегда умудряются найти нестыковки во взрослой модели мира, и активно пытаются строить собственную. Это значит, что религии вовсе необязательно отвергать всем скопом. Нужно просто помочь с ними разобраться. Ведь религии — это человеческие истории. Они разные, потому что люди разные. Они во многом вымышленные, потому что люди при пересказе могут приукрашивать или сокращать. Тем не менее, в этих историях есть своя правда, какой-то опыт, который люди хотели передать другим.

Такой подход я и стал практиковать. Когда мы рассматривали мозаики в Храме Спаса на Крови в Питере, я спокойно рассказывал Киту про персонажей и истории, которые там изображены. Но именно как истории, как сказки. А на другой день мы читали мифы Древней Греции, и моё предисловие звучало так: "Греки верили, что богов много, и каждый бог отвечает за что-то своё".

Кит начинает размышлять: один Бог — это конечно было бы удобнее для людей… Но тут же начинает сомневаться: «Он же не мог бы везде успевать, если он один»! С альтернативными греческими богами аналогичные заморочки:

— А что ел Хаос своей огромной пастью, если там ничего не было вокруг, кроме Хаоса?

Сомневаться и размышлять. Пожалуй, этому я могу научить. Конечно, при сопоставлениях у ребенка неизбежно возникнет вопрос, насколько лжива религиозная история. На это есть простой общий ответ: все сказки являются искаженными пересказами, гиперболами, метафорами. Короче, в общем случае любая сказка — ложь.

Но детей не интересуют общие случаи. Их интересуют конкретные вопросы, на которые и нужно отвечать. Увы, многие родители не понимают этого. Им кажется, что нужно рассказать ребенку какую-то общую спасительную абстракцию. Видимо, это происходит потому, что в детских вопросах родителям слышатся собственные неразрешённые сомнения и противоречия… возникшие как реакция на такие же общие абстракции, которыми наполнена родительская голова.

«На теплоходе гуляем вдоль борта. Объясняю Киту, почему дальше не пройти:

— Там капитанская рубка, туда закрыт путь простым смертным.

— А капитан бессмертный?» (июль 2011)

«Рассказал Еве, что согласно некоторым религиям, человек сам может стать ангелом или Богом. Ева в первую очередь спросила, будут ли у неё крылья.» (апрель 2013)

«В дальней части заповедника Херсонес есть красивый вулканический берег, где застывшая лава образовала овальные лужи, которые мы в шутку называем «следами динозавров». В этом году там появилась решётка у самой воды. Увидели её издалека, и пока шли по верхнему берегу, и я гадал, что это может быть. Опасный провал загородили? Или археологи чего-то нашли? Или там теперь моржей выгуливают?

Оказалось ещё круче: один из «следов динозавра» теперь считается отпечатком стопы Андрея Первозванного. Это место и обнесли решёткой. Я рассказал об этом Лёве. Первый же вопрос моего четырёхлетнего следопыта:

— Он что, так и шёл голыми ногами по раскалённой лаве?» (август 2015)

Есть известный анекдот, когда мальчик лет пяти приходит к родителям и спрашивает: "Откуда я появился?" Родители краснеют, потом бегут в отдельную комнату и долго совещаются о том, как же поведать ребенку про ЭТО. Наконец отец выходит и начинает смущенно рассказывать про пчёл и опыление цветов. Удивлённый ребенок перебивает его и напоминает, что не спрашивал про пчёл. Просто во дворе соседский пацан сказал ему: "Я переехал сюда из Питера. А ты откуда?"

У нас с Китом была похожая дискуссия: откуда взялась рыжая кошка у нас во дворе. «Наверно, её мама была рыжей», ответил я. А мама откуда? «От её мамы, которая тоже была рыжей». Полминуты размышлений, и мой четырёхлетка доводит индукцию до предела: «А откуда взялась самая первая кошка?»

Начинаю объяснять теорию эволюции. Попутно добавляю, что некоторые люди в это не верят. Они считают, что первую кошку создал Бог.

— А Бог тогда откуда появился? — перебивает Кит.

Я признаю, что такое объяснение упирается в парадоксы. Возвращаемся к теории эволюции. Хотя нужны ли такие сложности в ответ на вопрос, откуда взялась рыжая кошка? Может, стоило ответить просто «из подвала»?

В одной книжке суфийских притч мне понравилась идея о том, что для всякого вопроса есть свое время ответа. Правитель задаёт вопрос бродячему мудрецу. Тот говорит: "Подожди, я тебе отвечу". Проходит три года. И что-то происходит: то ли война, то ли наоборот, большой урожай. Суфий возвращается к правителю и говорит: «Вот смотри, ответ на твой вопрос».

«Ездили в Суздаль, там были в музее икон. Кит спросил, кто все эти люди, что на иконах нарисованы, с такими круглыми штуками вокруг головы. Говорю — это святые, то есть такие хорошие люди, которые делали добро и стали почти как Бог. Вечером в гостинице Кит размышляет:

— Мне кажется, такие люди только в древние времена были. Я не видел у нас людей с такими штуками.

— Ну, может они где-то есть еще… — отвечаю я.

— Пап, а почему это не мы?

— Может, когда-нибудь станем». (сентябрь 2008)

Это была лёгкая отмазка. Но ведь в вопросе четырёхлетнего сына не было слов "как" или "зачем". Вопрос касался только нимбов. Нимбы не особенно впечатляют в эпоху электрического освещения.

Более сложные вопросы появились через три года, когда Кит пошёл в школу. Не прошло и месяца, как меня стали вызывать туда и ругать за то, что сын дерётся и обзывается. А когда я стал его отчитывать — тут у него и возникли конкретные вопросы "зачем" и "как". Я рассказал ему историю принца Сиддхартхи Гаутамы, а оттуда мы перешли на идею кармы.

Да, это ещё одна сказка. Но мой юный взломщик религий уже достаточно подкован: он тут же стал выяснять, где именно собирается и хранится карма? Я рассказал про коллективную память общества, которая возвращает нам большинство наших плохих поступков. Это, конечно, сильное упрощение. Но вполне достаточно для первоклашки, который уже знает, как взламывать физические носители кармы, вроде школьных дневников. Что ж, пусть попробует хакнуть соционейронную сеть.