Чародейка на всю голову - Надежда Николаевна Мамаева

его водах косточки свои ополаскивала!

– Случайно, после этого омовения то море не Мертвым назвали? – наугад ляпнула я. Кто же знал, что попала в самое яблочко?

– Зато теперь оно такое соленое, что в нем невозможно утопиться! – фыркнула Хель и, злясь то ли на меня, то ли на саму себя, добавила: – Знаешь, сколько суицидников, что б их, я тогда этим отпуском спасла! Ни одному лекарю в страшном сне не приснится.

– Да уж… Смерть, спасающая жизни, – это информация не для слабонервных, – согласилась я.

– Правда, нечаянно вышло, – призналась Смерть, присаживаясь на валун – тот самый, послуживший наковальней для расклепки кандалов.

– Знаешь, я даже боюсь представить, что было бы, если бы захотели вы это нарочно. – Я села, прислонившись спиной к стволу.

– А нарочно у меня ты. – Хель ткнула в меня костлявой фалангой. – И никак не получаешься. И вообще, хватит мне выкать. Я себя чувствую от этого старой. А я, может, еще совсем молодая Смерть.

И она кокетливым жестом поправила капюшон.

– И сколько же ва… тебе? – в последний момент исправилась я, чувствуя себя при этом юзером, проходящим три стадии общения с компом: «на вы», «на ты» и «ах ты, зараза!».

– А сколько дашь?

– До хр… Ты столько не унесешь, – нагло отозвалась я, поняв, что уже не боюсь Смерти. Вот совсем.

– Нахалка! – возмутилась она, впрочем, беззлобно. – И тебе не говорили, что браниться нехорошо, особенно перед ликом неотвратимости?

«У, как она про себя», – мелькнула ехидная мысль. Неотвратимость… Это вам не прыщ на носу.

– Когда я брошу материться, то стану до фига святой. А может быть, даже совершенством. Правда, не ходячим, а лежачим. Под мраморной плитой, – отозвалась я, намекая, что на тот свет еще не собираюсь. – И вообще, я врач. У меня мат входит в базовую профессиональную комплектацию…

Не стала договаривать, что без него порой невозможно в нашей бесплатной медицине. Особенно когда не хватает не то что чего-то одного, а всего и сразу. Ну, кроме больных. Их всегда в избытке.

А так и выругался, и ситуацию коллегам обрисовал в ординаторской, и душу отвел, и чутка успокоился. В общем, мат порой был универсальным психотерапевтическим средством. А по эффективности не уступал барбитуратам, бромистоводородным кислотам и даже валокордину-персену-корвалолу. Веками проверенное средство официально-народной медицины, так сказать.

Меж тем Смерть возразила:

– Это там, – она почему-то указала не наверх, а вниз, – ты была врачом. А тут, с некромантским даром… Ты только поднимать мертвяков на погостах да зомби упокоевать способна. Неужто с таким даром в лечебницу пойдешь?

– А если и пойду? – прищурилась я.

– И что ты будешь там делать? – заинтересовалась смерть.

– Да хоть подорожник менять какому-нибудь эльфу из тринадцатой палаты, – нашлась я.

А потом представила эту картину. Хель, судя по всему, тоже. И мы, не сговариваясь, засмеялись.

И тут рядом со мной, в каком-то полуметре, пронесся пульсар, прошив Хель точнёхонько в грудь. Образовавшаяся прореха тут же затянулась тьмой. Правда, на ткани осталась небольшая проплешина.

– Мой любимый балахон, – проскрежетала зубами Смерть, вскакивая и делая несколько шагов вперед. – Кто это у нас тут такой убийственно для себя меткий?

Искать долго не пришлось. Дьяр в считаные секунды оказался рядом со мной, а затем и вовсе оттеснил к себе за спину.

Молоха не было видно. Судя по всему, карла, как самый умный, решил затаиться.

– Тиг, беги, – через плечо отрывисто бросил он. – Я ее задержу.

– Зачем? – не поняла я.

– Тут Смерть, – прозвучало в ответ очевидное.

– Я в курсе, – отозвалась, еще не понимая, что произошло. И тут меня осенило: если мне досталась часть дара напарника и моя рука тут же вспыхнула черным пламенем, то… – Дьяр, знакомься, это… мой дар.

«Дар» зловеще оскалился, перекинув косу из руки в руку. И, выглянув из тени капюшона, уточнила:

– Ты меня видишь?

– Преотлично, – напряженно отозвался напарник, создавая в руке еще один фаербол для атаки. Судя по всему, он решил спасти меня от Смерти в самом буквальном смысле этого слова.

– Что-то не помню, чтобы я тебя целовала, – прищелкнула Хель костлявыми фалангами пальцев.

– Я тоже с тобой не лобзался, – напряженно отозвался Дьяр, неотрывно следя за костлявой.

– Тогда откуда у тебя дар поцелованного мной? – словно обличая воришку, вопросила чернобалахонница. И тут ее взгляд прошел поверх плеча Дьяра и уткнулся в меня. – Ну ты и зараза! – вознегодовала Смерть. – Мало того, что умирать и так не хочешь, еще и любовничка себе нашла. Да какого смелого, я погляжу. Вон как тебя спасать ринулся! Еще и дар, мой дар, разбазариваешь. Да знаешь ли ты, пигалица, что я лишь избранных целую… А тут не успела появиться…

– С даром – это нечаянно получилось… – перебила я, но после сказанного слегка замялась, чувствуя неловкость, что разбазариваю чужое добро. И главное – без особой для себя выгоды. – А Дьяр мне вовсе не любовник.

– А кто? – столь глумливо вопросила Хель, что бабульки наружного наблюдения с подъездной лавочки, услышь такую интонацию, скопом ринулись бы брать у обладательницы оной мастер-класс по язвительности и ехидству.

– Партнер, – ляпнула я и, поняв, как это двояко звучит, тут же поспешно добавила: – Деловой!

– И что же делает этот твой деловой партнер? – особо выделив последние слова, произнесла Хель.

И вот как у нее это получалось? При таком приличном смысле слов – и такая неприличная интонация.

– Защищаю, – не смутившись намека, отозвался Дьяр, держа в раскрытой ладони уже здоровенную такую сферу, по стенкам которой проскакивали потрескивающие разряды. – От неприятностей.

– А я его – от несправедливого суда, – с этими словами я попыталась выйти из-за широкой спины напарника. Ха! Кто бы мне еще это позволил. Меня вновь оттеснили плечом назад. Дескать, не мешай мне тебя оберегать от Смерти.

– Спелись, значит… – зловеще протянула Хель. – Ни на минуту отлучиться нельзя.

Она грозно обвела взором окрестности. И хотя ни один лист на осинах не дрогнул, ни одна травинка не качнулась, Смерть, засучив рукава балахона, грозно рявкнула:

– Эй, мелочь, а ну, вылезай! Я тебя вижу.

– А я бы век тебя не слыхивал, – раздалось неожиданное рядом. И на вершине валуна так резко конденсировался цверг, что я едва не выпала в осадок.

Как выяснилось позже, у Молоха была биография не просто бурная, а прямо-таки стремительная, как горный поток. Среди прочего в оной значились и смертельные опасности. Причем оптовыми париями.

А поскольку цверги и так обладали даром предчувствия прихода костлявой, то Молох за свою жизнь умудрился прокачать этот навык до восьмидесятого уровня. И пусть Хель он так и не