Григорий Распутин: правда и ложь - Олег Жиганков

Но ответа Григорий Ефимович не получил. Феофан возненавидел Распутина. Внешним поводом для этой ненависти стало то, что Феофан видел, как Григорий охотно общается с женщинами и при этом мало церемонится, общаясь с ними так же запросто, как с мужчинами. Была задета самая уязвимая, самая болезненная струна души епископа Феофана.

И обвинение против Распутина, которое было подброшено Феофану, естественным образом касалось женщины. К нему, сторонившемуся обычно женщин, на исповедь пришла женщина, которую он не мог не принять. Она «открыла» епископу «дурное поведение» сибирского старца. История была нелепая, явно сфабрикованная, но епископ Феофан, и мысли не допускавший о лжи на исповеди, поверил ей и в нарушение тайны исповеди рассказал об услышанном императрице и синодальным митрополитам. Позднее женщина та покаялась в клевете, в том, что ее подкупили, но дело было сделано. Григорий Распутин в своем дневнике писал: «Тяжелые переживаю напраслины. Ужас что пишут, Боже! Дай терпения и загради уста врагам! Или дай помощи небесной, то есть приготовь вечную радость твоего блаженства»[136].

Тяжело жить с такими врагами, какие были у Григория Ефимовича. Даже «цари» не могли защитить его от князей Церкви. Отныне в Распутине надлежало видеть все в дурном свете. Матрена Распутина писала: «Когда отец ходил плохо остриженный, ему пеняли за это. Когда подстригся с претензией на тщательность — снова ругали. Когда мазал сапоги дегтем, были недовольны, когда капал на бороду духи, стыдили в глаза и за глаза. Когда принимал посетителей в поддевке, был плох. Когда оделся для этого в белую рубаху, обвинили в гордыне. Все не так…»

Игумен Серафим (Кузнецов), автор книги «Православный царь-мученик», так пишет о том, что произошло между Григорием и Феофаном: «Впоследствии у Григория Распутина с епископом Феофаном вышли неприятности, последний ставил в вину Григорию Распутину то, что якобы ему одна какая-то женщина открыла на исповеди неблагопристойное поведение старца Григория. Епископ Феофан и здесь показал свою неопытность духовную, на слово поверил этой женщине, которая, впоследствии оказалось, все это придумала; но это еще ничего, он доложил царице, что ему на исповеди такая-то открыла нехорошее по отношению поведения Григория. Каково же было глубоко верующей императрице слышать от своего духовника то, что ему было открыто на исповеди! Значит, сегодня он будет говорить одно, завтра — другое <…> Этим своим поступком, недопустимым для духовника, он решительно оттолкнул от себя так преданную доселе духовную дочь — царицу, которая чуть-чуть совершенно не потеряла веры в подобных епископов-духовников <…> отказ от своих слов, сказанных на исповеди епископу Феофану, женщины укрепили убеждение царицы по отношению своего духовника епископа Феофана и Григория Распутина. Впоследствии ей казалось, что все то, что пишут и говорят про Григория, все это по зависти клевещут на него и трудно было ее в этом разубедить»[137].

Феофан тем не менее бросает в адрес Григория самое страшное обвинение, которое могла сделать церковь: Распутин находится в состоянии духовной прелести. Иными словами, он прельщен дьяволом и служит ему, его силою творя чудеса. Обвинение это не ново, и звучало оно некогда в адрес Иисуса Христа, которого обвиняли в том, что отец Его — сатана и что Он силой дьявола совершает чудеса.

Феофан идет лично жаловаться на Распутина царице. Он хочет, чтобы она, по крайней мере, не слушала советов Распутина относительно невступления России в войну. Но та, выслушав его внимательно, сказала Феофану с сожалением, что тот совершенно не понимает ни ситуации в стране, ни ее, ни Распутина. Феофан с ужасом понимал, что тонкая ниточка, которая связывала его с царицей, была им же самим порвана. Она отказалась иметь его своим духовником. И этого Феофан не мог простить ни ей, ни тем более Распутину. Интересно, что вскоре после этой встречи к нему пришел Распутин, чтобы мириться.

Радзинский пишет: «И мужика епископ тоже не понял. Григорий враждовать не любит, он готов унижаться — только бы примириться с добрым, наивным Феофаном. „Распутин упал мне в ноги, просил простить…“»[138].

Но Феофан выгнал его и велел никогда более не приходить.

Обвинения против Распутина подбрасывались и царю. Об одном из таких Распутин якобы жаловался Илиодору: «Хиония, вдова офицера, обиделась на меня за то, что я про ее отца сказал, что он будет в аду вместе с чертями угли в печи класть. Обиделась, написала про меня разной чуши целую тетрадь и передала царю. А царь вот вчера пригласил меня и спрашивает: „Григорий, читать эту тетрадь али нет?“ Я спрашиваю: „А тебе приятно читать в житиях святых, как клеветники издевались над праведниками?“ Он говорит: „Нет, тяжело“. „Ну, как хочешь, так и делай“. Николай взял тетрадь, разорвал на четыре части и бросил в камин»[139].

Зато простые люди совершенно иначе воспринимали Распутина. Сохранился интересный документ, составленный царицынскими христианами вскоре после посещения их города Григорием Распутиным. Это было в то самое время, когда газеты были полны статей, ставящих своей целью дискредитировать старца: «Много тысяч православных царицынских людей через уполномоченных свидетельствуют, что блаженный старец Григорий имеет печать божественного призвания; дары благодати ему даны такие: бесстрастие, чудотворение, прозорливость, благодатный ум, изгнание бесов. Те, которые судят его, сомневаются в его правоте, пусть послушают апостола, говорящего: „Вы ищете доказательства на то, Христос ли мною говорит, испытайте лучше самих себя, в вере ли вы, о нас же, надеюсь узнаете, что мы то, чем быть должно“. Уполномоченные народом Косицын, Попов, Шмелев»[140].

Но как же посмел Феофан и ему подобные обвинять Распутина? Как могло восторжествовать такое зло? Когда я задаюсь такими вопросами, мне на память как-то сами собой приходят строки Лермонтова:

«Но есть и Божий суд, наперсники разврата!Есть грозный суд: он ждет;Он не доступен звону злата,И мысли и дела он знает наперед.<…>Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:Оно вам не поможет вновь…»

Глава 14

Юродство

«Ибо когда мир [своею] мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих».

Первое послание к Коринфянам, 3:19

«Люди духовные себя не ценят, чем святее, тем себя становят грешнее. Чем более молятся, — кажутся себе грешнее, потому что все видать, от всех малостей является страх в душе, и все мало молитвы, — и невольно спасение получают».

Г. Е. Распутин

«Грешные их били, мудрые им внимали». Таким было отношение в древней Руси к юродивым. «В противоположность грешникам, жаждущим объявить себя святыми, это были святые, объявляющие себя грешниками, чтобы терпеть постоянное поношение от мира», — справедливо пишет о русских юродивых Э. С. Радзинский. Он также приводит отрывки из «Жития Симеона», которые читала государыня: «Люди не могли узнать всей его святости, так как он скрывал ее от них. Ибо юродство и есть такой подвиг, в котором человек, исполненный истинной христианской мудрости, показывает себя по своему глубокому смирению, по наружным поступкам — безумным… Когда жена корчемника одна спала в своей комнате, а муж ее продавал вино, пришел к ней Симеон и стал снимать с себя одежды, делая вид, будто хочет лечь с ней. Она закричала, и прибежал корчемник, которому жена сказала: „Он хочет меня насиловать“. И муж зверски избил старца. Но Симеон был счастлив, претерпев поношение…

Было две бани в городе, одна мужская, другая женская. Симеон пошел в женскую. Ему кричат: „Постой, юродивый, не ходи туда, там женская баня!“ Но Симеон сказал: „Там горячая и холодная вода, и тут горячая и холодная… другого особенного ничего нет ни там, ни здесь…“ С этими словами он голый вошел в баню и сел среди женщин. Они тотчас все на него набросились, били его и выгнали… После того дьякон спросил святого: „Отче, как чувствовала себя твоя плоть, когда ты голый вошел к нагим женщинам?“ Старец отвечал: „Все равно как дерево среди деревьев, так и я был среди них, не ощущая, что имею тело… но вся моя мысль была устремлена на Божье дело…“ Будучи бесстрастен, он безбоязненно подходил к женщинам, и как в древности купина в Синае оставалась среди огня неопалимой, так он — от женского прикосновения… И те, кто лгали на него, за это тут же заболевали. И только он мог исцелить их своим поцелуем»[141].

Те, кто пишет о Распутине, почему-то забывают эту или подобные ей истории или просто их не знают. Сам Распутин говорил, что ему все равно, к чему прикоснуться, — к женщине или бревну. В свете новых исследований невозможно уже назвать Распутина развратником. Но чтобы сохранить привычный демонический образ Распутина, некоторые авторы выступают с той идеей, что главное зло хитрого мужика состояло не в его разврате (которого, как оказалось, и не было), а в том, что он… воздерживался от секса. В этом и был, якобы, источник его сил. Как будто не воздерживались от сексуальных отношений десятки и сотни тысяч монахов и монахинь! Но кто из них обрел такую силу, какая была у Григория Ефимовича? Впрочем, идея эта не нова, и ее уже можно видеть у заклятого врага Распутина — богоборца Сергея Труфанова, сочинившего, по заказу революционеров, пасквиль на Григория Ефимовича.